Сплошной фейк: интервью эксперта о рынке поддельных картин в России

Живопись одно из важнейших видов искусства — выставки известных художников собирают целые толпы поклонников, люди часами стоят, чтобы прикоснуться к прекрасному. Те, кто может себе это позволить, устраивают галереи у себя дома. Такие коллекционеры тратят месяцы и даже годы на поиск неизвестных шедевров и редких картин великих мастеров. В обоих случаях есть большой шанс нарваться на подделку: по самым консервативным оценкам, каждая вторая картина на рынке — фальшивка. Кто-то называет еще более ошеломляющие цифры — 70 и более процентов. Даже опытные коллекционеры становятся жертвами мошенников. Один из самых громких случаев — история картины импрессиониста Бориса Григорьева «В ресторане». Она была продана в частную коллекцию за 250 тысяч долларов после заключения авторитетного эксперта Елены Баснер о подлинности. Когда выяснилось, что Григорьев ее не рисовал, владелец подал в суд. Итогом долгого процесса стало оправдание эксперта, но четверть миллиона «зеленых» так и канули в неизвестность вместе с продавцом фальшивки. Как мир живописи превратился в мир бизнеса на прекрасном, в интервью «360» рассказал историк искусств и культуролог, автор книги «Охота на Баснер» Михаил Золотоносов. — Можно ли назвать рынок поддельных картин «черным»? — Так можно назвать рынок контрабандных сигарет в послевоенном Берлине, тут просто юридически неоформленные отношения между покупателем и продавцом. Я могу продать вам картину, вы заплатите деньги, и мы разойдемся довольные друг другом. Продавец может и не знать, что продал подделку — элемент криминала появляется в действиях мошенников, которые ее сделали. — Какой процент фальшивых картин на рынке искусства? — На суде по делу Баснер выступал глава отдела научно-технологической экспертизы Эрмитажа Косолапов. Уже после выступления, он довольно эмоционально обратился к потерпевшему — мол, если считаете себя опытным коллекционером, почему хлоп и отдали деньги, зная, что на рынке русского авангарда 90% подделок. Я не являюсь узким специалистом в этом вопросе и не могу назвать цифры, тем более кто может подсчитать все подделки? Можно сказать, что их точно много, скорее всего, больше половины (от всех картин на рынке — прим. «360»). Тот же Косолапов сказал, что все картины приобретенные или подаренные Эрмитажу обязательно проходят экспертизу. Когда крупный музей получает картину, то начинается химический и искусствоведческий анализ: повторяется ли стиль автора, насколько все правдоподобно изображено и многое другое. Это сложно. Видимо, сейчас появились мастера, которые используют соответствующие мнимым годам создания краски, грунт, холст, картон…чем дальше продвигаются исследования всех компонентов картин, тем изощреннее становится те, кто их подделывает. — Бывает такое, что фальшивка так и остается не обнаруженной? — Теоретически, такое возможно в провинциальном музее. Есть такое понятие как «эталонный образец» заведомо принадлежащий кисти, карандашу, перу данного художника. Когда крупный музей в Москве или Петербурге организует большую выставку, на нее со всей страны присылают картины и, грубо говоря, они все висят на одной стенке — специалисты могут заметить, что тут оригинал, а здесь копия, попытка сымитировать. Такие разговоры между собой бывают, как правило, они остаются за кадром, ведь никто не хочет скандала. Музейная среда вообще сложно устроена, музейные работники не всегда огорчают владельцев картин, если есть подозрение на подделку. Никто просто так не будет проводить исследования — для этого нужна поручительная документация, деньги, время. Поэтому часто пошушукаются и снова развозят картины по местам постоянного хранения. РИА «Новости» / Сергей Пятаков — Правда, что чаще подделывают художников второго ряда, а не того же Леонардо да Винчи? — Картины очень известных художников имеют свои каталоги-резоне , в них перечислены их картины вместе с провенансом — историей происхождения. Внедрится туда с ложной историей крайне сложно. Если вы, условно говоря, найдете на чердаке у своей бабушки новую картину Леонардо да Винчи, то придется сочинить мощнейшую историю: рассказать как она туда попала, кто ей владел до этого… это практически немыслимо. Проще подделать менее известного художника, либо много писавшего. У Айвазовского уйма разных картин, поэтому будет не так заметно, если у него вдруг «появится» новый морской пейзаж. Есть другой прием, о котором мне рассказывали, когда находят некого советского художника, от которого осталось одна-две картины, сочиняют ему биографию, пишут еще сто работ в его стиле и начинают фактически выдуманного художника с выдуманной биографией и творчеством систематически раскручивать на рынке. Такие случаи имеют место — искусствоведы с весьма солидными репутациями замечены во внедрении таких картин сначала на выставку, а потом в каталог, после чего подделка обретает жизнь. Те, кто мне рассказывал о таких случаях, просил не называть никаких фамилий, потому что еще хотят жить. — Как бороться с оборотом поддельных картин и можно ли уберечься от подделки? — С одной стороны речь идет о самонадеянности искусствоведов — в конце своих заключений они должны писать, что на глаз картина выглядит так-то и так, но еще необходимо провести технологическую экспертизу. Это Третьяков покупал работу у художников прямо в мастерской, сейчас ту же живопись русского авангарда у авторов не купишь, поэтому не помешает проявлять осторожность. Второй аспект, что центры изготовления подделок могут выявить только спецслужбы с их методами вроде внедрения агентов — также как выявляют центры производства наркотиков. Без серьезной разведывательной деятельности источники подделок раскопать не получится. Рецепт как обезопасить себя от подделки простой: либо покупать картину с подписанием договора, либо покупать картины в аукционных домах — там цены конечно дороже, но есть гарантия на год и деньги вернут хотя бы ради своей репутации. В случае любого сомнения надо провести все необходимые проверки — они стоят денег, но это накладные расходы. Не все тесты можно сделать в Петербурге, в Москве в ГосНИИР( научно-исследовательский институт реставрации) и музее Церетели есть все необходимое оборудование. Вообще, всех губит самонадеянность — и искусствоведов, дающих безапелляционные заключения, и коллекционеров, которые сами себе эксперты.