Евгений Миронов: "Роль — это исповедь"
В среду, 29 ноября, народный артист России, художественный руководитель Театра Наций Евгений Миронов отмечает день рождения. О спектакле для детей он мечтал давно, и вот — долгожданная премьера: мюзикл «Синяя синяя птица», поставленный по знаменитой сказке Мориса Метерлинка.
«Синяя птица» — любимая сказка Евгения Миронова. Светлая, мудрая и, возможно, помогающая людям жить. Вот и зрители отмечают, что многие спектакли, поставленные в Театре Наций, обладают особой силой — исцелять.
— Так ли это, Евгений Витальевич? Вы как руководитель и ведущий актер стремитесь к тому, чтобы людям становилось лучше?
— Политика нашего учреждения культуры многогранна. Мы активно участвуем в реформировании театра, в его преобразовании. Для этого открыли «Новое Пространство» Театра Наций в отреставрированном старинном особняке на Страстном бульваре. Признаюсь, мы заинтересованы в привлечении к нам интеллектуальной публики, которая посещает не только спектакли, но и выставки, мастерклассы, концерты. Сегодня в театральной жизни такое разнообразие жанров! На сцене используются элементы кино, скульптуры, живописи... У нас малая сцена отдана «на растерзание» молодым реформаторам. Мы изучаем и «погоду» в глубинке, интересуемся театральным процессом в других странах. Бывают сезоны, когда нам удается привлечь к сотрудничеству гениев мировой сцены — у нас поставили спектакли великие режиссеры современности: Томас Остермайер, Алвис Херманис и другие.
— На ваш взгляд, соединимы ли сегодня искусство и коммерция? Можно ли, следуя пушкинской формуле, «поверить алгеброй гармонию»?
— В эту алхимию я не очень верю. Ни один кинорежиссер или продюсер вам не скажет наверняка, какой фильм «выстрелит», а какой — нет. Вот и в театре сегодня крайне трудно добиться, чтобы и прибыль была, и искусство. Один из примеров такого сочетания — спектакль Алвиса Херманиса «Рассказы Шукшина», мы его уже девять лет играем, и на спектакль не достать билет.
— Расскажите об этом театральном сезоне.
— Одной из главных его тем стал XXI век. К 100-летию Александра Солженицына, которое будет отмечаться в следующем году, планируем показать основанные на материалах романа «Красное колесо» театральные эскизы молодых режиссеров. Они пройдут в Новом Пространстве Театра Наций. Возможно, один из них станет спектаклем и выйдет на Большую сцену.
— Поговорим о вашей роли в чеховском «Иванове» в постановке Тимофея Кулябина. Объясните, зачем режиссер перенес действие в наши дни?
— Просто Кулябин увидел Иванова и других персонажей пьесы среди нас. На «микроскопическом уровне» мы изучали все, что происходит с современным Ивановым: где и как он живет, даже какая у него зарплата. Такой «неэффектной» роли в мировой драматургии, думаю, больше нет. Чехов в свои неполные 20 лет стал революционером в драматургии! Он написал ее, начав с конца. Объясняю: в первой же сцене герой — в депрессии, и на протяжении всего действия с ним не происходит никаких внутренних изменений. Кстати, премьера, состоявшаяся 130 лет назад, разделила тогдашнюю публику на два лагеря. Одни освистали спектакль, другие аплодировали. Такая разная реакция происходит тогда, когда показывается нечто новаторское. Вот и я люблю сложные творческие задачи. Сломаюсь так сломаюсь, а избитое мне неинтересно.
— Играть чеховского интеллигента легче, чем вождя пролетариата Ленина в недавно показанном телесериале «Демон революции»?
— Нет, не легче! У меня, Евгения Миронова, по отношению к Иванову даже возникла неприязнь. Поверьте, так редко бывает, чтобы личное чувство овладело артистом. Разобрав своей персонаж по косточкам, я не мог соединить в нем два противоположных качества — эгоцентризм и беспощадное отношение к своей совести. Поэтому-то он и мучает себя и окружающих, отказывается понимать и принимать законы природы, и в этом — его главная проблема. И как ему дальше жить, если он отрицает миропорядок? Мы привыкли к жизненным компромиссам, а Иванов отказывается на них идти. Он разлюбил жену и сам не понимает: «Как можно разлюбить умирающего человека?..» Каждый раз, играя спектакль, я ищу финал. Конечно, я понимаю Иванова, но не могу его полюбить.
— Вы создали образ прекрасного человека, почти святого — князя Мышкина, вы же сыграли и жестокого убийцу в фильме «Охота на пиранью». Как вам удаются такие диаметрально противоположные роли?
— Ведь в каждом из нас есть хорошее и плохое. Святость, глупость, жестокость. Артисту необходимо достать из себя те качества, которые необходимы для роли.
— На ваш взгляд, может ли искусство сделать мир и человека лучше?
— На мой взгляд — увы. Но я верю в то, что в зале есть мой зритель. Достаточно даже одной пары глаз в тысячном зале, чтобы знать, что мой посыл был замечен. Каждая роль — это исповедь. А весь жестокий и страшный ХХ век показал, что никто из художников не смог повлиять на мировые процессы. Значит, не красота спасет мир.
— Вы сыграли Алексея Леонова в фильме «Время первых». Все мы знаем, что дало миру покорение космоса, но есть мнение, что полет человека в космос — это дерзкий вызов Богу.
— Космос — одна из ступеней развития человечества. Он делает нашу жизнь лучше, быстрее, удобнее — это мобильная связь, интернет... Скажите, почему мы неистово ищем другие планеты? Для меня покорители космоса — это гиганты. И я как кинопродюсер заинтересовался фильмом о Леонове — потому что хотелось рассказать зрителю историю героя, живущего среди нас. Мои отец и дед не совершили подвигов в космосе, но у них была мечта — оторваться от Земли.
