Анастасия Нефедова – о работе художника по костюмам, стереотипах и революции

18, 19, 20 января в электротеатре “Станиславский” пройдут премьерные показы нового театрального сезона – спектакля "Визит дамы" в постановке Олега Добровольского. Уникальную коллекцию костюмов для спектакля создала Анастасия Нефедова, которая скромно называет свою должность "ответственная за красоту", а по официальным источникам является главным художником электротеатра “Станиславский”. Анастасия Нефедова рассказала порталу Москва 24, о том, почему театральный костюм сегодня становится самодостаточным произведением искусства, вспомнила, как ей работалось со своенравными режиссерами, и объяснила, за что не любит российские сериалы. О "Визите дамы" и метафорах в цвете У Олега Добровольского очень красивая и провокационная концепция: он стремится создать новый миф о современном мире. Главные слова в спектакле говорит режиссер, так что мы, творческая команда и художник-постановщик Степан Лукьянов, подключились к его смыслам и откликнулись на них. Мы придумали довольно простой визуальный прием: создали небольшой, почти кукольный черно-белый город, в котором жители бы выглядели больше зданий. Люди, кстати, тоже черно-белые, строгие, минималистичные и пуританские, все точно так же, как задумывал Фридрих Дюрренматт. Правда, у нас они не выглядят обедневшими, это скорее метафора в черно-белом цвете. Получается, бедность – в красках. В какой-то момент происходит некая фантасмагорическая оккупация этого монструозного мира: в город приезжает по-настоящему адский поезд, цветной и безумный. И постепенно это безумие накрывает жителей, они становятся цветными, цвет появляется и у зданий (этот эффект достигается с помощью света). Мне как художнику было интересно поработать с таким приемом, когда на черно-белые костюмы как будто накладывается цветовой фильтр. Всех секретов раскрывать не буду, скажу только, что для создания цветных костюмов я использовала винил. О зрителях и борьбе со стереотипами У современного зрителя довольно противоречивые запросы. С одной стороны, он ждет от театра чего-то нового, свежего и ни на что непохожего, а с другой – боится почувствовать себя дураком и ничего не понять. Как быть в таком случае художнику по костюмам? У меня есть очень простой метод: не обращать внимания на стереотипы, а использовать их, тем более смыслов, которые вкладываются, казалось бы, в вполне очевидный образ, может быть огромное количество. Например, в спектакле "Визит дамы" главная героиня приезжает в город в красном платье. В этот образ многое помещается: Клара Цаханассьян – это, с одной стороны, монструозная тетка, бывшая проститутка, с другой – властительница мира, богиня мести, Афина и адская плоть. И я как художник не боюсь сказать: "Да, она будет именно красной, и да, это может выглядеть стереотипно". Но я играю с деталями, они, как правило, убивают все штампы. Я считаю, что задача художника – превращать смыслы в образы, так создается серьезная ассоциативная игра. Только в таком случае возникает театр, а не иллюстрация, не территория красивых картинок и прямых метафор. О латексе, пошлости и границах Сегодня художнику по костюмам хочется будоражить: чтобы зритель нервничал, вздрагивал, удивлялся, возмущался, восхищался − словом, рефлексировал. Все это необходимо, ведь во многом современный театр – это созерцание, познание самого себя. Но тут нужно быть осторожным и не перейти тонкую грань между тем, что будоражит, и тем, что выглядит смешно и нелепо. Возможно, прозвучит банально, но все зависит от того, есть ли у художника дар и, главное, умеет ли он этим даром правильно распоряжаться. Ведь одного названия "художник по костюмам" мало − порой за этим красивым статусом ничего не стоит. И это касается не только театра, но и кинематографа. О стиле и "Утопии" Мне интересно, когда костюмы создают стиль, отдельный мир в кино или сериалах. Очень хороший пример – британский сериал "Утопия". За счет визуальной составляющей ты погружаешься в какой-то невероятный мир. Еще меня вдохновляют костюмы из фильмов Уэса Андерсона, "Шерлока Холмса" Гая Ричи и "Служебного романа" Эльдара Рязанова. О безвкусице в российских сериалах Я поражаюсь российским сериалам. Смотришь порой и думаешь: "У вас вообще художник был?" Странно, в титрах вроде как числится, а на экране – полная безвкусица. Это связано с очень простыми вещами: у сериалов и фильмов есть определенные бюджеты, они неплохие, но вот расходуют их не всегда грамотно. Например, считают, что на художнике по костюмам можно запросто сэкономить. Заканчивается это все очень грустно. О тоталитарном театре На мой взгляд, идеальные отношения между художником и режиссером – это соавторство. Правда, есть художники по костюмам, которым проще получить заказ, в точности исполнить и спокойно жить дальше. Есть художники, которые занимаются исключительно исторической реконструкцией и делают это прекрасно, очень осмысленно и с великолепным результатом. Но это точно не моя история. Для меня работа над каждым новым материалом – это осмысление и поиск иного визуального языка. Мне важно существовать с режиссером в диалоге, потому что, если я почувствую опасность диктатуры, это просто убьет меня как художника. О жестких принципах Теодороса Терзопулоса Опыт был разный. Например, очень хорошо помню, как работала в Александринском театре над спектаклем "Мамаша Кураж и ее дети" с греческим мастером Теодоросом Терзопулосом. Он, несомненно, грандиозный, гениальный режиссер, который накрыл своей концепцией уже больше половины мира, но он привык работать один и слушать только себя. В каком-то смысле он занимается тоталитарным театром. Я помню, что в какой-то момент была на грани срыва от постоянных споров, ведь мы столкнулись как две кометы. О том, почему не нужно кричать про революцию После окончания постановочного факультета Школы-студии МХАТ я решила устроиться на работу в Институт имени Гете. Когда там узнали, что по образованию я художник-технолог, то сразу же отправили меня на стажировку в Staatstheater в Штутгарте. Нужно признать, что в Германии довольно четко налажена технология: если в России производство спектакля зачастую устроено хаотично, то в немецких театрах эта работа четко распределена по шагам. Мы к этому тоже движемся, внедряем новые механизмы. Просто все новое нужно вводить последовательно, это касается и техники, и костюмов, и новаторства в целом. Когда мы с новой командой пришли в электротеатр “Станиславский”, то первое время нас воспринимали как странных андеграундных чуваков, которые задумали что-то недоброе, так что первым делом мы завоевывали уважение актеров и сотрудников театра. Борис Юрьевич Юхананов, например, с каждым человеком разговаривал индивидуально, а ведь труппа огромная − порядка 60 человек! О создании костюмов и строительных рынках И в кино, и в театре работа над костюмами начинается со знакомства с драматургией, идеями режиссера и, что не менее важно, с видением актеров. Например, когда шла работа над спектаклем "Синяя птица", я сидела на репетиции и в зависимости от игры актера подбирала образы, работала портретно с каждым исполнителем. Эскизы рождались прямо на коленке. Затем готовые эскизы я показываю творческой команде и начинаю общаться с мастерскими. Мой главный помощник – художник-технолог спектакля, который следит за воплощением задумки художника по костюмам. Вместе мы выбираем технологии изготовления, конструирования, подбираем материал. К слову, материал покупаем совершенно в разных местах: все зависит от проекта. К примеру, для оперы "Сверлийцы" мы и вовсе обратились к ассортименту строительного рынка. В ход пошли трубы для прокладки кабелей, утеплитель для окон, полипропилен, хозяйственная леска. О том, что вдохновляет Поводом для вдохновения может стать что угодно: картинка, случайная фраза, человек, колебание воздуха – никогда не знаешь наперед. Это внутреннее состояние готовности получить импульс и перевести его на другой язык, тот, на котором ты можешь говорить в театре, кино, моде. Несколько лет назад у меня родилась идея собственной марки, тем более что после некоторых спектаклей зрители спрашивали, где можно приобрести костюмы. По-моему, это здорово. Мне хочется выпускать коллекции по театральным проектам, чтобы сначала зритель приходил в театр, а потом частичка театра уходила вместе со зрителем.