Рваться в баттлы

Творчеством свои коллег я интересуюсь постоянно. А как иначе заниматься музыкой? К тому же, будучи пользователем соцсетей, пройти мимо чего-то нового абсолютно нереально. Недавно вот вся моя френдлента переругалась из-за Оксимирона. Сама я заинтересовалась им после его баттла с Джони Боем, потому что увидела блестящий образец актерского мастерства. Как можно вообще запомнить все те «телеги», которые они «гонят» по пять–семь минут подряд?! Как можно так работать на камеру, выдерживать все это чисто артистически?!

Тем своим друзьям, кто говорил, мол, фууу, что это за скука и вторичность, я пыталась объяснить, что все это – высочайшего уровня шоу. И конечно, мне безумно нравится, как Оксимирон очень точно и хлестко работает со словом. Мне смешно слышать, как его и прочих рэперов обвиняют в отсутствии интеллекта. Это же чушь! В баттле с Гнойным, например, Окси отсылает к куче книг, сплетает воедино множество литературных цитат, в том числе строки из стихотворения Гумилева «Слово», после этого возглавившее запросы в поисковиках.

Миллионы школьников узнали о Гумилеве только лишь благодаря баттлу! И это, кстати, прекрасный ответ тем, кто утверждает, что зритель «хавает» только попсу и прочую глупость.

В общем, знаете, что я вам скажу? Я была бы счастлива увидеть поэтические баттлы интеллектуалов и моего возраста! Да и сама бы, возможно, в них поучаствовала.

Обнажаться без страха

Вообще-то по жизни я человек очень закрытый. Но когда пишу, совершенно не умею не снимать с себя кожу. У меня словно выключаются все механизмы контроля: для того чтобы высказаться, я извлекаю из себя весь свой внутренний рай, весь свой ад, весь свой мир.

Страшно ли мне вот так обнажаться перед публикой? Да нет, пожалуй, потому что на сцене я словно бы прикрыта доспехами. Объясню.

Когда я создаю песню, она как бы абсолютно голенькая. Но потом я начинаю ее одевать при помощи музыкантов, инструментов, аранжировок, голоса. Все это как слои защиты. Хотя, конечно, бывают редкие моменты, когда в этой броне обнаруживается дыра.

И тогда ты теряешь самообладание и, погружаясь в песни, написанные в какие-то отчаянно острые периоды жизни, плачешь прямо на сцене.

Это непрофессионально, но такое случается. В последний раз я так разрыдалась на майских гастролях в Израиле, исполняя военные песни. В горле был такой спазм, что я просто сипела.

Оставляю ли я за собой право на что-то совсем личное, не пропетое? Можно сказать, что нет. Свои внутренние переживания я так или иначе выношу на публику, потому что все мои песни либо обо мне, либо о том, что я видела своими глазами. Но, согласитесь, это же совсем не то, что рассказывать о себе желтой прессе: песня, какой бы откровенной она ни была, все равно никогда не бывает равна событию.

Кому нужны все эти откровения? Мне, конечно. А еще тем, кто шлет мне письма, рассказывающие, как та или иная моя песня помогла справиться с определенными проблемами, сложными периодами в жизни... Знаете, я поняла, что очень важно передавать всем желающим свой опыт адаптации в различных ситуациях, словно бы развешивая на предстоящем им пути флажки. Это дает людям надежду, что и они со всем справятся.

Поднять регистр

14 сентября я хочу сделать концерт, не похожим на все предыдущие – то есть с самого начала и до конца провести его в высоком регистре.

Понимаете? Нет? Сейчас поясню. Вот рояль. У него есть высокий, средний и низкий регистры. У меня же большинство песен грустные, посвященные каким-то непростым жизненным ситуациям. С них я обычно и начинаю каждое свое выступление, погружая зрителей в достаточно печальное состояние, а после – постепенно – выруливая наверх, чтобы люди отправились домой с приятным светлым и веселым ощущением. Нынешний же концерт я хочу от и до провести в «оптимистичном» духе, потому что… Это лето было и так очень тяжелым.

Чего только стоит неожиданная смерть Антона Носика, которого я очень хорошо знала! И вообще, не было в нем, лете, какой-то легкости и счастья, обычно присущих этому времени года. Так что очень хочется порадоваться жизни хотя бы сейчас, благо есть поводы, у меня нынче очень светлое настроение и новые песни, нынешнему составу моего коллектива, с которым мы стартанули записью альбома «Нежные вещи», исполнилось двенадцать лет.

По нынешним временам двенадцать лет – более чем солидный срок. Вон, группа «Грибы» уже объявила, что заканчивает свою концертную деятельность, едва успев ее начать… Я недавно сама задумалась над тем, как нашему коллективу удается держаться вместе уже столько лет. И вот что мне пришло в голову: мы – группа, которая постоянно гастролирует, а гастроли – это же как подводная лодка, где никуда деться друг от друга совершенно невозможно. Потому мы знаем друг про друга совершенно все. Что это значит? Да, то, что все мы люди «одной крови».

Говорить на русском

Я все время смотрю на лица в зале и вижу, что на мои концерты приходят люди с определенным запросом. Они пишут мне записки на хорошем русском языке. Они интеллигенты и доброжелательны. Хотя иногда я получаю письма словно бы из какой-то совершенно другой жизни.

Но, как бы то ни было, когда я пишу песни, я никогда не думаю о том, кто их будет слушать. Понятия не имею, кто моя целевая аудитория! Я просто пою и все. Для всех. Единственное, пожалуй, что меня бесит, это когда зрители вместо того, чтобы слушать, постоянно снимают меня на свои мобильные телефоны.

Почему? Допустим, мы приготовили премьеру. И у нас впереди тур. И мы хотим, чтобы на каждом нашем концерте люди слышали это новое, открывая его для себя. Но тут мы видим, что наше выступление уже записали – причем в ужасном качестве – и выложили в сеть.

Все! Премьеры больше нет. Есть лишь очень плохой спойлер, нарушающий все твои авторские права. Я долго ругалась, просила эти ролики стирать, но однажды поняла, что бесполезно вычерпывать цунами детским ведерком. И расслабилась. Точнее, стала сама активнее работать над видео на собственные песни, чтобы противопоставить их этому валу, извините, говнороликов.