Специфика театральной архитектуры
Театр на Таганке.
Фото: Солодовникова Елена / Фотобанк Лори
Театралы могут часами говорить о любимых сценах в просмотренных постановках, но ко внешнему виду театра обычно равнодушны, за исключением особо вопиющих случаев. А между тем, в театре же интересно не только содержание.
МОСЛЕНТА попросила автора проекта Театра на Таганке и докторской диссертации на тему «Формирование системы театрально-зрелищных зданий крупнейших городов. На примере города Москвы» Александра Анисимова оценить, как известные столичные театры вписываются в архитектуру города. Также он поделился соображениями на тему того, имеет ли смысл создавать «храмы Мельпомены» под конкретных худруков.
Главный научный сотрудник отдела современных проблем средоформирования и градорегулирования, доктор архитектуры, почетный строитель Москвы Александр Анисимов выглядит словно ученый из старого советского фильма: пиджак широковатый, поступь степенная, бородка седая и клинышком, ботинки блестят.
Ну, или как советский же актер, вот хоть Николай Гриценко, особенно в роли Николая Антоновича в «Двух капитанах». Впрочем, все, видимо, так и должно быть, поскольку Александр Викторович, с одной стороны, и правда ученый, а с другой — к актерству он прямое отношение имеет.
Армейская эстетика
— Хочется начать с общего, так что вот вам для затравки вопрос хоть и глупый, но волнующий: в чем специфика именно театральной архитектуры?
Да чего ж это глупый. То есть, для меня он, конечно, глуп, но многие ведь действительно не понимают, что создание театра — одна из самых сложных задач для проектировщика. Например, когда проектируешь завод, эстетика отступает на второй план, уступая место практичности. Когда проектируешь музей, наоборот, не думаешь о том, как использовать сложные технологии. В театре же всегда сочетаются две сложнейшие вещи — технологии и интересное эстетическое решение. А это сложно.
— Эстетика — вообще дело непростое.
Да, но технология — штука куда более серьезная, потому что современный театр, особенно, оперный — это, по сути, крупнейший завод по своему оборудованию. Зрители-то видят что? Только зал, а ведь есть еще коробка над ним, машинерия сцены и все прочее, что создает существенные трудности и при проектировании, и при эксплуатации здания.
— Эта сложность и есть та причина, по которой, начиная с революции, столичные архитекторы проектировали новые театральные здания довольно редко, предпочитая приспосабливать под них уже готовые помещения?
Конечно. Но есть и другая, не менее важная причина. И она – на поверхности: реконструировать и приспосабливать всегда проще и дешевле, чем строить «с нуля». Именно поэтому с 1917 по 1950 годы в Москве было построено только одно театральное здание – Центральный академический театр Российской Армии, выполненный по проекту архитекторов Василия Симбирцева и Каро Алабяна.
Кстати, при строительстве оно довольно сильно упростилось, например, утратило существующую в проекте огромную скульптуру на крыше. С другой стороны, в этом театре до сих пор существует заложенная Симбирцевым и Алабяном сложная механизация, которая и по сей день используется максимум процентов на тридцать. Армия была имиджевым явлением, на ней не экономили, это понятно.
Вахтангов под давлением
— Какое, на ваш взгляд, самое известное из восстановленных или частично восстановленных театральных зданий Москвы?
Театр Вахтангова. Было же как? Когда-то на Старом Арбате стоял особняк Берга архитектора Амбросимова, в котором проводил репетиции со своими учениками Евгений Вахтангов. Чуть позже в нем стали еще и показывать спектакли. И если сначала зрительский зал здесь был человек на 150, со временем его расширили так, что здесь могло поместиться около 600 зрителей.
Но этот особняк снесли, и на его месте построили новое здание — уже в стиле конструктивизма. В нем было порядка девятисот мест. Увы, в одну из первых военных бомбежек в 1941 году в здание театра попала бомба. Среди погибших оказался актер Василий Куза. Здание было сильно разрушено, уничтожены многие декорации.
Жители Арбата еще долго вспоминали, что по всей улице были раскиданы элементы декораций и реквизита. Но! Уже тогда, во время войны, было дано задание спроектировать новое здание театра, которое и построили в 1948 году.
— И как оно вам?
Если смотреть на то, что там получилось внутри, то придраться мне совершенно не к чему.
— А если посмотреть снаружи?
Ммм… Здесь пытались использовать классические архитектурные формы, которые совершенно не вписываются в Арбат. Кроме того, при строительстве этого здания совершенно не учитывался масштаб, что для любого архитектора является самым большим грехом. Огромные колонны театра Вахтангова, возвышающиеся на высоту двух с половиной этажей, ни с чем не перекликаются, само здание давит. В общем, вы меня поняли. Давайте лучше поговорим о прекрасном – например, о как бы новых театральных зданиях на Триумфальной площади.
Цирк, да и только
— Нынешняя Триумфальная площадь – это ведь традиционно театральное место?
Да! Здесь было казино, где проходили выступления трупп. На северо-восточном углу площади, на месте нового выхода из станции метро «Маяковская», в период с 1937 по 1970 годы находился Государственный театр кукол (ранее там помещались кинематограф «Театр» и «Реалистический театр Охлопкова»). Здесь же стоял цирк Никитиных, после революции преобразованный во 2-й Госцирк, быстро закрывшийся из-за отсутствия корма для животных. Именно этот цирк и стал несколько позже, в 60-годы, нынешним Театром Сатиры.
Что любопытно: в здании до сих сохранились и цирковые стены, и цирковой купол. Это был проект архитектора Степанова, который в духе времени «запер» цирковой фасад, выполненной в стиле классицизма, стенкой, изображающей серую панельную структуру. Кстати, никакие это не панели, а обычная кирпичная стена, покрытая ноздреватой штукатуркой и выкрашенная в серый цвет!
— То есть пришедшие в Театр Сатиры зрители сидят там же, откуда их предшественники любовались на слонов и медведей?
Да, это амфитеатр и балконы. Плюс, под зрительские места была отведена часть арены — там сейчас находится партер…
— Я слышал, что не менее интересная история произошла и с расположенным рядом театром Омона, выстроенным в 1902 году архитектором Модестом Дурновым.
Забавно: изначально Дурнов собирался сделать вход в виде пасти дракона, поглощающего поток публики; однако эта идея не была исполнена из-за запрета губернатора Москвы князя Голицына, который счел идею безнравственной. В театре был зрительный зал на 1009 мест и 24 ложи, а характеристику репертуара Омона тогдашняя пресса давала так: «г. Омон … насадил в Москве роскошные злаки кафешантана и француженок, стоящих на сцене вверх ногами и в этих прекрасных позах распевающих игривые шансонетки».
— Звучит увлекательно.
Не то слово! Теперь, правда, там все не так весело, потому что на этом месте находится Концертный зал имени Чайковского. Однако, тут еще одна важная деталь: после революции здание цирка Омона было передано Всеволоду Мейерхольду, который и начал его перестраивать в 1937 году, снеся практически все внутренние стены.
Зачем? Он хотел объединить сцену и зрительный зал, чтобы стереть границу между публикой и артистами. Разделять пространство должны были только декорации. Вот только в связи с арестом Всеволода Эмильевича перестройка была остановлена, затем вновь возобновлена по проекту Чечулина и Орлова, которые и построили зал Чайковского в 1940 году, использовав в нем капительные несущие стены театра Омона.
Где Пушкин танцевал
— Вы пока ни словом не обмолвились о здании МХАТа имени Горького на Тверском бульваре. Тоже ведь необычное здание.
И с ним тоже произошла невероятно интересная история! В начале XIX веке на месте театра (точнее, на бульваре перед ним) располагался особняк Кологривовых - один из самых интересных образцов нарядного московского ампира. Большой дом был построен генералом от кавалерии Андреем Семеновичем Кологривовым. Здесь устраивал балы знаменитый учитель танцев Иогель. Этот дом называли одним из предполагаемых мест встречи Пушкина и Гончаровой.
А в 1937 году на его месте началось строительство Театра имени Немировича-Данченко. Более того, его практически построили – со всеми перекрытиями и колоннами. Не хватало только крыши. Но тут началась война.
В 1940-е в недостроенном здании расположился Прифронтовой театр режиссера Дикого, затем стройку просто заморозили. Вот оно и стояло – бесхозное, протекающее, под дождем и снегом отсыревающее и приходящее в негодность.
Можно было бы его отреставрировать? Наверное. Но как-то не сложилось. Была идея сделать тут филиал МХАТа, а то и вовсе перевезти сюда театр, но артисты отказались от такого подарка, предпочтя остаться в Камергерском переулке.
— И тогда здание было решено снести?
Нет, в нем долгое время располагались разные конторы, в том числе, и архитектурные. А одной из них, возглавляемой архитектором Владимира Кубасовым, и родилась идея снести самые пострадавшую – переднюю – часть недостроенного театра, а на ее месте выстроить совершенно новое сооружение. Так и возник современный МХАТ имени Горького – здание суровое и тоже, на мой взгляд, слегка нарушающее общую картину старой застройки Тверского бульвара.
— Вы ведь знали Кубасова лично?
Знал. И помню, как он говорил мне, что вся эта монументальность создана им для того, чтобы создать у прохожих ощущение огромного каменного занавеса, закрывающего внутренности театра. А, чтобы хоть немного убрать эту визуальную суровость, было принято решение украсить фасад большими фонарями. Помогло ли это? На мой взгляд, не очень.
Универсальность или вкусовщина?
— Есть в Москве и еще один заметный театральный новострой – основанная режиссером Анатолием Васильевым Школа Драматического искусства на Сретенке, которой, к слову, в этом году исполняется 30 лет.
Про этот театр необходимо сказать отдельно. Дело в том, что архитекторы вместе с Васильевым придумали очень интересную концепцию: они трактовали внутренности здания как городские улицы, прогуливаясь по которым, можно заходить в зрительные залы и в зал репетиционный. Эту задумку воплотить удалось.
Сложности возникли с фасадом: Департамент культурного наследия города Москвы настоял на том, чтобы архитекторы восстановили фасад, который был у этого здания в XIX веке, хотя в 30-е годы XX века здесь располагался кинотеатр «Уран», выполненный в стиле конструктивизма.
Мне кажется, что восстанавливать позапрошлую архитектуру – глупость, но… В общем, первоначальный фасад был восстановлен. И тоже, на мой взгляд, не соответствует теперь окружающей его архитектуре.
— Вы говорили о том, что свои проекты театра создавал Мейерхольд, Васильев. Так на что архитектор должен ориентироваться – на собственные представления о прекрасном, или на то, что от него хотят получить главный режиссер и художник-постановщик?
Я отвечу так: во-первых, проектировать театр под определенных людей – задача очень интересная. Во-вторых, любой успешный, да и не успешный, режиссер мечтает получить проект театра «под себя». В-третьих, скажу больше: когда я начинал проектировать Театр на Таганке, я сразу хотел, чтобы он было очень удобен именно для Юрия Петровича Любимова. Но! С тех прошло тридцать лет, даже больше и – я изменил свое мнение.
Сегодня я считаю, что театральные здания должны быть универсальными, ведь у нас в стране они строятся долго, лет по восемь, за которые в театре режиссер может смениться несколько раз, а у каждого человека, как известно, свои вкусы и потребности. И, слава богу, что таких универсальных театров в Москве сегодня большинство.