Нетребко и Ла Скала. За границей поется лучше?

Вот, к примеру, открытие сезона 2017/18 в Ла Скала (по традиции, проходит 7 декабря, в день покровителя города святого Амвросия). Событие незаурядное, даже несмотря на то, что миланский театр уже давно выпустил из рук пальму первенства в оперной иерархии. Дают “Андре Шенье” Умберто Джордано, оперу на сюжет из времён Великой французской революции, где ужасы террора соседствуют с классической историей любви и смертью главных героев в финале. Шенье, к тому же, – историческая личность, и тех, кого интересует отличный от оперного взгляд на кончину великого поэта, адресую к пушкинскому “в последние мгновения они декламировали “Андромаху” Расина”. В былые времена опера Джордано стабильно держалась в репертуаре ведущих театров, потом её забыли, но сегодня она переживает новую волну популярности. Любители знают эту музыку по записям с Каллас, Тебальди, дель Монако, Доминго, Корелли, Паваротти, Каррерасом – и современнные исполнители с энтузиазмом вступают в соревнование с легендами прошлого. Афишу этой премьеры украшали имена любимцев Милана Анны Нетребко и Луки Сальси. Фото: Photo credit Brescia-Amisano. Teatro alla Scala Музыкальный руководитель театра Риккардо Шайи заявил курс на веризм, ещё в девяностые оттеснённый барочным репертуаром, в 2016 году постановкой “Ужина шутов” того же Джордано. Дирижёр славится любовью к полнокровной итальянской музыке рубежа XIX – XX столетий и ведёт “Шенье” с нескрываемым удовольствием – для него это благоуханная, праздничная, яркая партитура, лишённая щемящих трагических полутонов. Ни одной паузы для аплодисментов после хитовых номеров, лишь бесконечные вибрирующие, живые потоки звука. Особенно отчётливо на первый план выведена арфа, в оркестре Шайи звучащая совсем “по-лирному”, – всё-таки аполлоническая тема в драме о Поэте одна из самых важных (кстати, в тексте либретто использованы некоторые фрагменты лирики реального Шенье). Почти нигде дирижёр не теряет баланса между звучанием оркестра и солистов, однако в финальном дуэте позволяет своим инструменталистам такой неудержимый взлёт, что становится ясно – эта музыка выжила бы и без голосов, в качестве симфонической поэмы. Но безмерный объём звука, да ещё и под конец представления, не щадит солистов: Анну Нетребко, исполнявшую в миланской премьере партию возлюбленной поэта Маддалены де Куаньи, сложно перекричать оркестровым tutti, но вот Юсифу Эйвазову – Шенье – пришлось нелегко. Фото: Photo credit Brescia-Amisano. Teatro alla Scala Этим красоты спектакля и ограничились: вдохновенная подача музыкального материала – это немало, но всё же недостаточно в отсутствие какой-либо сценической концепции. Работа приглашённого в Скала режиссёра Марио Мартоне, обладателя солидного театрального и кинематографического опыта, свелась к разведению артистов в правую – левую кулисы; благопристойно-традиционалистское действие вяленько раскрывало сюжет и вовсе не позволило раскрыться артистам. Отрекомендованный в буклете как “эксперт в создании исторических фресок”, Мартоне со своей командой – художницей Маргаритой Палли и художницей по костюмам Урсулой Патцак – создали пресное старомодное зрелище, напрочь перечеркнувшее театральные достижения двадцать первого века. Казалось, все эти чепцы-сюртуки-канделябры-парики взяты с дальней полки театрального склада, причём – с миру по нитке. Декорация первого акта – нечто среднее между “Травиатой” и “Пиковой дамой” (не считать же, впрямь, большой находкой корчащиеся в зеркалах лица простолюдинов и аристократов!), второго – отсылка к кабачку Лилас Пастья из “Кармен”, третьего – кабинет Скарпиа из “Тоски”… Чтобы было понятнее: “Шенье” – двойник недавней аморфной мариинской “Адрианы Лекуврёр”, на премьере исполненной как раз той же центральной парой Нетребко – Эйвазов. Что неслучайно – относясь к одному периоду и, при этом, будучи настолько же веристскими, насколько и белькантовыми, оперы эти требуют сходного состава голосов. Фото: Photo credit Brescia-Amisano. Teatro alla Scala Одновременно выяснилось, что оперные артисты, привычные к джинсовым постановкам, неуютно чувствуют себя в историческом костюме. Помнится, даже великую Ермолову критик Дорошевич упрекал за неумение носить классическое платье. Пару десятилетий назад костюмные спектакли были нормой, и, судя по записям, исполнители не выглядели в них нелепо (те самые Тебальди, Френи, Корелли, Каррерас…). Они верили в то, что делают, сегодня же, когда спектакль может быть метафорически чёрно-белым, безудержно-современным, традиционно-кружевным и ещё Бог весть каким, утеряны не только необходимые сценические навыки, но, кажется, и вектор развития театра. Но ведь могут же, когда хотят! На ум приходит постановка “Андре Шенье” в Баварской опере в марте 2017 года. Филип Штольцль создал потрясающе красивый, абсолютно верный описываемой эпохе, но при этом и очень динамичный спектакль. Сыграла умелая сценография (категория, неприменимая к спектаклю в Скала): подвижная, во весь разлёт портальной арки конструкция, разделённая на небольшие отсеки, дающие эффект раскадровки. В каждом – жизнь, свой фрагмент сюжета, поэтому Штольцлю легко переключать планы и комментировать основное действие. Во время романса Жерара внимание зрителя занято сценкой, в которой Графиня избивает провинившуюся служанку, монолог Жерара из третьего акта пересекается с допросом Шенье в якобинских застенках. Герои то и дело теряются в разгульной мародёрствующей толпе, и наравне с главными персонажами вводится фигура вездесущего гения Революции (визуально – точная копия Джокера из “Тёмного рыцаря”, последней роли Хита Леджера). Этот герой уже появлялся на мюнхенской сцене в святая святых немецкого музыкального театра, взяв на себя функцию долгожданного справедливого правителя в “Фиделио” Бетховена. Издёвка? Не более, чем в “Шенье”, где Джокер наперёд знает, что мечта о всеобщем счастье утонет в крови. Постановка до мелочей музыкальна, массовка работает, костюмы и декорации очевидно дорогие и роскошные. Тот редкий случай, когда клиповое мышление – ведь Штольцль начинал как видеорежиссёр поп-звёзд – перешло в театральную плоскость и помогло создать режиссёрский спектакль с сохранением исторического антуража. Фото: Photo credit Brescia-Amisano. Teatro alla Scala Но вернёмся к премьере в Ла Скала. Кульминация спектакля сконцентрировалась в нескольких мгновениях: Анна Нетребко, раскинув руки, выходит на авансцену и допевает заключительные фразы своей арии. Нет, это не полный ужаса перед собственным прошлым рассказ Маддалены де Куаньи – это великолепная ария в исполнении Анны Нетребко, ярчайшей звезды современной оперы, primadonna assoluta, трижды открывавшей сезон в Метрополитен (в партиях Адины, Анны Болейн и Татьяны) и так же трижды – в Ла Скала (Донна Анна, Жанна д’Арк и теперь – Маддалена). Ещё шаг – и пропасть оркестровой ямы, она поёт в зал, голос звучит всё выше, сильнее, глубже… Концертная мизансцена напоминает знаменитую фотографию Марии Каллас, в последние месяцы украшающую фасады Скала – в музее театра проходит выставка, посвящённая гречанке. А для Нетребко это новая покорённая вершина, новый дебют, который войдёт в анналы истории, как любое открытие сезона в Скала. Фото: Photo credit Brescia-Amisano. Teatro alla Scala Что же голос? Первое – это было однозначно лучше, чем нынешним летом в петербургской “Адриане Лекуврёр” и уж тем более – в прошлогоднем провальном “Лоэнгрине”. Давно закралось подозрение, что за границей Анна Нетребко поёт лучше, чем в Мариинке. Виновен ли в этом промозглый климат или пресловутый человеческий фактор – не нам судить. Второе: нет нужды описывать уникальный тембр, дарованный ей природой. Всегда на прекрасной опоре, он окрашивает собою любой ансамбль (например, в сцене с хором в первом акте) и является украшением любого исполняемого произведения. Но те, кто следит за творчеством певицы, знают, что в последнее время, вместе с дополнительной мощью, её голос приобрёл существенное вибрато, “кач” на профессиональном жаргоне, потому не стоит ждать пронзительного глянцевого, словно лазер, звука. Голос звучит немного рыхло и тяжело. Знакомое петербуржцам по “Адриане” погружение в заглублённое, тембрально “неродное” меццо-сопрано в нижнем регистре, составляющее одну из особенностей сегодняшней техники Нетребко, было также и в “Шенье” (например, в сцене с Жераром в третьем акте). Низкие ноты, необходимые для осваиваемого певицей репертуара драматического сопрано, зачастую не звучат естественно и органично. Кроме того, хотелось больше красок, нюансов в пении. Уж если по всему городу продаются записи “Шенье” с дивой двадцатого века, извольте: голос Каллас дарит загадку, мучительное ожидание следующих слов измученной женщины. У Нетребко в тех же местах – смутное ощущение, что тише уже не будет… Фото: Photo credit Brescia-Amisano. Teatro alla Scala Актёрского откровения, увы, не случилось. В отсутствие детально проработанной режиссуры это вообще сложная задача. Удивило, что, как и в “Адриане”, супружеская пара Нетребко – Эйвазов не захотела дать на сцене хоть немного тепла личных отношений, что было бы здесь более чем уместно, и всячески избегала даже зрительного контакта. Остаётся ждать следующего дебюта Анны Нетребко в опере опер, “Тоске”, в апреле текущего сезона в Метрополитен (постановка Дэвида МакВикара). Шенье в исполнении Юсифа Эйвазова – это честная, без скидок на звёздность, работа. Голос певца силён и широк по диапазону, все верхние ноты озвучены. Однако по своей природе – вокальной и актёрской – он не является идеальным исполнителем этой партии. Голосу Шенье требуется 3D, в то время как тенор Эйвазова одномерен и особенно уплощается в верхнем регистре. Фото: Photo credit Brescia-Amisano. Teatro alla Scala Лука Сальси хорош в партии Жерара, впервые исполненной им в упомянутой мюнхенской постановке. Вероятно, это один из ведущих мировых баритонов на ближайшее десятилетие. Среди второстепенных героев-компримарио особенно впечатлили яркий характерный тенор Карло Бози в партии шпиона “Невероятного” и Франческо Верна в партии санкюлота Матье, слишком короткой для его благозвучного баритона. Спектакль, на котором довелось побывать автору статьи – премьера “для тех, кому до 30”. Да-да, есть на свете и такое – билеты, стандартная цена на которые доходит до 3000 евро, по предъявлении паспорта все (и галёрка, и первый ряд партера) продаются по 20 евро… Несмотря на вопросы, высказанные к постановке, публика приняла её создателей без единого неодобрительного свистка и возгласа. Конечно, на обычном спектакле этого будет вдоволь – и от loggionisti, и от рафинированного бомонда. Но молодые зрители, на которых ссылаются режиссёры, заваливая оперную сцену скейтбордами, автомобилями, ноутбуками и т.д. (“чтобы заинтересовать молодёжь”), похоже, соскучились по традиционализму. Стоит задуматься – всем. Фото: La Stampa