3 факта о  французском короле, изменившем Европу

В Одностолпной палате Патриаршего дворца Кремля 3 марта откроется выставка шедевров готического искусства и витражей «Людовик Святой и реликвии Сент-Шапель». В уникальной экспозиции будут представлены скульптуры, витражи, эмали, ювелирные украшения и ценнейшие иллюминированные рукописи, так или иначе связанные с фигурой французского «наихристианнейшего» короля Людовика IX. МОСЛЕНТА побеседовала с главным куратором выставки Ольгой Дмитриевой.

—Зачем москвичам идти на выставку, посвященную всего лишь одному французскому королю?

Ответов, наверное, может быть очень много. Прежде всего, 2017-й объявлен годом перекрестного туризма России и Франции. Миллионы наших соотечественников бывают в Париже, многие посещают Сент-Шапель, отстояв длинную очередь. И как часто бывает, в большой спешке осматривают этот выдающийся памятник, не очень понимая, что именно они видят. Святая капелла является подлинным шедевром французской готики. Но ее истинное значение в другом. Она создавалась как своего рода реликварий для драгоценнейших святынь христианского мира. Здесь хранились Терновый венец Спасителя, фрагменты Креста Господня, камень Гроба Господня, копье Лонгина и многое другое.

Сегодня этот памятник утратил свое сердце. А мы хотим рассказать историю, которая могла бы возвратить жизнь в его стены. Речь идет о реликвиях, связанных с историей Страстей Христовых, которые долгое время хранились в Константинополе, в императорской часовне, а позднее были перенесены во Францию и стали источником вдохновения для многих художников, архитекторов, витражистов, миниатюристов. Тема Страстей имеет колоссальное значение для культуры, не только французской, но и западноевропейской в целом. Для россиян, которые сейчас постоянно ищут свои корни, размышляют о своей самобытности и самостийности, это разговор о том, что роднит цивилизации Востока и Запада, Византии и Западной Европы. Я уверена, что для многих рассказ о судьбе этих реликвий станет настоящим откровением.

Итак, в нашем выставочном проекте соединились три темы. Первая – это Людовик Святой, который обрел реликвии. Вторая – это собственно Сент-Шапель, готический шедевр, который он построил как реликварий для этих святынь. Третья — сами святыни.

—Что означала святость правителя во Франции XIII века? Отличалось ли это представление о святости от того, что было на Руси?

Думаю, что не очень отличалось. Разница была, скорее, в оформлении процедуры канонизации. В курии в это время уже складываются серьезные требования к созданию досье потенциального кандидата. Необходим сбор доказательств посмертных чудес и тщательная проверка их подлинности.

А что касается неформальных критериев, по которым правитель считается святым, то они очень сходны и коренятся в общехристианской морали. Людовика уже при жизни многие считали не просто благочестивым, а святым.

Что делало Людовика таковым в глазах современников? Прежде всего, образ жизни этого короля и поступки, которые очевидно были проекцией его внутреннего мировосприятия. Он был глубоко верующим и по-настоящему благочестивым, до идеализма. Это удивительно, ведь он был очень успешным правителем, воином, доблестным крестоносцем, рыцарем в полном смысле слова. Но при этом он последовательно стремился к идеалу христианина. Стремился быть милосердным и справедливым. Он хотел быть устроителем королевства. И вся обширная программа его политических и административных реформ вдохновлена представлением о том, как все должно быть устроено в христианском мире.

Людовик предпринимает удивительные шаги. Выпускает ордонанс, предписывающий чиновникам быть благочестивыми, не богохульствовать, не пить, не развратничать. Это кажется наивным, но это интенция короля. И это все оформлено как законодательная программа. Прецедентов такого рода не было в ту пору. И ведь Людовик отнюдь не блаженный. Он мыслил предельно прагматично. Демонстрировал стремление к идеалу и очень последовательно действовал в достижении намеченной цели. Это человек безупречный. Таковым он и остался в народной памяти. Для нас тут самая яркая параллель – Александр Невский, к слову, современник Людовика.

«Всею властью своей делай добро», — говорил Людовик. В XIII веке мы больше ни из чьих уст не услышим подобной максимы. Для него существует единственный образец для подражания – Христос. Он стремится быть аскетичным, идет в крестовый поход, предвидя для себя крестную муку.

Многие французы считали, что Людовик будет канонизирован как мученик. Но папа Бонифаций VIII в 1297 году объявил его исповедником, т.е. человеком, который подавал определенный пример жизни. Посмертная память о Людовике только окрепла после канонизации. За ним как за чудотворцем закрепилась функция исцелителя. К нему приходят страждущие.

Иными словами, в основах своих представление о святости — это представление о том, насколько человек приблизился к идеалу христианина.

—Почему во Франции так поздно появился первый святой на троне? Дело, видимо, было не только в государе. Очевидно, что к концу XIII века и общество оказалось готовым к тому, чтобы увидеть в короле святого.

По этому поводу очень хорошо сказал великий французский историк Жак Ле Гофф: религиозность Людовика есть сублимация народной религиозности. Его модель благочестия, строго говоря, являет собой модель благочестия монахов недавно основанных нищенствующих орденов. Это пропущенная через себя христианская идея, освященная францисканским учением. Милосердное христианство, радостное восприятие жизни и красоты Божьего творения. Не случайно Людовик был и последователем и покровителем францисканцев и цистерцианцев. Монахов-аскетов, но совершенно нового типа. Людей, которые проповедовали любовь.

Иными словами здесь, пожалуй, сходятся потребности общества и правителя в надежде на Бога, которого проповедует Франциск. Не ветхозаветного – сурового и карающего, а новозаветного — милосердного и любящего. Завет Франциска – верить в то, что мир сотворен для того, чтобы мы спаслись, в то, что Бог есть любовь — и стал доминирующим в понимании мира Людовиком. Не случайно в конце жизни он как будто хотел стать одним из нищенствующих братьев.

С другой стороны, идеал короля, который нищим и босым ходит среди своих подданных, это же народный идеал. Идеал утопический, но Людовик давал своим подданным веру в то, что такое возможно!

—Людовик смеялся?

Жуанвиль, написавший биографию Людовика, утверждает, что – да. Кстати, у нас на выставке будет представлена одна из самых ранних рукописей этого сочинения. Жуанвиль дает нам не просто канонический образ святого короля, но рассказывает о нем, как сподвижник и очень близкий к нему человек. Так вот Жуанвиль рассказывает о колоссальном жизнелюбии Людовика, о его потрясающем чувстве юмора, о его шутках, порой солдатских, грубоватых.

—Что об этой святости нам могут поведать артефакты, представленные в экспозиции?

О святости светского человека, конечно. У нас будет большой раздел, посвященный непреходящей памяти о Людовике. Там будут представлены роскошно иллюминированные рукописи конца XIII – XV веков. Это – яркий пример того, как формировалась память о Людовике, творимая монахами-книжниками. Обильные иллюстрации основывались на досье, которое создавала папская курия. Досье пропало, но мы многое про него знаем.

У нас будет фрагмент реликвария самого Людовика, который создал его внук после канонизации деда. Реликварий был исполнен в виде бюста, а оплечье украшали эмалевые лепестки и драгоценные камни. И он был установлен в Сент-Шапель рядом с реликвиями Страстей. Он стоял там до эпохи Французской революции. Потом был расплавлен, но некоторые фрагменты эмалевого декора чудом уцелели.

Также будут представлены образцы реликвариев, которые создавались в XIV – XV веках по образцу первых реликвариев Людовика. Дело в том, что король умер в Тунисе. И по обычаям того времени тело было разъято, а кости выварены в вине. Останки проделали большой путь. Что-то было захоронено в Тунисе – внутренности вроде бы. Что-то на Сицилии. В Болонье оставили палец, для которого сделали очень красивый хрустальный реликварий, поддерживаемый ангелами. Мы покажем более поздний реликварий из коллекции Эрмитажа, который явственно подражает первоисточнику. У нас будет оригинал буллы Бонифация с решение о канонизации. Будет много материалов из французских архивов.

—Что эпоха Людовика подарила европейской культуре?

Обретение реликвий Страстей было чрезвычайно важным событием для самой Франции. Это стало не просто колоссальным политическим капиталом монархии. Современники писали, что эти святыни защищают не только правителя, но всю Францию. Господь явил таким образом свое расположение к стране. Это важный момент в становлении национального самосознания.

Феномен королевский часовни оказал серьезное воздействие на развитие европейской культуры. Во-первых, Сент-Шапель, безусловно, изумительный готический памятник. Но не первый и даже не самый выдающийся. Однако, освященный величием короля, он становится воплощением нового стиля в архитектуре. Святая капелла, по сути, узаконила готику как ведущий стиль в архитектуре на ближайшие пару столетий. А ведь именно французская архитектура того времени легла в основу всей европейской готики. Это стиль королевской Франции. Второй момент. Король был очень просвещенным человеком. И вовсе не случайно, что именно при нем Франция становится общеевропейским лидером в сфере искусства и интеллектуальной жизни. Бурно развивается книжное дело. Мы не можем приписать это только его заслугам. Тем не менее, именно тогда Париж становится центром книгоиздательского дела. Людовик это всячески поощрял. Жуанвиль писал, что король украшал Францию церквями подобно тому, как миниатюрист украшает рукопись иллюстрациями. В глазах современников эти темы неразрывно связаны.

В это время король очень поощряет развитие интеллектуальной жизни, организует диспуты францисканских и доминиканских проповедников. Возникновение Сорбонны, в общем, тоже связано с ним. Король активно поощряет занятия науками и теологией. К этому надо прибавить новый статус французского языка, который при Людовике становится языком делопроизводства и литературы. Людовик приказал перевести анналы монахов Сен-Дени на французский и тем самым заложил основы традиции историописания на национальном языке.

—Что значит эта выставка для российско-французских отношений и шире для отношений Европы и России именно сегодня?

Я думаю, выставка станет важной страницей в многовековой истории богатых и разносторонних отношений между нашими странами. Это своеобразная вершина перекрестного года культурного туризма России и Франции. Но даже безотносительно этого кремлевская выставка уникальна. Значительная часть экспозиции состоит из экспонатов, которые никогда не покидали Францию. Это говорит об уровне доверия к нам со стороны французских коллег.

А еще выставка такого формата — лучшее напоминание и русским и европейцам о том, сколь много между нами общего, что у нас общие цивилизационные корни, что процесс формирования государственности в России и в странах Европы немыслим вне византийского контекста. Сегодня все чаще говорят о том, что наша страна принадлежит к особой византийской цивилизации. Выставка в Кремле показывает, что художники Западной Европы и Древней Руси вдохновлялись одними и теми же ценностями. Так что в этом смысле мы работаем на объединение.