Елена Шанина: «Наслаждаюсь каждым днем и каждой встречей»

24 декабря экспрессивная и нежная Кончитта из легендарного ленкомовского спектакля «Юнона и Авось», томная Эллочка-людоедка из фильма «Двенадцать стульев», очаровательная Мери из «Принцессы цирка» - Народная артистка России Елена Шанина отмечает юбилей. Она всегда непредсказуема и остается открытой всему новому. Поэтому и разговор захотелось начать с недавней премьеры – Елена Юрьевна играет в спектакле «Старый дом» в Центре драматургии и режиссуры А. Казанцева и М. Рощина: - Я так рада, что познакомилась с режиссёром Владимиром Панковым и прошла через его фестивальный спектакль «Война», проект Чеховского фестиваля. Грандиозная, фантастическая работа, про которую директор «Комеди Франсез» сказал: «Я не видел такого режиссера европейского». И сейчас мы с Таней (дочь – Татьяна Збруева, актриса театра «Ленком») играем у него в спектакле «Старый дом». Это сцена на Соколе. И попасть не так просто. Спектакль - по пьесе Алексея Казанцева и посвящен Казанцеву, с музыкой и на стихи Окуджавы. Все актеры, занятые в постановке - блестящие, начиная с Елены Яковлевой и Андрея Заводюка, и вся молодёжь, и SounDrama, и актёры ЦДР - они все блистательно работают. Так что я горжусь тем, что продолжаю быть в авангарде. Первый мой авангард – «Князь» в постановке Константина Богомолова, для меня очень дорогой спектакль и очень дорогая роль. И большая боль, что спектакль не играется (после 17 показов спектакль был снят с репертуара). Богомолов – это другая школа. И я учусь. Я считаю, самое главное - оставаться студентом. Я сама преподаю, уже третий курс выпускаю в ГИТИСе, но всегда говорю ученикам: «Вы должны оставаться студентами всю свою жизнь». - Елена Юрьевна, а вы ведь учились в Ленинграде, в Институте театра, музыки и кинематографии... - Да, я поступила на курс к Игорю Петровичу Владимирову и еще во время учёбы играла в театре имени Ленсовета, которым он руководил. И сейчас, оглядываясь назад, думаю, что в этом была своя логика. Моя питерская бабушка, Вера Борисовна, открывала для меня Ленинград, его театры, музеи, дворцы. И мы бывали в гостях у её прекрасных друзей – у писательницы Веры Пановой, у актрисы и публициста Надежды Крамовой. А жили мы на Стремянной, и прямо за углом был театр имени Ленсовета. Конечно, я туда часто ходила, хорошо знала всех артистов, восхищалась Алисой Фрейндлих, Равиковичем, Солоницыным, Петренко. - А как же тогда вы оказались в Москве, в «Ленкоме» у Захарова? - В 1974 году Марк Анатольевич приехал в Ленинград со спектаклем «Автоград-XXI». Он искал молодых актёров. И мне предложили показаться. Я к тому моменту уже играла Ларису в дипломном спектакле «Бесприданница». И вместо показа просто пригласила на спектакль. Захаров пришёл, посмотрел и позвал меня в Москву. Провожал меня на вокзале весь курс, документы и диплом мне привезли уже потом. Приехав в Москву, я за 4 дня ввелась в спектакль «Тиль». Так началась моя жизнь в «Ленкоме». - Нели, Беткен, Анна – сразу три образа в одном спектакле, которые сливаются для Тиля–Караченцова в образ Одной Единственной Женщины. И потом у вас было столько ярких драматических работ. Какая все-таки для вас самая знаковая? - Все-таки это Мирра в инсценировке Марка Захарова и Юрия Визбора «В списках не значился» по прозе Бориса Васильева, где было много современных аллюзий. Тяжелая, сложно рожденная роль. Я очень благодарна Марку Анатольевичу, что он спас меня от очевидного драматизирования и излишней сентиментальности, в которой тоже есть определенная опасность. Ещё одна важная работа для меня - в «Поминальной молитве». Роль дочери Тевье Цейтл была переходной, возрастной. Я могла ее играть долго, но ушел Евгений Павлович, и - ушла роль. Я очень ее люблю, мне близка тема материнства. Так получилось, что это была моя последняя работа в спектаклях Захарова. Но потом были «Две женщины» Владимира Мирзоева. Даже те люди, которые не принимали Мирзоева как режиссера, считали, что спектакль удался. Мирзоев – это подробное прочтение, разбор каждого слова, за которым читается целая жизнь. Это сложное решение моей героини, разнообразие резких переходов из одного достоверного состояния в другое – все это там было. Я очень любила эту роль. - А как же Кончитта? Впрочем, о «Юноне и Авось» можно, наверное, говорить бесконечно, с этим спектаклем столько всего связано. Именно «Юнону и Авось» Пьер Карден пригласил в Париж. Помните те свои ощущения, впечатления, эмоции? - Знаете, мы иногда не сразу понимаем, что с нами происходит нечто важное. Я, как и все, была ошарашена этим приглашением, этими гастролями, этим фантастическим городом. И совсем не чувствовала ответственности, которая на нас, на самом деле, лежала – все-таки это был год, когда был сбит корейский Боинг, и отношение к русским было непростым. Да и СМИ нас сильно прессовали. А сами гастроли – это был такой титанический труд. Мы репетировали каждое утро, немного отдыхали и обязательно к пяти вечера возвращались в театр на разминку. Мы сыграли подряд 40 (!) спектаклей, и успех был такой, что наши гастроли продлили. Самое обидное было, вернувшись в Москву, узнать, что, якобы, никакого успеха не было. Сейчас это смешно звучит, а тогда мы оказались заложниками ситуации. Но несмотря ни на что для нас это был праздник. То, как нас принимал Карден, как он открывал нам Париж, какое там было общение – это фантастика! Приходили разные интересные люди. В один из вечеров на спектакль пришла обожаемая в Союзе Мирей Матье. И прямо на сцене она преподнесла мне такой огромный букет! Я была ошарашена, при наших-то трёх гвоздичках… А в один из дней переводчица привела меня на «базу» Кардена, где стилист стал напяливать на меня уникальные вещи. А я была в шоке – на то, что удалось скопить из суточных (денег у нас было мало, мы должны были всю валюту сдавать государству), ничего купить не смогу. И гордо всё отвергала: «Нет!». В итоге стилист в панике позвонил самому кутюрье: «Ей ничего не нравится!» Тогда Карден позвал переводчицу, и она тонко намекнула, что «у «Примы» нет денег». Карден тут же сказал: «Возьмите, сколько есть, а заверните всё, что «Прима» померила». Вот такая история. Но рассказывать её долгие годы было нельзя. Потом девочки в театре рассматривали привезенные мною наряды «от Кардена» и, вздыхая, говорили: «Хорошие брючки, жаль, что не фирменные!», а я вынуждена была молчать. - А с эмигрантами из России там не встречались? - Мы были очень зажаты, на пять артистов приходился человек в штатском – такое было время. Но была одна забавная история: был свободный вечер, мы гуляли по Парижу, пили глинтвейн и искали Люксембургский сад. И вдруг один пожилой господин с тростью, с улыбкой, на чистейшем русском стал нам объяснять, как туда пройти. «О, мсье, вы говорите по-русски?» - «Да, я - эмигрант в таком-то поколении». Услышав это, мы дружно бросились от него бежать, уверенные, что это – провокация. - Возвращаясь в сегодняшний день, все-таки «Ленком» и Захаров – это целая эпоха для вас. - Так ведь и я для «Ленкома» – тоже эпоха. Это потрясающий театр, переживавший разные периоды. Но с Захаровым работалось прекрасно. Марк Анатольевич сразу установил некую дистанцию между собой и нами. Это не мешало мне понимать его с полуслова, мне очень нравилось его ассоциативное мышление - актерам сразу становилось понятно, что и как играть. Захаров сам - блистательный актер, очень классно показывает, хотя повторить за ним невозможно. Марк Анатольевич никак не мог понять, почему я редко снимаюсь в кино. А я просто не очень люблю процесс киносъемок. Мне непонятны эти огромные паузы, ожидания на площадке. Мне не нравится начинать с финала, заканчивать серединой, а самую тяжелую в драматическом плане сцену снимать на излёте смены, когда время поджимает и артисты выжаты, как лимон. Те несколько ролей, которые я сыграла в кино, были без проб. Леонид Быков утвердил меня без проб на роль в картине «Аты-баты, шли солдаты...». И Светлана Дружинина - на «Принцессу Цирка». Причём, ей меня пришлось ещё и отстаивать. - Почему отстаивать? - Существовали очень странные придирки у худсоветов в то время. Мне пеняли на «западный тип» лица. За это же в свое время нас с Игорем Костолевским не утвердили на фильм «Врача вызывали?» - Елена Юрьевна, накануне юбилея о чём думается? - Что жизнь прекрасна. К сожалению, понимаешь это не в начале и не в середине, а после определенного возраста. Понимаешь, как надо было дорожить каждым моментом, как много было пропущено. Мы ведь рвемся вперед, мечтаем о будущем, торопим время. Сейчас у меня – такой прекрасный период, когда я наслаждаюсь каждым днем, каждой работой и каждой новой встречей. Подписывайтесь на наш канал в Яндекс.Дзен!