Ибсен здесь больше не живет

Тем не менее, в России Фоссе известен плохо. Не в последнюю очередь потому, что в Норвегии хорошо налажена защита авторских прав. Из чего вытекает, что в свободном доступе “всемирной паутины” из его творчества можно обнаружить очень и очень немногое. И то, в основном на английском. Российские переводчики только-только к нему подступаются, и подтолкнул их к этому именно театр, ищущий небанальную современную драматургию, благо Фоссе ныне считается одним из столпов пост-постмодернистского театра. Пьеса “Сюзанна” была переведена Еленой Рачинской специально для “Норвежских читок”, которые в этом году проводились в театре “Школа драматического искусства”. В итоге режиссер Александр Огарев счел, что история жены выдающегося норвежского драматурга Хенрика Ибсена достойна полноценного сценического воплощения. Эта незаурядная женщина посвятила свою жизнь таланту мужа и ни разу не пожалела об этом. Когда Ибсена не стало, она в течение восьми лет, до самой своей смерти, не покидала их последнего семейного пристанища на тихой улочке Христиании (так тогда называлась норвежская столица Осло). В этой квартире и происходит действие пьесы. Фото: Пресс-служба ШДИ Сценография Аси Скорик щедра, но не избыточна. Ей удалось воплотить на сцене непостижимое скандинавское сочетание уюта и холода, атмосферу пустоты, царящей в доме, из которого навсегда исчез тот, ради кого существовал и сам дом, и его хранительница. Но Сюзанна не хочет мириться с тем, что Ибсена больше нет. Она изо всех сил старается думать, что он здесь, просто очень занят. А она просто его ждет. И кажется, что она его ждала всю жизнь… Вот Сюзанна юная (Алиса Рыжова) ждет Ибсена на званый обед, который устраивает ее мачеха в честь успеха его новой пьесы в местном театре. Она влюблена до смерти и намерена заполучить его во что бы то ни стало. Каким восторгом сияют ее глаза, когда она произносит “Я сделаю Хенрика Ибсена великим писателем”. Фото: Пресс-служба ШДИ Вот Сюзанна средних лет (Александрина Мерецкая) ждет Ибсена к столу, накрытому в честь седьмого дня рождения их сына Сигурда, а отец с сыном отчего-то так долго задержались на прогулке. Восторг в ее глазах давно сменился тихим отчаянием, смешанным с надеждой на то, что они все-таки выберутся из своей кромешной бедности. И вот, наконец, Сюзанна в возрасте, вдова в сдержанном темном платье (костюмы Аси Скорик так тонко подчеркивают “преемственность” героинь пьесы), ожидающая мужа и сына, чтобы отпраздновать свой день рождения. На эту роль была приглашена Евгения Симонова, актриса, обладающая редким даром – делать явными самые потаенные движения женской души. “Я и есть Хенрик Ибсен. Никому этого не понять. Только я понимаю” – взвешивая каждое слово, произносит героиня Симоновой. Фото: Пресс-служба ШДИ Нет, Сюзанна не лишилась разума от горя. Она знает, что Ибсен умер, и могила его – там, на кладбище, но его самого там нет. Потому что человек – “это не лицо, не руки, не тело; это что-то иное”. И это что-то, чем был Ибсен – не исчезло. Потому она и не покидает их квартиры: как же она уйдет, если он – здесь?! После смерти Ибсена Сюзанна живет в разных временах одновременно: для нее прошлое и настоящее сошлись в одной точке. Она триедина и актрисы с филигранной точностью зеркалят друг друга, сохраняя при этом индивидуальность Сюзанны соответствующего возраста. В мир, который она так тщательно оберегает с неумолимостью рока вторгается Хор – женщины и девушки, которых когда-то любил Ибсен. Ему нравились женщины, и он нравился им. И каждая в этом Хоре – воплощение невоплощенных желаний великого драматурга, маленького тщедушного человечка, боящегося всего на свете. Жена и возлюбленные – все вместе и каждая в отдельности, обитают словно бы на стыке своей жизни и жизни мужчины, которого они любили и продолжают любить. Ирреальность как часть обычной жизни, прорастание потустороннего в посюстороннесть во многом и определяют драматургическую стихию Юна Фоссе. Фото: Пресс-служба ШДИ Он пишет пьесы как стихи – в столбик, короткими строчками в несколько слов, а иногда и звуков, да еще и без знаков препинания. Для него паузы важнее слов, произносимых персонажами, ибо именно тишина, безмолвие и определяют, насколько на самом деле люди близки и важны друг другу. Александру Огареву удалось сохранить своеобразие стилистики Фоссе, не топя при этом зрителя в омуте изощренных постмодернитских конструктов. Вместе с Сюзанной мы ждем Ибсена, абсолютно отдавая себе отчет в том, что это безнадежно. И вынырнув в условленный миг из пучины ожидания, мы покидаем это странное пространство-время в полном убеждении, что ожидание продолжается. Уже без нас…