Заявлять о себе иудеи Москвы начали еще в недружелюбные им 1980-е, но меньше чем за полвека большая еврейская община смогла радикально изменить отношение к себе.

МОСЛЕНТА в рамках цикла публикаций о религиозных общинах Москвы встретилась с одними из самых уважаемых и влиятельных иудеев города, попыталась понять, чем сейчас живет еврейская столица, и посмотрела, как они воспитывают здесь свое новое поколение.

Звезда Давида

В синагоге «Даркей Шалом» Раввин Давид осматривает молитвенный столик с облупившейся за почти сто лет краской. За ним, на полках высоких шкафов – и печатное слово Галахи, и литература по истории иудаизма в Москве и России, и книги с шутками о евреях. Напротив него — детская аппликация почти такого же возраста, а на ней текст на иврите и почему-то наклеенный над ним двуглавый орел. Над орлом – вырезанная из дерева звезда Давида.

«Я привез сюда этот стол из старого здания в Марьиной роще, там была первая деревянная синагога в Москве (построенная в 1920-х - ред.), столику почти век, он видел очень много евреев. Считается неправильным, если перед человеком во время молитвы стоит что-то не то, а это память, — объясняет Давид. – Та синагога в Марьиной Роще сгорела в 90-х, там я служил впервые».

Давид вышел из круга московской молодежи, которая еще в 80-х начала «интересоваться еврейской традицией», а уже в 90-х сформировала группу активных иудеев, которые до сих пор составляют «влиятельный клан» еврейской столицы. Он член хасидской общины, движения «Хабад Любавич».

«Тогда перестройкой и не пахло, я интересовался своими корнями, как и некоторые молодые люди, — рассказывает собеседник МОСЛЕНТЫ.

— У нас сформировался круг – половина была отказниками, которые хотели репатриироваться в Израиль, но их не выпускали, а были люди-изгои по религиозной статье.

Я был сугубо религиозен и вошел именно в этот круг, хотя окончил химический факультет МГУ, работал в институте органической химии на Ленинском, потом научным сотрудником в другом институте, но вот следующая запись в трудовой была „сторож в синагоге“.

Хотя я был в синагоге всем. Моя основная функция была шамес, синагогальный служка, а в какой-то момент стал исполнять обязанности раввина. Потом сдал основы иудаизма, получил сертификат и стал раввином».

Синагогу «Даркей шалом», где служит Давид открыли в Отрадном во второй половине 90-х. С тех пор внешне она не изменилась, к ней разве что пристройку сделали. Зато окружение у нее весьма своеобразное — в нескольких метрах от нее есть и православный храм, и мечеть, а скоро вообще появится первый буддистский храм в Москве с 13-метровой Ступой просветления.

«Место не мы выбирали, — поясняет Давид. — Этот комплекс – синагогу, мечеть и церковь – построил Рашид Баязитов. Он сам нерелигиозный татарин. Видно, что все здания из одного кирпича.

Изначально было задано: ребята, живите дружно.

Тем более что наше название „Даркей шалом“ значит „пути мира и согласия“. Это ведь принцип, на основе которого мы здесь выстраиваем отношения».

Вообще, продолжает он, на путях мира сегодня встречаются разные этнические группы евреев – горские, бухарские, ашкеназские и грузинские, хотя каждая группа старается открыть свой духовный центр в Москве или сделать отдельный молельный зал в конкретной синагоге. Так, бухарские евреи обосновались в Марьиной Роще, где находится их община и синагога, в которой принято собираться.

Горские евреи сейчас достраивают синагогу на Новослободской, где ремонтируют и свое офисное здание.

Здесь сам напросился вопрос про ортодоксальные семьи, часто ли Давид их тут видит. «Больше традиционные, — наш собеседник делает отступление для небольшого экскурса. — В Москве сейчас только несколько сотен семей соблюдают учение достаточно строго, еще тысяча – не соблюдают его от и до, но отмечают, например, праздники, выполняя почти все обряды, если ребенку 13 лет, то совершеннолетие или свадьбу – хупу. В больших общинах сейчас много людей из Америки, Израиля и Европы».

Вообще, по словам раввина, раньше им всем приходилось очень нелегко в нашем мегаполисе, но сейчас времена сильно изменились, и явно в лучшую сторону.

«Вспоминаю 90-е, когда в мою машину бросали бутылки с зажигательной смесью, — вспоминает раввин. — А сейчас я могу спокойно в смысле самоощущения пройти по улице в кипе и не пытаюсь скрыть свое еврейство. У меня появилось чувство национального достоинства.

Я в каком-то смысле тоже хозяин, я родился в этой стране и вырос, я коренной москвич в нескольких поколениях. Это и есть правильное ощущение: ты можешь быть самим собой.

Странная идея, что мы должны себя ограничить, потому что это оскорбляет других, но одно дело, когда действительно оскорбляет, другое – когда я просто хочу быть самим собой».

Мы отвлекаемся, смотрим за окно, я искренне жалуюсь Давиду на заметающий в конце марта снег, а он рассказывает мне, какой здесь в Отрадном оазис с деревьями и рекой. И пока раввин нахваливает местную природу, отворачиваюсь от холодной белизны к фотографии на стене – две радуги над «Даркей шалом».

«С проявлениями антисемитизма я столкнулся и сам, но это в советское время. Принципиально, что страх если и есть, то идет изнутри, — отмечает раввин. – У нас его нет. Здесь, кстати, русская охрана, а на кухне – люди из Азербайджана. И ничего, давно вместе».

Планета Месивта

От раввина Давида отправляемся в московскую еврейскую школу для мальчиков, чтобы посмотреть, в какой атмосфере растет уже новое поколение евреев Москвы.

В коридоре школы «Месивта» словно оказываешься на индийском празднике Холи: на разноцветных стенах 24 пестрые картинки с объяснением, почему «почитание субботы важнее тысячи постов», рядом – крупный желтый еврейский календарь и две синие таблички с человеческий рост: «одежда учащегося» и «устав школы». Вокруг – много света, и даже часть крыши – прозрачная пирамида, сквозь которую видно небо.

«Будьте готовы, у нас тут немного арт-хаос, после праздников подготовка к празднику», — торопливо говорит 38-летний Борух. Он сам себя называет «проректором» и человеком, который в московской еврейской школе для мальчиков отвечает почти за все, что связано как с воспитанием, так и с административной работой.

В кабинете Боруха лежат воздушные шары, к одной из стен приклеена красная телефонная будка с надписью «London», на другой – карикатуры преподавателей, под стеклянным столом утрамбованы ящики с коробками сока, на полках – религиозные тексты. В общем, есть все и предостаточно.

Любопытные дети периодически заглядывают в дверной проем, а Борух приглашает их в кабинет и усаживает на мягкий диван, объясняя, что здесь другая планета – планета Месивта, и у месивтян так принято.

Традиция

На доске с учебным расписанием на первый взгляд все, как в обычной российской общеобразовательной школе: математика, биология, история и другие предметы. А что насчет религиозных дисциплин, спрашиваю я у своего собеседника.

_Давайте слово религия не использовать. Традиция. Слово религия — страшное._

«Таких дисциплин всего пять или шесть: Пятикнижие, Мишна, Талмуд, Танах, Шулхан арух. У старших групп, например, есть философия хасидизма, которую преподают выпускники разных раввинских академий из США, Израиля, есть и выпускники российских раввинских академий, например, я», — объясняет Борух.

В среднем дети учатся тут по 9-10 часов в день пять раз в неделю. Много времени тратится на улучшение чтения на иврите и произношения, а поскольку уровень у всех разный, учеников делят на профильные группы.

Мы гуляем по школе, и Борух открывает передо мной все двери, которые встречаются, просит заглянуть чуть ли не в каждую. Почти за всеми сидят по 5-7 человек, опустив головы в тетради. Никто не болеет, все в порядке – здесь и так принято.

«Есть пара кабинетов, куда можно вместить человек 20, но это для экзаменов. Я руководитель 7-го класса, так у меня 15 детей, но больше нельзя», — объясняет наш собеседник и ненадолго исчезает по неотложным делам, а я остаюсь со школьниками и начинаю им мешать расспросами.

— Ребята, а у вас какой урок был?, — интересуюсь я у троих парней.

— История. Мы 11-ый, к ЕГЭ готовимся, так что немного осталось, — напряженно отвечает один из старшеклассников.

— А кем думаете стать?

— Я программист, вон тот безработный, этот – теоретически переводчик, — показывает парень в кепке на каждого из друзей и смеется. Под его головным убором – кипа, но носить ее напоказ даже здесь не обязательно. Сам он в джинсах, клетчатой рубашке и найках. Встретив его в метро, вы бы точно не подумали, что он с «планеты Месивта».

Дивный новый мир

Наконец, разноцветная канитель коридоров, школьников и арт-хаоса заканчивается, мы в кабинете Боруха, с огромным портретом Любавического ребе, известного духовного лидера направления хабад в иудейском вероучении хасидизма. Кстати, похожий, только в миниатюре, стоит перед раввином Давидом на письменном столе.

Между делом интересуюсь, а все ли тут ребята из Москвы, на что ответ получаю удивительный. «Скорее, у нас больше иногородних, процентов 70, здесь для них есть общежитие. Родители на постоянной связи, а если что – приезжают, у нас ведь и гостевая комната. Есть и москвичи, такие часто в сопровождении охраны приезжают», — говорит Борух.

Удивитесь, но учеба бесплатная. Даже взносы не берем на ремонт. Это требование наших попечителей.

Причем, добавляет наш собеседник, в программу входит не только зубрежка, но и целые путешествия — по местам еврейской истории, разумеется. Каждый год по десять ребят на десять дней едут в Израиль и США, а в этом году десятка счастливчиков отправится в Крым, где тоже много еврейских мест.

В самой школе тоже оставаться приятно: яркие коридоры, интересные плакаты на стенах, психолог, врач — все имеется, а в подвальном этаже есть целый тренажерный зал, где можно привести себя в форму без отрыва от учебного процесса, положить книгу на специальную подставку и заниматься. За порядком в каждом уголке наш спутник пристально следит, признаваясь, что проверки приходят, и не сказать, чтобы редко.

«Проверяют, когда нужно. Но мы и сами ходим в другие московские школы, смотрим, как у них. Вот там классная система спортивных мероприятий, конкурсов», — отвечает Борух, рассматривая блестящие снаряды и восемь пар штанг, аккуратно сложенных на новенькую подставку.

Заведующий всем

После такой экскурсии мне захотелось побольше узнать о нашем всеведующем провожатом.

— Ваши дети здесь учились?

Мой сын учился здесь в младшем подразделении, а сейчас – в школе, где больше часов тратится на традиционные дисциплины, в более углубленной, но все выходные дни проводит в Месивте.

— Почему вы здесь остаетесь работать?

Я здесь с первого дня основания, это уже 17 лет. Здесь мне нравится, и бросать такое большое дело не стану.

— А что хотите улучшить?

Не только в нашей школе, но и по всей России добавил бы уроки этики - как себя вести со взрослыми, за столом, какие темы допускаются в присутствии взрослых, какие нет, что можно произносить вслух, а что нельзя.

— А вот к Богу вы как обращаетесь? Как к старшему?

Я — как к другу, это тот человек, который может исправить и направить. В еврейской традиции друг — этот и тот, кто может отругать. Бог – это такой авторитетный друг.

— А кто объясняет ребятам, как к нему обращаться?

У нас каждый сам определяет, но есть с точки зрения иудаизма то, что мы должны объяснить, есть все-таки какие-то конкретные вещи, которые о Боге нужно знать.

Общению с Богом учат не только на уроках. Вот, например, запомнился мне такой плакат на стене на эту тему:

«Представьте себе, что вы ждете в гости важного человека, короля или министра какой-то державы. Нет сомнения, что вы будете готовиться к встрече не покладая рук, приведете дом в порядок, оденете самую нарядную одежду… Приготовление к субботе - очень важная мицва. Рано встаем, чтобы сделать закупки, стираем, гладим субботнюю одежду, ставим тесто, дважды читаем недельную главу Торы и один раз перевод и комментарий к ней, в подготовке к субботе принимают участие все члены семьи... стрижемся в честь субботы, звоним бабушкам и дедушкам, чтобы пожелать им доброй субботы».

Чумной доктор

Сложно представить, но первые и тогда еще главные источники знания об иудаизме и идишской культуре начали более-менее активно распространяться в Москве всего четверть века назад. Во многом это случилось благодаря еще одному нашему собеседнику — Боруху Горину, с подачи которого появилось в Москве издательство еврейской литературы.

Сегодня оно занимается печатным словом под логотипом «Книжники».

В кабинете Боруха каждый час отстукивает звонкий молоточек. На его столе – макбук, перед ним – планшет и книга о военнопленных евреях.

За последние 25 лет в системе, которой он управляет, после долгих настроек появилось 8,7 миллионов книг и 2,5 миллионов журналов. Все они попали в информационное пространство Москвы и еще приблизительно 270 городов России.

Борух, как и раввин Давид, — один из распространителей идишской культуры еще с 90-х, впоследствии ставший известным среди наиболее влиятельных евреев Москвы и принявший участие в создании Еврейского музея. Он родился в Одессе, а в 1989 году уехал в Санкт-Петербург, чтобы поступить в университет. По дороге в Северную Пальмиру тогда еще юноша передумал и взял курс на столицу. Как объясняет сам Борух, все это было связано с духовными исканиями.

«Слово еврей в советской газете писали как „лицо еврейской национальности“, — начинает он свой рассказ издалека. — „Еврей“ звучало как-то будто бы неприлично, „грузин“ — нормально, „армянин“ — тоже, а вот „еврей“ — нет. Я считаю, что каждый вправе гордиться своей национальностью. Да и там, где я вырос – в Одессе, все это звучало по-другому».

Представьте, что в таком вакууме в Москве вы начинаете говорить на еврейскую тему, то есть этот язык еще совсем не был разработан. В 80-х здесь встречались брошюрки из-за границы, которые были написаны языком газеты „Правды», ничего не значащим, не выходившим за рамки шаблонов языком. Мудрецы Талмуда тогда были „великими вождями“.

По словам Боруха, хорошая школа перевода с идиша начала формироваться в столице в конце 80-х, а поколение людей, которые получили профильное образование по иудаике, и вовсе выросло здесь только 10 лет назад. Но идея не ждала подходящего момента, чтобы стать чем-то реальным: уже в 90-х на полках московских магазинов количество книг, за корешками которых были еврейские тексты, значительно увеличилось.

«Огромное количество магазинов открыло полки по иудаике, когда мы начали издавать книги, — рассказывает собеседник МОСЛЕНТЫ. — Их давно читают не только евреи. Правда, в магазинах Москвы мы сейчас продаем меньше, чем в некоторых городах Сибири. Сейчас „Книжники“ выпускают и художественную литературу для детей и взрослых, и переводы религиозных текстов, и еврейский нон-фикшн».

По левую руку от Боруха, на стене – маска венецианского врача с длинным носом, в который средневековые доктора забивали соль, травы и другие средства, чтобы не заболеть тифом или чумой. Кажется, Борух и сам похож на «лекаря», который до сих пор «врачует» столицу.

«Сейчас мы начали грандиозный проект - издание Талмуда, — делится он. — Мы придерживаемся в семье ортодоксальной галахи. Но я тут много встречаю соблюдающих и не могу сказать, что это тождественно богобоязненным. Не могу, например, по длине бороды судить об их богобоязненности.

_Религиозность — довольно плохо измеримая история, ведь внешнее благочестие – это не религиозность. На первом месте для меня – отношения между людьми, когда совестливое отношение к ним важнее, чем все остальное._

Сам издатель учился в хасидской синагоге и в хасидскую же ходит, но серьезно себя от других течений не отличает. Ведь, по его мнению, иудаизм дает много возможностей для выбора, даже в служении Всевышнему, что есть и в галахе.

«Я не понимаю, что такое отношения между общинами, есть отношения между людьми, а тут все как у людей. Если они толерантны, то все будет нормально. Правда, если я приду в синагогу, где молятся по другому молитвеннику, то мне там будет просто некомфортно, но это и все», — рассуждает Борух.

Затронули мы и тему Москвы. Он так же, как и раввин Давид, помнит столицу 1990-х годов как агрессивное и опасное для жизни место, а теперь отмечает положительные перемены, видит дружелюбный город. «Мне здесь комфортно, как и в Нью-Йорке, и в Париже. Да везде.

Я гуляю от метро Новослободская до метро Красные ворота, вижу открытых и доброжелательных людей, которым в худшем случае все равно, но я не бываю в спальных районах, не ищу приключений в темных переулках или ночью в Бутово», — делится он впечатлениями.

Уже перед прощанием я вдруг вспомнила поговорку, что у иудеев 613 еврейских заповедей, каждый выбирает свою. И стало жутко интересно, а какая же заповедь у нашего книгоиздателя.

«Думаю, это благотворительность», — говорит, поразмыслив, Борух.

Когда ты понимаешь, что тоже что-то изменил, то приходит ощущение чего-то главного, когда ты занимаешься чем-то, что меняет мир вокруг тебя. Быть может это гордыня – ощущение собственной миссии, но это не должно людей останавливать.

«Это важнее, чем отношения с Богом и все мои личные дела. Быть может, ты себя сделал лучше, совершил важное с точки зрения еврейского закона, но где человек, которому тоже стало от этого хорошо? А он должен быть».