Вещие овощи

Выставка Джузеппе Арчимбольдо в палаццо Барберини В римском палаццо Барберини, в Национальной галерее старинного искусства проходит масштабная выставка, посвященная художественному миру знаменитого позднеренессансного художника Джузеппе Арчимбольдо. На ней побывал Андрей Плахов. Редкостная по представительности выставка (подключены не только итальянские собрания, но и музеи Мюнхена, Стокгольма, Хьюстона, Вены) занятна еще и тем, что показывает живопись Арчимбольдо в контексте работ его современников и немногих последователей. И сразу становится очевидной, например, связь искусства Арчимбольдо с многосторонним гением Леонардо да Винчи. В ранних парадных портретах главный герой выставки выступает классическим живописцем именно высокой ренессансной традиции. Но еще более явно его связывает с Леонардо пристальный, по сути, научный интерес к физиологии человека, к жизненным структурам и циклам, к удивительным феноменам и тайным законам живой природы, которые начали становиться явными в эпоху Великих открытий. Сын известного миланского художника Бьяджо Арчимбольдо, Джузеппе вел свою генеалогию от южногерманских переселенцев (и даже сам иногда называл себя Йозефом). Профессиональную школу прошел в Ломбардии, работая вместе с отцом над росписями и витражами Миланского собора и выполняя эскизы гобеленов для собора в Комо. Но большая часть его творческой жизни прошла при дворах императора Священной Римской империи Максимилиана II в Вене, а позднее в Праге — под опекой Рудольфа II. Именно там приглашенный италийский художник провел в общей сложности четверть века, развив и доведя до высшей кондиции свое искусство причудливых портретов, составленных из овощей, плодов, листьев, колосьев, цветов, корней, животных и других объектов природного мира. Самые известные из них складываются в циклы «Четыре стихии» и «Времена года»; Арчимбольдо выполнял по заказу многочисленные вариации последнего, предназначенные для императорских подарков. Он занимался также декорированием дворцовых праздников с волшебными спецэффектами, используя передовую инженерную технику XVI века, а также курировал императорскую кунсткамеру. Несмотря на то что придворная деятельность Арчимбольдо тщательно задокументирована венскими и пражскими летописцами, в его биографии остается много пробелов, а его плодовитое наследие порождает споры, включая вопросы атрибуции и датировки даже самых знаменитых его работ. Значительная часть их осела в частных коллекциях, многие были утрачены, а имя художника на века предано забвению, оставшись в ряду второстепенных явлений великой эпохи живописи. Только в 1930-е годы острые курьезы и небанальные композиционные решения Арчимбольдо привлекли внимание современников, поскольку показались созвучными идеям сюрреалистов, дадаистов и даже абстракционистов: с той поры он оказывается официально введен в пантеон больших художников позднего Ренессанса. Философию, питающую его творчество, по-своему интерпретируют структуралисты, включая Ролана Барта и Умберто Эко: они находят в работах художника инверсии прекрасного и безобразного, а также лингвистические игры художественного языка. Служба при дворе наложила отпечаток на творчество Арчимбольдо, носившее (если не считать раннего, «соборного» периода) преимущественно светский, развлекательный, галантно-праздничный и эксцентричный характер. Что на самом деле не исключало присутствия в нем более сложных философских элементов — в частности, перекличек с ренессансным неоплатонизмом. Что касается стиля художника, его гротески, при их кажущемся легкомыслии, несут в себе следы влияния немецкой готики, а их аллегорический язык подчас служит самым серьезным целям — например, репрезентации государственной власти. Обыгранная в его работах сложная гармония растительного и животного мира, выверенная симметрия стихий и времен находили свое высшее выражение в апофеозе мудрой империи под правлением Габсбургов. Отсюда символы величия — павлин, орел, львиная шкура. Имперскую идею воплощает даже «Вертумн» — составленный из плодов портрет Рудольфа II, уподобленного богу плодородия. Увлечение императора мистикой и оккультизмом сказалось и на поздней живописи самого Арчимбольдо, хотя первичным все равно кажется живое, почти детское естественно-научное любопытство. Среди вершин Арчимбольдо — «Библиотекарь», почти кубистический портрет, составленный из книг и являющий собой непревзойденный образец философской карикатуры — сродни сегодняшним интеллектуальным комиксам и авторской анимации. А также натюрморты-перевертыши: жаркое из поросенка, если посмотреть на него снизу вверх (с помощью специального зеркала), превращается в голову насмешливого повара. А ваза с овощами — в портрет садовника, чей нос напоминает фаллос. Хочешь — воспринимай это как шалость, а хочешь — как ученую аллюзию на культ Приапа, чьи изображения охраняли древнеримские сады-огороды: ребусы Арчимбольдо тем и прекрасны, что игровое многообразие возможных разгадок ограничивается только степенью искушенности зрителя.