Андрей Коробейников: «Не надо заигрывать с публикой!»

«Сегодня вдруг пришло в голову попеть вместе с хором в «Прометее» — эта фраза выскочила на экран, когда я «гипнотизировала» страницу музыканта в социальной сети. Вероятно, исполнитель недавно ушел со сцены и таким образом решил поделиться своими впечатлениями. Раньше не видела, чтобы пост появлялся в режиме реального времени, буквально на твоих глазах. От неожиданности даже брякнула: «Ой…» и отодвинулась от экрана. Когда сиюминутный восторг испарился, как ни в чем не бывало, продолжила читать другие публикации артиста. Изменилось только одно – теперь я точно знала, каким будет первый вопрос интервью. Эту фразу пианист Андрей Коробейников написал сразу после выступления на сцене Свердловской филармонии. Программа вечера была многообещающей: Концерт для фортепиано с оркестром № 5 Л. ван Бетховена и его же Фантазия для фортепиано, хора и оркестра, а также «Прометей» («Поэма огня») Александра Скрябина. Но обещание – одно, а что получилось на деле? Знакомые меломаны клялись, что музыка и даже атмосфера была необыкновенной… «Программа совершенно уникальная, я бы сказал, духоподъемная! И концерт получился таким же, — подтвердил Андрей Коробейников. – Вообще очень мало сочинений, которые исполняют составом: фортепиано, хор и оркестр. А произведения и Скрябина, и Бетховена — космические! Конечно, всегда есть над чем поработать, но в целом я получил большое удовольствие от исполнения. Очень люблю Уральский академический филармонический оркестр! К тому же, вчера музыканты играли под управлением Александра Ведерникова — дирижера, который мне особенно близок в художественном смысле». Андрей говорил, а я вспоминала тезис: «дирижер – почти не профессия», который озвучил пианист Борис Березовский в одном из своих интервью. Стало интересно, какого мнения по этому вопросу придерживается мой собеседник? «Я в корне не согласен с Борисом Вадимовичем… Мне кажется, он и сам в это не верит, просто использовал такую фигуру речи. Бывает, что оркестр играет слаженно и без дирижера. Например, есть опыт Персимфанса (сокращение от Первый симфонический ансамбль — оркестр, существовавший в Москве 1922 по 1932 год, отличительной чертой которого являлось отсутствие дирижера — прим. авт.). Можно сыграть вместе, сыграть чисто, а дальше что? Авторы знают исполнительскую кухню и большинство гениальных произведений написано с учетом присутствия дирижера — личности, которая интерпретирует музыку композитора, пропускает ее через себя. Да, он навязывает свою волю, но так и должно быть! Оркестр – это огромная махина, которой нужно управлять. Если играют сто человек и у каждого — свое видение музыки, то получается некий компромисс, среднее арифметическое, — заметил пианист. –Лучшие отношения между солистом и дирижером – это диалог, как в настоящем камерном ансамбле. Есть потрясающие мастера! Они моментально реагируют, если солист прямо на сцене предлагает что-то новое, могут на ходу внести изменения в материал. А некоторые сочинения предполагают полноценный диалог, когда солист «говорит» и оркестр должен ему «ответить». А если оркестр просто играет, пусть даже хорошо? Тогда солист находится в каком-то вакууме… Музыка-то в голове композитора одна, она не делится на фортепиано и оркестр. Поэтому все должно взаимодействовать». Тем не менее, есть исполнители, которые сознательно избегают выступлений с оркестром. Например, Григорий Липманович Соколов давно сделал выбор в пользу сольных концертов… «Григорий Липманович любит очень много репетиций и, насколько я понимаю, не так любит спонтанность. В этой связи, возможно, он просто не нашел своего дирижера – музыканта, с которым было бы интересно взаимодействовать. У исполнителей либо есть какой-то художественный общий знаменатель, либо они идут в разные стороны… Это естественный процесс, похожий на своеобразные романтические отношения. Я, может быть, переусердствовал с метафорой, но «химия» между людьми, играющими в ансамбле, должна присутствовать. Есть около десяти дирижеров, с которыми мне просто интересно работать, интересно знать их мнение». Недавно я услышала любопытное мнение одного профессионального музыканта… Он утверждал, что сейчас Санкт-Петербургская консерватория не может похвастаться прежним качеством выпускников и московская фортепианная школа обходит ее по всем статьям. Андрей Коробейников уже несколько лет живет в городе на Неве, но поддерживает ли музыкант отношения с консерваторией? Пианист ответил так: «С консерваторией я, к сожалению, не взаимодействую. Но, естественно, общаюсь с ее выпускниками и студентами. Частично могу согласиться с этими словами просто потому, что талантливые ребята со всей страны едут скорее в Московскую консерваторию. За счет контингента там и поддерживается определенный уровень выпускников. В Москву банально приезжает больше талантливых людей, соответственно и выбор у профессоров больше. Но, несмотря на это, считаю, что в Московской консерватории сейчас кризис. Ушли значимые фигуры и стало много технократического обучения. Иной раз видишь, как туда поступают талантливые ребята и немножечко выхолащиваются, им как будто становится нечего сказать в художественном плане… В Петербурге больше внимания обращают на музыкальную суть». Андрей Коробейников заметил, что и среди выпускников Санкт-Петербургской консерватории есть много самобытных исполнителей. Упомянул имена Мирослава Култышева, Петра Лаула и Александра Лубянцева (с оговоркой, что пианист окончил консерваторию в Петрозаводске). Пока этих музыкантов нельзя поставить на одну линию с великим Соколовым, но, может быть, только пока. Сам Григорий Липманович, по мнению Андрея, стал тем, кем сейчас является лишь после тридцати лет. Шестнадцатилетний Гриша Соколов, победивший на конкурсе им. Чайковского, и нынешний Григорий Липманович – разные художники. У каждого музыканта есть предпочтения в плане выбора сочинений и композиторов. Любители и профессионалы от академической музыки говорят, что в исполнении Андрея Коробейникова особенно хороши произведения Скрябина. Согласен ли сам пианист с такими оценками? «Что касается Скрябина, я думаю, не так много артистов разбирается в его музыке, даже если брать исполнителей-профессионалов. Иногда видишь, что люди не верят в его философскую систему, образы и считают композитора полусумасшедшим. А если не веришь, тогда нельзя это играть! Скрябин – гений. Он транслировал неведомые нам энергии, которые становятся более понятными, если в них погрузиться, — пояснил артист. — Я достаточно подробно изучил дневники композитора, знаю и его симфонические произведения. Помимо этого, мне очень повезло со «скрябинистическим» педагогом. Я успел взять достаточное количество уроков у Игоря Никоновича – ученика Владимира Софроницкого. А лучше Софроницкого музыку Скрябина вообще никто не играл. Считаю, он абсолютно конгениален композитору. Игорь Владимирович сам по себе был интересным исполнителем и очень много рассказывал об игре Софроницкого. Поэтому сейчас страсть к музыке Скрябина окрашивает мою жизнь совершенно особенными красками. И когда говорят, что я – скрябинист, только радуюсь этому! Сочинения композитора — сложные, космические… Это музыка высшей пробы, в которой не так просто найти свою выразительность. Исполнитель должен иметь тонкость восприятия и силу воли, одновременно. Наверно, я не хуже играю и произведения Рахманинова, Бетховена, Шуберта. Но это не так бросается в глаза, потому что есть немало других музыкантов, которые тоже хорошо исполняют эти сочинения». На каких же инструментах Андрей Коробейников предпочитает играть? Идеальными роялями для концертирования принято считать инструменты фирмы Стейнвей (Steinway&Sons). Однако есть мнение, что во времена Моцарта и Бетховена клавирные варианты пианофорте по тембральным характеристикам были богаче. Доводилось ли пианисту играть на старинных инструментах? Музыкант сказал: «Да, у меня был такой опыт. Если позволяет акустика, то экспериментировать с тембрами очень любопытно. Однако старинных инструментов в хорошем состоянии не так много. Наверно, самый интересный рояль в тембральном плане – Бехштейн (Bechstein), выпущенный до Второй мировой войны. Потом, к сожалению, фабрику разбомбили… Некоторые считают, что это было сделано американцами по заказу Стейнвея. Но старые Бехштейны дают свои бесконечные тембры лишь в небольшом помещении, ведь раньше залы были гораздо меньше. Сейчас — другая тенденция. Залы становятся больше, концерты проходят почти каждый день, поэтому рояли меняются. И все-таки, когда я играл в Мьюзикферайн (Musikverein, Вена-прим. авт.) или в Консе́ртгеба́у (Concertgebouw, Амстердам-прим. авт.), то, можно сказать, не прикладывал никаких усилий, все получалось само собой. Поэтому как бы не ругали современные рояли, в хороших залах стоят потрясающие инструменты!» Если говорить об историческом исполнительстве, то, с точки зрения Андрея Коробейникова, всегда нужно смотреть на конкретное произведение. Бывает ощущение, что композитор явно выходит за рамки своей эпохи и пишет «на будущее». «У Баха есть «Искусство фуги», которое написано не для конкретного инструмента. Кажется, у композитора довольно абстрактное мышление… Например, исполняя «Гольдберг-вариации», я не хотел бы играть лишь на клавесине. Чувствую, что есть вариации где нужна выразительность тона и эту выразительность дает как раз рояль. Когда звук неизменный, эффект будет уже не тот. Рояль позволяет многое изобразить, поэтому часто все зависит от вкуса исполнителя», — пояснил пианист. В детстве Андрей Коробейников пробовал играть на балалайке, баяне и даже чуть-чуть на скрипке. В более старшем возрасте освоил саксофон. Возникало ли когда-нибудь желание радовать публику не только в качестве пианиста? Партнер Андрея по камерному музицированию — виолончелист Александр Князев – уже несколько лет дает концерты органной музыки. «Александр Александрович достиг фантастического мастерства на органе, он просто герой. Я пока не дозрел до того, чтобы взяться за другой инструмент. Хотя мне нравится пробовать разные стили. Например, играю авангардную музыку совместно с моим другом — композитором Станиславом Маковским. Кроме того, я сотрудничаю с группой DAV’ko – питерским коллективом, состоящим из экспериментальных рокеров и свободных джазменов. В результате получается музыка на стыке фриджаза и психоделического рока, — сказал пианист. – Конечно у меня периодически «рождается» новая музыка… Надо работать и над этим — сочинять… Надеюсь, что руки доберутся… Я уже «тертый калач» и понимаю, когда есть хорошая идея и хороший материал, работать надо серьезно!» Андрей упомянул о друге-композиторе, и я сразу вспомнила телепрограмму с участием Дианы Вишневой. Ведущий спросил ее о дружбе между балеринами, и она тактично ответила: «Мы общаемся…». Есть ли у Андрея Коробейникова друзья среди пианистов и посещает ли он концерты своих коллег? «Друзей у меня немного, но среди них есть и пианисты. Вообще, по моим наблюдениям, пианисты — один из самых дружных народов. Понятно, что кто-то кого-то не любит, но это уже вкусовые дела. Хорошие приятельские отношения сохраняю с огромным количеством музыкантов. В этом плане пианисты — не примадонны и не прима-балерины. А вот чтобы один скрипач похвалил другого — это редкость. У виолончелистов и вокалистов тоже случаются «ревностные дела», там все гораздо суровее, -уверил исполнитель. – Когда у меня появляется немного свободного времени, то стараюсь слушать коллег. Рассказываю ли о своих впечатлениях? Да, я что-то не могу молчать, все говорю. Не люблю только пространные оценочные суждения. Ведь есть совершенные конкретные вещи, которые сразу «цепляют». Иногда возникает определенный образ, переживание или нравится конкретный эффект при исполнении произведения… Такие комментарии не могут быть обидными и не способствуют тому, чтобы человек зазнавался. После концерта коллеге не стоит говорить все и сразу, хотя я бывает прокалываюсь». Посещение концертов, отдых на природе – это роскошь, которую артист позволяет себе не часто. Но некоторые увлечения удается сочетать с работой. Андрей признался, что очень любит путешествовать и считает себя истинным туристом. Пианисту интересно узнавать новые факты о разных городах и странах, о людях, которые там живут. Возможно, он и не единственный музыкант, побывавший в Антарктиде… Однако, второго такого исполнителя я прямо сейчас не вспомню… В любой точке планеты артист имеет возможность общаться не только с коллегами и друзьями, но и со слушателями. Все потому, что он довольно активно использует возможности социальных сетей, ведет свои страницы. Откровенно говоря, я частенько просматриваю его записи и не потому, что Андрей Коробейников – всемирно известный концертирующий пианист, лауреат международных конкурсов или просто любимец публики. Его заметки также необычны, как и его музыка. «Сразу показалось, что социальные сети — это какая-то игра. У меня нет писательского таланта, зато я очень многое замечаю вокруг. Часто люблю представлять, что жизнь – какое-то кино. Режиссеры выделяют определенные детали, чтобы все увидели, из чего складывается бытность героев. И я тоже делаю своеобразные «записки на полях жизни», -пояснил музыкант. –Понятно, что у интернета есть и попросту информационная функция. Но когда я сообщаю о предстоящем выступлении, то обязательно добавляю интересный комментарий, расставляю акценты. Люди должны понимать, что за интрига их ждет на этом концерте». Мне кажется, интернет может сделать популярным абсолютно всё и академическая музыка – не исключение. Тем не менее, предпринимаются и другие попытки пробудить интерес к классике. Создаются проекты, ориентированные на неподготовленную публику. Сочинения там исполняют популярные, а в качестве ведущего приглашают человека с чувством юмора. Трансляцию такого мероприятия я посмотрела перед беседой с Андреем Коробейниковым и просто не могла сдержаться, обсудила с пианистом впечатления. Первое, что меня удивило – раздробленные произведения, второе – ночное время и, наконец, третье –некоторые фразы человека, вещавшего со сцены филармонии. Присутствующих в зале постоянно призывали отметить свое местонахождение, создать новость в социальных сетях, поставить хэштеги и аплодировать тем, кто смотрит трансляцию в интернете. На вершине хит-парада высказываний оказалось сравнение популярности всемирно известного пианиста и котиков. Так как котики на фортепиано не играют, сравнивали количество «лайков» под фотографиями, размещенными в сети Интернет. С одной стороны, такие фразы разряжают атмосферу, но с другой… Неужели мы – слушатели – понимаем только такой язык? Насколько мне известно, перед концертом для публики была организована лекция. Жаль, что ее не трансливали в сети. Почему-то уверена, что там было сказано много действительно познавательных вещей. Все услышанное Андрей прокомментировал так: «Это молодежное заигрывание с публикой… Бывает и другой вариант, когда ведущие упрощают некоторые вещи, рассказывая о произведениях. Они думают, что на концерт пришли «Марь Иванны», которые вообще ничего не поймут, если объяснять более глубоко. На самом деле, все можно рассказать русским языком. Да, вероятно, в зале и сидит условная Марь Иванна, которая не знает музыкальные термины. Но она от этого не менее умна… Музыка написана для всех! И говорить о ней нужно либо более серьезно, либо использовать поэзию, которая созвучна произведению. Я против заигрывания с публикой, потому что в зале много людей и они совершенно разные. Ты не знаешь какой у них внутренний мир. Филармония не всегда должна быть серьезным заведением, но публику надо уважать. Почему дробят на части сочинения? Думают, что всем будет скучно, что никто не выдержит… Мой опыт показывает: если правильно играть, настроить художественным словом или поговорить о сути произведения, то все будет хорошо. При таком подходе даже дети могут слушать долгие сочинения». Естественно, сам музыкант не смотрел трансляцию, о которой шла речь. Давал комментарий, опираясь на мое субъективное впечатление. И тем не менее, в подтверждение своей позиции Андрей рассказал историю выступления в городе Березово Ханты-Мансийского автономного округа: «Березово — город с численностью населения около 5000 человек. И когда я готовился к концерту, думал, что «Вариации на тему Корелли» будут сложны для восприятия. Но самое интересное, что после исполнения произведения мы с березовцами обсуждали тему смерти в этих вариациях, понимаете? Ты никогда не знаешь, кто сидит на твоих концертах. Сейчас вокруг людей постоянно звучит какая-то музыка, у них очень «открытые уши». Поэтому, мне кажется, можно выйти на сцену и сыграть что-то яркое и атональное даже для людей, которые никогда не слышали классику».