В паузах между песнями он ходил на руках: воспоминания коллег о Высоцком

Обозреватель портала Москва 24 Алексей Певчев побеседовал с музыкантами Игорем Кантюковым, Борисом Фрумкиным и Александром Симоновским, работавшими с Владимиром Высоцким. В СССР песни Владимира Высоцкого, выходившие на пластинках-миньонах, не могли составить конкуренцию магнитофонным записям, гуляющим от Таллина до Владивостока. Появление официальных записей Высоцкого в сопровождении государственных оркестров не являлось проявлением лояльности в отношении творчества поэта, а было продиктовано причинами сугубо экономическими: прибыль от продаж миллионных тиражей этих миньонов была гарантированной. Кроме того, уже с момента появления первой гибкой пластинки с четырьмя песнями из фильма "Вертикаль" (1966) глупо было не замечать всенародной любви, этих запретов уже не замечающей. Часть записей, сделанных Высоцким с оркестрами, не только выходила на пластинках-миньонах, но и звучала в советских кинофильмах. Тем не менее при жизни не было опубликовано ни одного стихотворения Владимира Семеновича, а первый диск-гигант (LP) появился только после его смерти. Самую широкую популярность получили записи, сделанные Высоцким в сопровождении ансамбля "Мелодия". Обозреватель портала Москва 24 Алексей Певчев побеседовал с музыкантами ансамбля Игорем Кантюковым, Борисом Фрумкиным и Александром Симоновским, работавшими с Владимиром Высоцким. – Вы помните ваше первое знакомство с творчеством Высоцкого и как возникла идея сделать оркестровки его песен? Игорь Канатюков: Я, конечно, слышал песни Высоцкого, но почему-то совсем не придавал им значения. Вообще, музыканта в первую очередь трогает музыка, а уже потом текст. И джаз, и западная классика воспринимались в первую очередь как музыка. Песни Высоцкого были мелодически очень похожи друг на друга, поэтому я не придавал им особого значения. В 1973 году на базе всесоюзной студии грамзаписи "Мелодия" был создан одноименный ансамбль, которым руководили Георгий Гаранян и Владимир Чижик. Так как нотный материал для записи отсутствовал, приходилось самим писать аранжировки. В 1974 году редактор "Мелодии" Владимир Дмитриевич Рыжиков, фантастически эрудированный музыкант, предложил записать пластинку Владимира Высоцкого, работать над аранжировками которой Георгий Гаранян поручил мне. Запись пластинки − это документ в вечность, и мы вовсю старались соответствовать мировым стандартам. "Песня о друге" Высоцкого была первой из тех, что я услышал, работая в джаз-оркестре под управлением Анатолия Кролла, причем аранжировка была написана Кроллом, а это он умел в ту пору лучше всех. Помню, что, когда я услышал ее в оригинале в исполнении Высоцкого под гитару, очень удивился − какой в ней примитивный аккомпанемент... Впервые песни Высоцкого на пластинке фирмы "Мелодия" появились с Оркестром кинематографии СССР, а потом были записи Оркестра Всесоюзного радио и телевидения п/у Вадима Людвиковского. Это были "Утренняя гимнастика", "Черное золото", "Корабли". Перед началом нашей работы мы с Высоцким встретились у станции метро "Киевская" и на его "Рено" проследовали в Матвеевское, где он снимал квартиру. Помню, Володя продемонстрировал мне преимущество переднего привода при езде по кругу − машину в отличие от остальных не заносило. К слову сказать, это осталось в моей памяти, и когда я впервые сел за руль в свои 54 года, то выбрал "Пежо" − тоже "француза" с передним приводом. В Матвеевском Высоцкий усадил меня на диван, поставил бутылку французского коньяка и поджарил для меня бифштекс "по-суворовски". Включил магнитофон и со словами "Дорогой Игорь, я сейчас спою вам 12 песен и к каждой оставлю свои пожелания" спел и записал все эти песни на магнитофонную кассету BASF. С этой кассетой произошла обидная история. На дворе стоял 1974 год. Хороших кассет было не купить, и чуть позже я записал на нее какой-то "редкий" джаз. Теперь я понимаю, какой я редкий идиот, но тогда-то нам казалось, что мы будем жить вечно и у нас все впереди. Вот только Володе оставалось всего шесть лет... Недавно я среди старых нот вдруг обнаружил черновики нот, написанных мной очень мелким, убористым почерком. Все в одной тетради. В то время все было в дефиците − и нотная, и туалетная бумага, но жизнь казалась прекрасной. Одним словом, молодость − прекрасная пора! – Как вы думаете, песни для той записи отбирал сам Высоцкий или они уже были ему рекомендованы сверху? – Скорее всего, так и было. Тогда без официального разрешения ничего не делалось. – Многое ли из задуманного вами в аранжировках удалось реализовать? − Все песни Высоцкого различны по жанру, поэтому аранжировки идут от текстов песен. Если в них присутствует юмор, то хочется, чтобы он присутствовал и в аккомпанементе. Так, в песне "Жираф" в начале и в конце я использовал "Свадебный марш" Мендельсона, но только в миноре. К сожалению, в песне "Москва − Одесса" не удалось воплотить задуманное. В аранжировке к ней я добавил "одесского" колорита, где-то фрейлекс, где-то "Семь сорок" со скрипками. Но Гаранян, видимо, предвидев реакцию худсовета, волевым решением все это отменил, и в результате остались только партии Бориса Фрумкина, соло и ритм-секция. А вот в песне "Кони привередливые" я ни в чем себе не отказывал! Там в начале звучит "цыганочка с выходом", ну а в самой песне тоже использованы ее разрозненные элементы. Без лишней скромности, кажется, мне здесь все удалось. Видео: YouTube/Алексей Галкин – Насколько сложно было найти общий язык с Высоцким? Как проходили работа над аранжировками и сама запись? – К аранжировке Высоцкий отнесся с должным пониманием. Предварительно мы все проигрывали вместе с исполнителем, чтобы понимать, о чем, собственно, речь, и заодно проверить ошибки в нотах. Затем записывали фонограмму и делали наложение голоса. За одну четырехчасовую смену мы делали фонограммы четырех-пяти песен. В записи принимали участие скрипачи Большого симфонического оркестра Всесоюзного радио и телевидения. В перерывах Высоцкий приходил к нам в студию, брал гитару: "Ну а сейчас не для записи!" − и пел "Про Мишку Шифмана". Естественно, мы все умирали от хохота, но больше всех прониклись к тексту той песни наши скрипачи. Весьма актуальная для них была тема по тем временам! После таких музыкальных пауз работалось от души. Помнится, Высоцкий перед очередной поездкой в Париж спросил меня: не нужно ли чего привезти "из Парижу". Я попросил струны для бас-гитары, и он их привез, причем очень хорошие. Я на них много чего записал, прежде чем они пришли в негодность. У меня была самая простая бас-гитара "Орфей" (где-то хранится у меня этот раритет), и как отзвук того времени − я сейчас работаю на радио, где руковожу одноименным джаз-оркестром. – Кроме тех песен, что вышли на пластинке, вы работали с Высоцким над записью песен для фильма "Баллада о доблестном рыцаре Айвенго"? – В начале были "Стрелы Робин Гуда". Песни Высоцкого к этому фильму Сергея Тарасова записывались в Риге, где и снимался сам фильм. Аранжировки написал Алексей Зубов, с которым мы долгое время проработали в ансамбле "Мелодия". Но, когда пришло время ставить песни в фильм, нашелся очередной запретитель, и музыку к фильму написал Раймонд Паулс. Когда Володи не стало, тот же режиссер Сергей Тарасов работал на "Мосфильме" над картиной "Баллада о доблестном рыцаре Айвенго". И в нем он решил использовать баллады Высоцкого, не вошедшие в "Стрелы". Музыкальный редактор "Мосфильма" Минна Яковлевна Блак предложила мою кандидатуру, памятуя о том, что у меня есть опыт работы с Высоцким. Ставилась задача сделать "доаранжировку", чтобы песни органично вписались в драматургию. И кажется, это удалось. Не зря же над всеми последующими картинами режиссера Сергея Тарасова мы работали вместе. Огромная заслуга Тарасова в том, что одну копию фильма "Стрелы Робин Гуда" он сохранил в том варианте, где звучали баллады Высоцкого, и теперь наш зритель может наслаждаться утерянным оригиналом. Ура! Видео: YouTube/dundurey – Правда ли, что материал, вышедший на некоторых западных пластинках Высоцкого, был изначально создан нашими музыкантами? – Мы записывали фонограммы песен у Володи дома, где у него была весьма приличная аппаратура. Нас, исполнителей, было трое: гитаристы Александр Бухгольц и Вячеслав Семенов и ваш покорный слуга − на басу. В то время пока мы были заняты на записи, Марина Влади готовила нам луковый суп. Убейте, не помню, что это такое! Потом все перезаписали с французскими музыкантами. Скорее всего, это было условие западного продюсера. Что в итоге получилось, не могу судить. – Насколько вы согласны с тем, что любое вмешательство в песни Высоцкого, в их обработку и исполнение − бессмысленно? – Самое правильное их звучание, когда он сам играет свои песни и сам поет. Его пение – самое главное, а аккомпанемент – это уже второстепенно. Наша запись казалась нам тогда верхом совершенства, а сейчас это, возможно, и небесспорно. Мне кажется, что перепевать его песни – действительно бессмысленно, в некоторых случаях и вовсе кощунственно. Другое дело – отдать дань великому человеку, и пускай это останется традицией. Высоцкого будут помнить очень долго, потому что такие поэты рождаются, пожалуй, даже реже чем раз в 100 лет... Борис Фрумкин (клавишные): – Молодыми музыкантами мы часто ездили на гастроли в поезде, и у кого-нибудь обязательно был с собой магнитофончик, на котором мы слушали записи Жванецкого и Высоцкого. Лично я с Володей познакомился в 1969 году, когда он заходил ко мне в гости со своим другом Игорем Кохановским. На тот момент я даже не представлял себе масштабов его будущей популярности. Первые наши записи с Высоцким были сделаны с Концертно-эстрадным оркестром Вадима Людвиковского. Нужно вспомнить выдающихся редакторов "Мелодии" Анну Качалину и Владимира Рыжикова − людей, которых сейчас бы назвали максимально креативными. Никто в те годы и представить себе не мог, что песни Высоцкого можно выпустить на пластинке. Качалина и Рыжиков делали свое дело, абсолютно не будучи уверенными, что когда-то все это будет напечатано и вообще увидит свет... Высоцкий уже записывал свои песни для кино, и студийный опыт у него был. Все его вмешательство в процесс заключалось в том, что он хотел петь вместе с нами, для того чтобы нас стимулировать. Когда он в первый раз послушал из аппаратной то, что мы делаем, его не устроил "нерв" исполнения. И тогда было предложено сделать "выгородку" в студии. Володя встал за нее и начал петь. Мы услышали в своих наушниках его голос, и это дало очень нужный импульс – от него шла потрясающая энергетика. Казалось, что он поет на огромной площади или на стадионе! Песни, которые мы записали за несколько студийных сессий, вышли на миньонах, а диски-гиганты появились позже. Все понимали, что мы делаем что-то необычное, и думаю, что Володя был очень доволен тем, что получилось. Мне кажется, ему хотелось, чтобы сзади было что-то большое, настоящее, солидное, какой-то большой оркестр. Володя знал музыку Жака Бреля, Ива Монтана и других. Творчески он очень плотно пересекался в первую очередь с шансонье, но никак не с эстрадными певцами. Конечно, исполнять Высоцкого можно. Другое дело, что есть те, кто не отдает себе отчета в том, имеют ли они для этого способности, есть ли у них тот посыл, страдают ли они за каждое слово, как страдал он. Доволен ли я и теми песнями Высоцкого, которые мы записали? Скажу так: мне больше нравятся те, что записаны малым составом, например "Ноль Семь" и "Москва – Одесса". Учитывая, что сейчас много новых хороших аранжировщиков, конечно, можно было бы записать Высоцкого заново, но это уже лирика. Александр Симоновский (ударные): – Первое мое знакомство с Высоцким и его песнями состоялось в студии. Песни, конечно, я слышал, но творчеством никогда не увлекался и, только когда познакомился с ним поближе, был по-настоящему потрясен их мудростью. Работа в студии с Высоцким проходила весело и непринужденно, он был доброжелателен, много шутил. Особенно мне запомнилось, как в паузах между записью песен он ходил на руках, удерживался на стуле параллельно полу – делал "крокодильчика", показывал шоколадки на натренированном животе! Тут нельзя было не зааплодировать! Видео: YouTube/Владимир Высоцкий − У нас в СССР существовал определенный комплекс перед известными людьми. Однажды летом мы шли с моим приятелем по Москве в районе гостиницы "Россия" – и вдруг навстречу Высоцкий! Он нас увидел, подошел, обнял меня, предложил пойти куда-нибудь посидеть, но я молодой был: как это так – Высоцкий и я?! Испугался, наврал, что мы куда-то торопимся. В советские времена мы играли всякие шефские концерты, за которые не получали денег, например на телефонных станциях, чтобы кому-то из нас поставили домашний телефон. Играли на Дне строителя и Дне милиции. На таких концертах мы с Высоцким тоже пересекались. Помню, меня это очень забавляло. Работаешь очередной раз в День милиции. В зале весь генералитет сидит в форме − и генералы, и младшие чины. Высоцкий приезжает с гитарой и поет песни, откровенно ее высмеивающие, а они сидят в зале и хохочут над собой. Пластинку, где мы играем с Высоцким, я недавно послушал в интернете и считаю, что эти аранжировки песни украсили. То, что Высоцкий неизменно должен звучать под одну гитару, – мнение людей, как мне кажется, более консервативных, а я выступаю за прогресс. Спасибо Игорю Высоцкому (Нью-Йорк) и Михаилу Грину (Москва) за помощь в подготовке материала Алексей Певчев