Армянский Варпет, или Кто стал джином из бутылки для Арно Бабаджаняна

Арно Бабаджанян умел и филигранно сочетал в своих произведениях, наряду с родным армянским мелосом, европейские и русские интонации, неповторимые гармонические сочетания, которые и сегодня удивляют музыкантов. И вот, например, если вслушаться в волшебную музыку величайшего композитора кино всех времен и народов – Эннио Морриконе – рано или поздно придешь к осознанию невероятной близости в своей основе мелодизма итальянского маэстро в его знаменитых саунд-треках и мелодизма Арно Бабаджаняна. Если человек гений, то это – навсегда, и гениальность – величина непреходящая, а потому все созданное такими людьми не знает границ ни временных, ни географических. Он умел искренне радоваться жизни, а самое главное – делиться этим чувством с другими людьми, он запросто устраивал праздники в будни и звал на них любого, кто был не прочь присоединиться к веселью. Вся его жизнь стала своеобразной историей любви, разлетевшейся по миру в удивительных песнях. Такую пронзительную музыку удавалось писать только ему. Арно Бабаджанян родился в Ереване 21 января 1921 года. Радости главы семейства – учителя математики Арутюна Бабаджаняна – не было предела. А через три года умер Ленин, и в огромной стране объявили ежегодный траур. Тогда отец задумался о смене даты рождения ребенка, не устраивать же праздник, когда остальная страна скорбит по большевистскому вождю, и день рождения Арно переписали в метриках на 22 января. Музыкантов в семье не было, хотя отец иногда развлекался игрой на флейте – на любительском, конечно, уровне. А Арно в три года уже вовсю наигрывал на старенькой гармонике, а в 9 лет написал "Пионерский марш", свое первое произведение. Но между этими двумя датами прошло целых шесть лет, в течение которых случилось важнейшее событие – Арно заметил Арам Ильич Хачатурян. Навестивший обычный ереванский детсад высокий гость был поражен талантом вундеркинда, да и физические пропорции маленького Арно поражали – огромные кисти рук, неправдоподобной величины и конфигурации нос. Хачатурян, послушав шестилетнего мальчугана, констатировал: "Он избранный!" С тех пор Арам Ильич будет появляться джинном из бутылки, в самые нужные момент творческой биографии Арно Бабаджаняна. После музыкальной школы при Консерватории в Ереване и учебы собственно в творческом вузе, Арно оказался в Москве и поступил сразу на последний курс Гнесинки, окончив его по классу фортепиано и по классу композиции. После окончания училища он отучился в Московской консерватории имени Чайковского (класс специального фортепиано). В 1942 году возвратился в Ереван и продолжил учебу в местной консерватории. Невиданным событием в творческой жизни Москвы было отмечена защита Бабаджаняном диплома. В экзаменационной комиссии заседали знаменитые пианисты и педагоги – Яков Флиер, Александр Гольденвейзер и Генрих Нейгауз. Кроме произведений классиков, необходимо было сыграть свое собственное сочинение, и Бабаджанян представил на суд выдающихся пианистов произведение в стиле Александра Скрябина. Члены жюри дослушали его и уточнили, что надо исполнить что-то именно свое, на что музыкант ответил, что как раз это он и сделал. Экзаменаторы были в шоке, ведь они досконально знали творчество Скрябина, а работу молодого Бабаджаняна приняли за музыку классика. Создавая песню, Бабаджанян всегда знал наперед, кто ее будет исполнять. Он очень тонко чувствовал вокальные особенности любого солиста, а ведь с ним работали очень разноплановые исполнители: от Людмилы Зыкиной до Софии Ротару, от Юрия Гуляева до Жана Татляна. Не говоря уже об Иосифе Кобзоне, который порой в шутку обижался, пеняя композитору, что, мол, главные хиты достаются Магомаеву, а ему лишь иногда что-то перепадает. Хотя первым исполнителем знаменитого бабаджаняновского "Ноктюрна", вопреки всеобщему убеждению, был именно Кобзон, а не Магомаев. Бабаджанян написал эту музыку для собственного исполнения на рояле, и не раз играл ее с оркестром Силантьева. Как-то Кобзон сказал Бабаджаняну: "Слушай, Арно, давай попросим Роберта, пусть напишет стихи — я очень хочу исполнить эту песню". На что получил ответ, что вот эту вещь трогать не надо: "Когда меня не будет – делайте, что хотите". И действительно, после смерти Бабаджаняна Кобзон обратился к Рождественскому, который написал пронзительные прекрасные стихи. На протяжении тридцати лет, с 1953-го, когда ему поставили страшный диагноз – белокровие — вплоть до кончины в 1983, Бабаджанян, по сути, постоянно боролся за жизнь. Три десятилетия. Может быть, поэтому в его музыке так много драматизма, ведь, осознавая серьезность положения, Арно Арутюнович оставался веселым, компанейским человеком, любящим шутки, смех, анекдоты и всевозможные розыгрыши. Конечно, Арно Бабаджанян был классиком. "Каприччио", "Скрипичная соната", "Ноктюрн" — лишь некоторое тому подтверждение, однако неоценима его роль и в развитии армянской и советской эстрадной музыки. Вильям Сароян как-то сказал: "Он был первым, кто назвал меня армянским определением Мастера – Варпетом. Я ему ответил тем же, и вы знаете, он ничуть не удивился и даже не оспорил. И это прекрасно, что не оспорил, ибо настоящий Варпет всегда должен знать себе цену". Явление феноменальное, Бабаджанян обладал магнитной притягательностью. Евгений Евтушенко говорил о нем: "Он родился именно как музыкант. Его талант не есть сумма кропотливых, каждодневных усилий типично незаурядного музыкального дарования. Он атипичен, сама природа позаботилась об этом". "Во времена Шопена или Рахманинова было куда легче — собрания не проводились, в нарды и шахматы не играли. И жизнь была менее интересной. Сегодня даже не знаешь: писать музыку или жить. Впрочем, не будь я композитором, играл бы, наверное, на сцене, изображал бы комика. Думаю, он у меня получился бы гротесковый", — сказал как-то маэстро сам о себе.