В Самарской филармонии выступил Александр Филиппенко
Начав с рассказов Зощенко и стихов Блока, Александр Филиппенко в своем моноспектакле следовал через произведения Пастернака, Высоцкого, Довлатова к сегодняшнему дню, связывая между собой XIX, XX и XXI века. "Когда в семидесятых я пришел пробоваться на киностудию, я читал стихи Юрия Левитанского… Но неожиданно режиссер прерывает и говорит: "Повернитесь в профиль, вправо, влево, дайте ему в руки автомат…". И так началась плеяда моих отрицательных персонажей", — рассказал Александр Филиппенко. Александр Филиппенко в своем спектакле говорил, в том числе о шестидесятых, но не с ностальгией, а с грустью. С грустью о сегодняшнем времени. Начав с юмористического "Случая в провинции" Зощенко, он продвигался вглубь XX века, тасуя, словно колоду карт, первое десятилетие 2000-х, 70-е и 90-е годы, с рухнувшей на людей рыночной экономикой, и опять 30-е годы — Михаил Булгаков, Николай Эрдман. Премьера первой пьесы Эрдмана "Мандат" в театре Мейерхольда состоялась в 1924 г., и сразу — приглашения, заказ киносценариев, все лучшие репризы довоенных лет, кинокомедии "Волга-Волга", "Цирк" — все принадлежит Эрдману, но его фамилию в титрах вы не найдете. Почему? Виной всему колыбельная, строки которой "Спят герои, с ними Шмидт На медвежьей шкуре спит. В миллионах разных спален, Спят все люди на земле… Лишь один товарищ Сталин Никогда не спит в Кремле" изменили судьбу автора. "Колыбельная" была прочитана Качаловым в Кремле, в присутствии Сталина, и Николай Эрдман прямо со съемок "Веселых ребят" из Гагр отправился в Енисейск, далее — запрет на работу, невозможность вернуться в Москву и прочее. Деятели культуры писали письма в его защиту. Эрдмана вернули, ему дали работу в ансамбле НКВД, он писал программы для эстрадных вечеров. А конферансье в этом ансамбле был молодой Юрий Любимов, и в 1964 г., когда родился театр, Эрдман стал почетным, неофициальным членом художественного совета. Мне посчастливилось работать в театре на Таганке с 1969 по 1975 г., и Николай Эрдман, пока был жив, всегда приходил на наши капустники и читал свои небольшие произведения", — рассказывал Филиппенко. В своем моноспектакле актер вспоминал об оттепели: "ХХ съезд, развенчание культа личности, решили все раскрыть, но еще не решили, как все снова закрыть… Но оттепель началась, природу уже было не остановить…" Стихи Вознесенского, Евтушенко, Высоцкого звучали, перемежаясь с афоризмами Жванецкого, а далее стихи Бродского, Пастернака и проза Довлатова. Словно пытаясь заново прочувствовать, переосмыслить, понять время, он разбирал его на события, факты биографий, стихотворные строчки, забытые и еще популярные мелодии. "Шестидесятые, семидесятые — для меня еще не остывшее время, а сколько уже толкователей? Так лихо научились передергивать факты, как будто живых свидетелей не осталось. Я вот живой свидетель и мои любимые авторы, точнее, их произведения. Там все написано, а я лишь переводчик с авторского на зрительский. И вам решать, что из этих воспоминаний сдать в архив, а над чем задуматься…" — говорил Филиппенко.
