Сам себе театр

Бенджамин Клементин спел в Москве Английский исполнитель Бенджамин Клементин собрал аншлаг в зале «Известия Hall», выступив с песнями из нового альбома «I Tell A Fly». О новом любимце москвичей рассказывает Борис Барабанов. В прошлый раз Бенджамин Клементин выступал в Москве на «Пикнике “Афиши”». Высокий черный мужчина на черном фоне за черным роялем — уже тогда это не было похоже ни на что и все же пробирало благодаря уникальному голосу артиста. И от концерта в «Известия Hall» корреспондент “Ъ” ждал чего-то подобного, только в закрытом помещении и длительностью полтора часа. Но содержание нового альбома «I Tell A Fly» не умещается в эту формулу. Теперь на записях певца можно услышать самые разные инструменты, он выглядит как адепт «рока крупных форм» — со всеми этими клавесинами, громкими барабанами и подпевками на втором плане. Правда, устройство песен у Клементина остается прежним. Едва возникает что-либо похожее на поп-мелодию, он тут же сворачивает в сторону и ломает весь сценарий, только бы не попасть со своей песней «в формат». В «Известия Hall» на сцене было больше манекенов, чем музыкантов. Эти манекены, словно с витрины магазина готового платья,— полноправные участники шоу. Клементин то укутывал их в американский флаг, то прикручивал им недостающие конечности. Больше всех повезло манекену-«маме» — у вечно беременного истукана по ходу шоу регулярно прибавлялось потомство. Были на сцене и движущиеся элементы. Очень много времени Бенджамин Клементин проводил, сидя на фрагменте фермы, похожей на те конструкции, на которых подвешены световые приборы. К этому объекту были прикручены колеса — певец катался на нем, как на тележке, то в одиночестве, то в компании двух своих аккомпаниаторов — барабанщика и бас-гитариста. В первой части шоу музыканты, как и фронтмен, были одеты в комбинезоны строителей и русские shapki, купленные, как признался Клементин, на каком-то рынке. Коллеги активно подключались к актерским этюдам певца. Основной же их работой была ритмическая поддержка песен. Стоит отметить, что рояль появлялся на сцене только в самом начале и в бисовой части. Все остальное время Клементин двигался перед зрителями с микрофоном в руках под звуки минусовой фонограммы, поддержанной ритм-секцией. Таким образом, шоу полностью противоречило популярной в России доктрине о жизненно необходимом живом звучании. При этом отсутствие на сцене горы синтезаторов и шеренги инструменталистов, которые выигрывают пальцами каждую ноту, совершенно никого не коробило. Бенджамин Клементин установил свои правила. Это зрелище на грани концерта и современного театра, а если железяки мешают воплощению замысла, то можно и обойтись без них. Исполнив первую большую обойму песен из «I Tell A Fly», Клементин сделал передышку, но долго отдыхать ему не дали. По рукам зрителей из танцпартера к нему приплыл нарисованный кем-то из фанатов портрет. На нем певец сидел спиной к зрителю и смотрел на развернутую перед ним панораму Москвы. Продолжив концерт, Клементин не раз провоцировал хоровое исполнение. В отличие от многих других музыкантов, ему было важно, чтобы зрители не просто орали, но понимали текст. И когда он услышал, что в песне «By The Ports Of Europe» москвичи поют «by the ports of you», он остановил концерт и подробно, как на уроке в школе, разобрал каждую строчку, основанную на не самом простом образном ряде. Исполнив основную часть песен, Клементин переоделся в более привычный наряд — расшитый золотыми и красными нитями мундир и широкие штаны в китайском стиле. Вместо шапки на голове был привычный высоченный кок в духе Литтл Ричарда. Артист предстал перед публикой во всей своей величественной красе. Он сел за рояль и запел свои самые известные песни. Вдруг выяснилось, что публика знает их все наизусть и готова петь от первой до последней строчки. А ведь это были песни, которые специально сочинены так, чтобы их невозможно было запомнить с первого раза или, не дай бог, крутить на радио. На фоне прочей поп-музыки сегодняшнего дня Бенджамин Клементин выглядит пришельцем из иного мира, «черным Боуи». Он больше озабочен театром и стихами, нежели музыкальной модой,— он сам себе мода и сам себе стиль. Он блестящий сочинитель, не знающий рамок и форматов, и вокалист, идеально контролирующий свой голосовой аппарат. Он выглядит продолжателем дела той великой плеяды, ряды которой так поредели в последнее время: Боуи, Коэн, Принс. А главное — ему всего 28 лет, а значит, слушать его мы будем долго.