Русский Эйнауди

Всего шесть лет понадобилось молодому композитору-неоклассику из Красноярска Илье Бешевли для того, чтобы собирать в своём концертом туре полные залы. Не стал исключением и Екатеринбург. Всего пара свободных мест осталась в зале Маклецкого музыкального училища Чайковского в прошедшее воскресенье, 5 ноября. Основной костяк зрителей составила молодёжь. Это вполне объяснимо, ведь композитор начал набирать популярность в соцсетях благодаря музыкальным сообществам, страницам друзей. Теперь имя Ильи Бешевли стоит в одном ряду с такими неоклассиками как Людовико Эйнауди, создавший саундтреки к мировым бестселлерам «1+1» и «Я всё ещё здесь», Ян Тирсен, знаменитый своей мелодией к фильму «Амели». Кстати, неоклассиком нарекли Бешевли тоже в Сети — музыковеды же высказываются против такого определения. Успех музыки Бешевли объясним, наверное, её универсальностью — она подходит под любое настроение, мелодичная, простая и запоминающаяся. У Ильи Бешевли был достаточно интересный путь к сцене. Несмотря на то, что родился он в семье музыкантов (отец Валерий Бешевли — композитор), музыкальную школу парень окончил с тройками, а после средней школы поступил в Сибирский технический университет на факультет переработки природных соединений, понимая, что музыкой заработать на жизнь невозможно. Однако сейчас Илья Бешевли как явление опровергает свою же мысль. Будучи студентом Российской академии музыки имени Гнесиных, музыкант путешествует по стране с туром, зарабатывая на жизнь своим творчеством. Всего в списке более 20 городов, в числе которых и Екатеринбург. Также музыканта ожидают первые концерты за границей — в Эстонии, Латвии и Украине. — Илья, сложно даётся первый большой тур? — Вообще у меня не было таких больших туров, и вот сегодня, честно сказать, собой недоволен. Отчасти из-за того, что физически устал. У меня было уже четыре больших концерта (с сентября Илья Бешевли дал концерты в Новосибирске, Красноярске, Томске, Самаре, Ростове-на-Дону, Хабаровске, Владивостоке, Санкт-Петербурге, Москве и Тюмени. — Прим. авт.), много переездов. Не привык, ещё зелёненький в этом смысле. Благо люди вроде не заметили ничего такого страшного и были довольны. Это радует, конечно. — В соцсетях вас называют неоклассиком. Относите своё творчество к этому направлению? — Я не люблю это название, но так проще всем объяснить, что это за музыка. «Новая классика» — это понятней. Но на самом деле неоклассика в музыковедении это совершенно другая музыка — Игорь Стравинский, Артюр Онеггер. Это абсолютно другой стиль: он намного более сложный, академический. А в Интернете закрепилось, «ВКонтактике» — ну неоклассика, так неоклассика. Отчасти можно сказать так, но музыковеды по этому поводу очень ругаются. С другой стороны, правильно назвать направление, к которому можно отнести мою музыку, очень сложно. Ну, минимализм — не знаю. Или пост-романтизм какой-нибудь. «Нью-эйдж» тоже не назовёшь — это музыка девяностых, не то. — Почувствовали ли разницу публики в городах, в которых были? Наших зрителей зачастую называют сложными и тяжёлыми на подъём. — Вроде вели себя более-менее хорошо (улыбается). Никаких особо посторонних звуков во время концерта не было. Я это очень не люблю, это сильно отвлекает — когда резкие звуки в зале. Вроде культурно всё, и простили мне все мои ошибки сегодня и усталость — спасибо большое екатеринбуржцам за такой приём. — Но ведь этим летом у вас прошёл концерт в столичном «Музеоне», и там наверняка было много шума. Как далось? — Там был другое ощущение, масштаб другой — это уличный концерт. И я был там всё-таки поодаль от публики, была большая сцена. Да, там было много постороннего шума, это ведь улица. Например, рядом проплывал корабль, где орала Верка Сердючка. Было тяжело, и я волновался, но в целом концерт прошёл здорово, собой на том концерте я остался доволен. — Как прошёл концерт в родном Красноярске? — В родном всегда всё классно, там очень хороший рояль, мне там очень нравится акустика. А ещё всегда полный зал — там изначально такое отношение, добрые концерты. — Отец бывает на ваших концертах? — Да, в Красноярске всегда приходит и на репетиции, и на концерты. Мы с ним общаемся перед концертами, не можем наговориться. — Даёт советы как профессионал профессионалу? — Он в этот раз мне уже сказал: «ну ты уже опытный, не первый концерт, я даже и не знаю, что тебе сказать и подсказать». На последнюю репетицию тоже не пришёл: «ну а что я там буду сидеть и подсказывать со стороны? Ты уже и так всё знаешь». Я, конечно, далеко не всё знаю и совсем ещё молодой. — Вам не жаль времени, потраченного на первую профессию? — Не ощущаю такого, всё сложилось как сложилось. Там тоже были свои весёлые истории и есть что вспомнить, и люди были хорошие. — Тяжело даётся студенческая жизнь в Москве? — В Москве, конечно, тяжелее, чем в родном Красноярске (улыбается). Сейчас стало намного легче, освоился более-менее. Уже как год съехал с общежития, слава богу. Очень мешает учёбе концертная деятельность. Уже две докладных, по-моему, есть. Ну а что сделаешь? Иначе не выживешь — у меня основной доход именно с выступлений. — Как педагоги относятся к творчеству? — По-разному, но в основном негативно. Это для них попса, кабачная халтурка, которую они серьёзно не воспринимают. Это такое видение. Музыкантам в моей музыке сложно найти что-то «вкусное для мозга», поэтому такая музыка им не нравится, как правило. — Кем-то из современных композиторов вдохновляетесь? — Мало кого сейчас из современных композиторов слушаю, вообще отошёл от этого. Нравится тот же Людовико Эйнауди, но его старые работы. Из нового альбома только одна его пьеса впечатлила. Рад, что Ян Тирсен вернулся в инструментальную музыку, в неоклассику так называемую (смеётся). — Есть любимый композитор? — Таких море, я не могу назвать одного. В основном слушаю романтиков — Брамса, Малера, Рахманинова. Но если честно, музыку редко получается слушать. Иногда есть потребность — сяду и часа четыре слушаю, но такое редко бывает. В основном сам играю, мне хватает (смеётся). — Планируете создать свой оркестр в будущем? — Пока не знаю, нет даже возможности подумать об этом. Мы в Гнесинке сейчас пишем пьесу для симфонического оркестра, но там другая музыка, у меня там другой мир — академический, для мозгов. — Он близок вам? — Не то. Душе не близок, а интересного много там в плане музыки, фантазии. — Чего вы хотите добиться, к чему стремитесь? — Я хочу мировой тур со своим небольшим ансамблем. Хочу поставить оперу отца — это гениальная музыка! — А играли музыку отца на своих концертах? — У меня был первый большой концерт со струнным ансамблем в Красноярске, и я папу приглашал — он играл три своих вещи. Это было очень мило. Жаль, что так сейчас не получится в каждом городе сделать.