Дионисий и соблазны времени. Художник Андрей Блиок дал урок монументализма

Во многих городах страны его творения в прямом смысле слова на виду. К примеру, в Северной столице редкий посетитель, войдя в здание администрации Василеостровского района, не восхитится его интерьерами. А в историческом Смольном - галереей портретов «Первоначальствующих лиц Санкт-Петербурга». В Донском монастыре паломники, равно как насельники, любят в минуту отдыха постоять перед картиной «Казанский собор в Петербурге», несколько лет назад подаренной обители Андреем Николаевичем. В Ферапонтовом - у древних фресок, которые он с коллегами когда-то спасал... Блиок - один из лучших представителей русского классического искусства. Того искусства, чьё зарождение и развитие стало возможным во многом благодаря Императорской Академии художеств, 260-летие основания которой отмечается в этом году. Юбилей и у самого художника: 55-летие преподавательской работы в давно ставшем для него родным Институте живописи, скульптуры и архитектуры им. Репина. Русский музей организовал по этому случаю персональную выставку мастера. Она открыта в Мраморном дворце. Моряк или монументалист? Сто двадцать пять работ, среди которых виды Петербурга и его окрестностей, картины, по- свящённые жителям блокадного Ленинграда, пейзажи, портреты, «зарисовки с натуры» в тех странах, где побывал автор за десятилетия творчества. А побывал он много где, начиная со Скандинавии, куда впервые приехал в 1970-х, вскоре после получения диплома «художника-живописца-монументалиста-педагога». Потом были Греция, запечатлённая его вдохновенной кистью античная архитектура в знойном мареве окружающего пейзажа. За ней - Италия с её «воздушной», особенно по ночам, в свете водных бликов, Венецией. Манящая всех и во все времена Франция... Уже тогда работы Блиока обращали на себя внимание. Не только мастерски запечатлённые на полотнах памятники давно ушедших эпох, но и люди, выразительность их поз, жестов, за которыми угадываются эмоциональность, настроение и даже характер. Скажем, картина «Ленинград. 1943. Блокада» из серии «Посвящение великому городу». Написана она в 2015 году. Полотно размером 2х3 м занимает всю стену в одном из залов Мраморного дворца. Стоишь около него, вглядываешься в лица десантников в маскхалатах, пристроившихся на броне танка, идущего по Большеохтинскому (ныне Петра Великого) мосту в сторону Ладоги, на передовую, и в какой-то момент ловишь себя на мысли, что давно знаешь этих бойцов, переживаешь за них, веришь им - отстоят город! - Мои родители всю блокаду провели в Ленинграде, - говорит Андрей Николаевич. - Отец, инженер-конструктор, служил на военном заводе, ремонтировал танки, мама работала на железной дороге. Эту картину я посвятил им и их товарищам, многие из которых до Победы не дожили. Тема блокады, в целом города и горожан, одна из самых любимых у него. Признаётся, что с малых лет отдавал ей предпочтение, зарисовывая на листах блокнота подсмотренные в школе, на улице, за окном квартиры «судьбы счастливые моменты». Например, тот же мелкий занудливый питерский дождь для кого-то сплошная тоска, для него же - игра света и тени, зеркало умытых дождём мостовых и причудливость силуэтов. Поинтересовалась у него, как родилось само желание стать художником? Может, внезапное озарение? Нет, ответил, всё проще. В три года, впервые взяв в руки карандаш, нарисовал на папиросной отцовой коробке моряка. Как положено - в тельнике, бескозырке. Взрослые, увидев, ахнули от удивления: как сфотографировал! - А почему моряка, Андрей Николаевич? - Мечтал служить на флоте! Но получился из меня не моряк, а монументалист. О чём ни разу не пожалел. И с благодарностью вспоминаю своего главного учителя в живописи - академика Андрея Мыльникова. Попасть в его мастерскую в Институте им. Репина мечтали многие. Считаю, вытянул счастливый билет. Меня ведь после окончания художественной школы «сватали» в Училище имени Мухиной (ныне - Штиглица). Однако я к тому времени уже буквально «заболел» нашей Академией художеств. Всю её историю знал назубок - с самого зарождения, с постройки первых зданий, хоть экскурсии води! Поступил в институт в 1965 году, окончил в 1971-м с отличием. Потом аспирантура. И вот уже более 50 лет преподаю. Рукопожатие через века Андрей Мыльников, наш земляк и современник, классик отечественного монументализма. Блестяще владел кистью, пером, карандашом. А ещё - мозаичным искусством. Его любимые горожанами петербургские «автографы» - мозаики Театра юного зрителя, панно станций метрополитена «Площадь Ленина» и «Владимирская». Андрей Андреевич прожил долгую жизнь, 93 года, скончавшись в 2012 году. Учился он у легендарного Грабаря, реставратора и искусствоведа с мировым именем. Получается, через рукопожатие с Мыльниковым Андрей Блиок тоже «знаком» с Игорем Эммануиловичем! - Игорь Грабарь был, кроме прочего, великолепным мастером исторических картин, - говорит Блиок. - А преподавал он моему учителю Мыльникову вместе с Виктором Орешниковым, который более двадцати лет возглавлял Институт им. Репина. Не будучи при этом членом КПСС, что в советское время было большой редкостью. Орешников успешно совмещал руководящую работу с творческой, слыл одним из лучших в стране портретистов. Все наши знаменитости тех лет считали за честь позировать ему, включая балерину Галину Уланову, директора Эрмитажа Бориса Пиотровского (отца Михаила Борисовича. - Авт.). Немалая заслуга Виктора Михайловича и в спасении нашего института в годы Великой Отечественной войны. Институт удалось эвакуировать в Самарканд, где занятия со студентами были возобновлены - в том числе практические. Орешников создал свою школу портрета, которая во многом стала эталонной. Хотя художники эталонов, как известно, не любят, часто идут наперекор им в поисках своего стиля, собственного «я». Так было и с самим Виктором Михайловичем в годы его учёбы в мастерской Петрова-Водкина. Однако он сумел понять главное: не заимствование стиля учителя «выводит» ученика в мастера, а развитие того лучшего, что помогает найти собственный путь. Главное для художника - терпение Спрашиваю у своего героя, как давно появилась в его институте мастерская монументальной живописи? - Считай, с первых лет существования императорской Академии трёх знатнейших искусств, - отвечает Андрей Николаевич. - Был такой мастер Шубуев, расписывал плафон (потолок. - Авт.) в нашем конференц-зале, с него началось. Этот плафон - отдельное произведение искусства. Говорят, когда в Академию приезжают гости, в частности, зарубежные, то, попадая в данный зал, подолгу стоят, закинув головы и замерев от восхищения. Роспись плафонов, мозаичные панно, живописные полотна размерами со стену многоэтажного дома - всё это во все времена актуально. Одна из мозаичных работ Блиока хранится в институтской мастерской как образец профессионализма. Выполнена она была им вместе с товарищами в конце 1960-х годов во время копировальной практики в Ферапонтовом монастыре. В те годы в храмах, даже старинных, с уникальными фресками, реставрационные работы практически не проводились. Лишь кое-где, да и то редко, удавалось добиться консервации. В Ферапонтово, куда приехали студенты-репинцы, они застали печальную картину: полуразрушенные стены главного храма с фресками Дионисия заливало. - Потрудились мы тогда на совесть, - вспоминает Андрей Николаевич. - Безумно жалко было этот памятник ХV-XVI веков! Мы, кстати, нашли там, приводя в порядок внутренние помещения, бочки с извёсткой 400-летней давности, представляете? Гашёную известь древние мастера использовали для штукатурки храмовых стен, как белила. По ней уже потом наносили краски. Многое тогда нам удалось сделать. А снятую копию портала мы привезли в Петербург, в мастерскую. Она и сегодня там. - Много нынче желающих «учиться на художника»? - спросила я напоследок у Блиока. - Не оскудела земля российская талантами? - Конкурс на вступительных экзаменах у нас, что ни год, держится высокий - 15-20 человек на место. И одарённых ребят немало. Не все, однако, готовы трудиться с полной отдачей. Современная жизнь богата на соблазны. Как тут устоять, не соблазниться «быстрыми» деньгами? Учу своих студентов быть терпеливыми, думать в первую очередь о постижении мастерства. Остальное - придёт!