Ноги и геном

Спектакль "Коко Шанель" Йо Стромгрена (Норвегия) и Ульрике Кваде (Нидерланды), например, впервые был показан в апреле 2017 года. Коллаж из танца, бутафории, театра кукол, слова и работы с предметами – примечательная черта остроумного зрелища, которое не подгонишь ни под какое жанровое определение. Ключевые моменты биографии Шанель, этой "ужасной девочки" европейского бомонда прошлого века, разумеется, рассказаны. Звучат и ее знаменитые афоризмы. "Брак – это великий институт, но кому охота жить в институте?" "Преуспеть можно только в том, чему нельзя научить". Дымится ее сигарета и сверкают бусы на ее груди. Но человека, изображающего конкретный персонаж, в спектакле нет. Образ образуется из множества деталей. Прежде всего – это куклы в руках трех танцовщиков-кукловодов, иногда это надетая на руку голова старой или молодой Коко, а иногда дама сделана просто из костюмов (кстати, замечательное воплощение тезиса о том, что человек на взгляд со стороны - это первым делом его одежда, по одежке же встречают а многие и провожают).Тела куклы и кукловодов сплетаются в единый конгломерат. Фото: Елизавета Райкова Женский шаг на шпильках – манипуляции на полу с руками манекена: его манерно вынутые в длину пальцы чем не каблуки? Телефонные разговоры с любовниками и кофе в парижских кафе, позорные поступки во время войны и деловая бизнес-старость, фрагменты мемуаров и освобождение женского тела из корсета, моделирование платьев на манекене и шепчущие монахини из сиротского детства. Из таких вот фрагментов и обрывков слагается густой сюрреалистический трагифарс, с безжалостным обнажением цинизма героини, которую много предавали и которая еще чаще предавала сама. " AB 3” компании Norrdans (Швеция) тоже не лишен "сюрни" и абсурдизма. Да что там, сломать голову на этом параде простодушных ситуаций проще простого, если воспринимать увиденное буквально. К счастью для многих зрителей, недоуменно вопрошавших друг друга "что бы это значило?", программка вроде бы дает подсказку. Мол, перед вами "борьба порядка и хаоса, воображения и реальности", выраженная в привнесении четвертого элемента к числу 3 из названия. Нельзя сказать, что после прочтения все стало ясно, да? Но не случайно танцовщиков в этом спектакле - четыре, а пятым и шестым участниками становятся, соответственно, световое панно, в котором при некотором воображении можно признать солнце, и некий продолговатый черный предмет в центре сцены, назначении которого неизвестно. Верней, как раз известно, его назначение - удивлять неизвестностью. Похоже на дерево, но не совсем. Хореограф Мартин Форсберг заставляет танцовщиков превращаться в птиц, или в малых детей, играющих в птиц, а также в ветки дерева и в черные призраки, которые не пугают, а смешат. Особенно, когда рукав костюма, нахлобученный на голову, становится лошадиной головой, а в фонограмме слышны сельские звуки - мычание и лай. Это театр бесконечных превращений, прикол ради прикола, кураж ради куража. И апофеоз игровой "наивности" без берегов, которая случается лишь у взрослых. Восторги свободно блуждающего воображения взаимодействуют с Бахом (куранта и сарабанда из виолончельных сюит), Вивальди (Маленький концерт) и приправлены современной электронной музыкой. Фото: Елизавета Райкова Ну а " Pas de Dance " (дуэт- фрагмент давнего балета Матса Эка "Плоские пастбища") – замечательный пример из череды дуэтов Эка, этого гения неброских чувств. Участники дуэта так пластически ясно – и в то же время многозначно - разыгрывают вечный расклад "фанаберия-и-уязвимость у него и вопрошание – и-надежда на вечную любовь у нее", что каждый в зрительном зале поймет: этот вроде бы не особо затейливый, нарочито грубоватый, "житейский" танец, с согбенными спинами и расхлябанными руками. с приприжками и брутальными паузами - он про каждого и для каждого. Фото: Елизавета Райкова Петербургский фестиваль гордится, что спектакль Уэйна МакГрегора "АвтоБиоГрафия" был показан в России всего через месяц после премьеры в Великобритании. Фестиваль стал сопродюсером постановки. В ее названии слог "био" выделен особо, потому что хореограф построил спектакль по себе – в прямом смысле. "Секвенирование моего полного генома и взгляд на тело человека как на своего рода архив определили не только содержание балета, но и его структуру", - говорит МакГрегор. Замысел автора так привязан к воображаемым цепочкам ДНК и РНК, которые красиво и загадочно похожи на картинках на гроздья, что начинаешь вспоминать школьные уроки биологии. Но МакГрегор не иллюстрирует учебник. Он говорит о проблемах и чувствах. Правда, узнать это помогает не столько танец, сколько заглавия танцевальных двадцати трех фрагментов (аналог числа пар хромосом нашего тела), высвечивающихся над сценой: "аватар, познание, взросление, природа, старение, выбор" и т п. Надписи облегчают не только душу хореографа, вольготно растворившуюся в концепции, но и восприятие - тем зрителям, кто не готов "просто так" смотреть танец. Фото: Евгений Пронин "Разработанный по аналогии с числом пар хромосом в геноме человека 23-частный компьютерный алгоритм всякий раз случайным образом выбирает случайную последовательность для исполнения танцовщиками, повторение при этом невозможно", Для МакГрегора это принципиально важно: ведь и в жизни мы подчинены непредсказуемости. Но, если горящие слова не увидеть (именно это, судя по разговорам в кулуарах спектакля, произошло со многими в зале), ничего ужасного не произойдет. Тогда для вас это будет балет, который мог бы иметь название, допустим, "композиция номер пять". Тем не менее, спектакль задуман как коллективная телесная исповедь, с бесстрашно ломающимися телами, с причудами координации и асимметрией пространственных решений. Фото: Евгений Пронин Следы закрепленной импровизации исполнителей на репетициях (отмеченной в программке как "МакГрегор совместно с танцовщиками") видны на каждом шагу. А поразительное качество работы исполнителей, у которых, кажется, вообще нет преград в использовании собственных тел, привносит жизненно необходимый сок в довольно сухие, зато научные авторские концепции. Феноменальные, без преувеличения, танцовщики работают босыми, двигаясь в изощренной световой партитуре, с изменчивыми - то и дело - градациями яркости и темноты. Именно их усилия придают "АвтоБиоГрафии" высокий смысл. Ведь задумать танцы с геномом – одно. А превратить умозрительную теорию в искусство –совсем другое.