Большая премьера Театра на Таганке. Спектакль «Беги, Алиса, беги» выпущен к юбилею Высоцкого по мотивам его легендарной пластинки. Режиссером выступил популярный постановщик Максим Диденко, драматург — Валерий Печейкин, работавший с Кириллом Серебренниковым. Критики усмотрели в сюжетных линиях отсылки к делу «Седьмой студии». Об этом обозреватель Business FM Евгения Смурыгина поговорила с директором Театра на Таганке Ириной Апексимовой: «Беги, Алиса, беги» — спектакль, сделанный блестящей командой, с совершенно потрясающими работами, в том числе и актерскими. Спектакль, получается остро актуальный: многие критики видят в нем аллюзии с делом «Седьмой студии», особенно то, что касается первого акта. Можно ли сказать, что это какое-то высказывание вас как директора театра на тему, которая резонирует сейчас в общественном сознании? Ирина Апексимова: Ни в коем случае. В качестве директора театра и в качестве актрисы, работающей в этом спектакле, я могу ответить за весь Театр на Таганке: мы ни в коем случае ничего такого не закладывали и не хотели делать спектакль на злобу дня. То, что в это закладывали драматург Валерий Печейкин и режиссер Максим Диденко, я не знаю — мы никогда не обсуждали эту тему. Сразу могу сказать, что по контракту я ни как директор, ни как художественный руководитель не имела права вмешиваться в их творческий процесс, и я не вмешивалась. Я вам скажу честно, для меня было удивительно, что очень многие люди увидели в этом спектакле какую-то такую острую актуальность. Знаете, когда-то много лет назад в «Табакерке» (я еще была студенткой), был спектакль по пьесе Галина «Дыра» и делал его в качестве художника Александр Боровский. Не было очень большого бюджета, в качестве декораций было очень много стульев. Они валялись в куче, потом люди брали эти стулья, садились. Стулья были старые, где-то откуда-то собранные, венские такие, у многих были проломлены сиденья, у некоторых их вообще не было, ну, просто так играли. Там была какая-то актуальная пьеса на тот момент, которую писал Александр Галин. И когда критики откликнулись: что, мол, вы видите, как это все непросто, как тонко продумано, что они все эти чиновники своими задницами сидят на нас, как на народе?! И это, на самом деле, как в «Беги, Алиса, беги». Для нас было главным сделать спектакль, который мог бы сейчас существовать адекватно тому Высоцкому, который был в своем времени. Это в любом случае какой-то протест, непонятно против чего. Это в любом случае какая-то острота. Именно это мы и делали, но не более того. У вас в основу спектакля легла не кэрролловская «Алиса», а пластинка Высоцкого. Ирина Апексимова: Ну да, мы действовали как бы так же, как действовал Высоцкий. Ведь Высоцкий же переписал Кэрролла, и на пластинке было его произведение. Он его совершенно переделал, он его практически сломал, придумав новых персонажей, выкинув каких-то, которые были у Кэрролла. То же самое сделал (наш драматург) Печейкин. То есть мы пошли по традиции, по классике в данном случае. Как давно вы решили делать этот спектакль и почему к юбилею Высоцкого был выбран именно этот материал, хотя сложно было, наверное, придумать решение лучше? Ирина Апексимова: Думали мы об этом очень долго и очень напряженно. Я понимала, что грядет юбилей Высоцкого и, конечно, Театр на Таганке не может пройти мимо, и должно быть что-то очень взрывное, очень крутое, простите за такую терминологию. Сделать какой-то концерт — это невозможно, потому что все равно Высоцкий поет гораздо лучше, чем поют его песни самые прекрасные наши певцы, артисты и вокалисты. А потом это делают все, и было много разных идей. Я обратилась даже к молодой режиссуре, которая работает у нас в Театре на Таганке. Однозначно это должен был быть какой-то спектакль. По воспоминаниям современников это уже все было 875 раз. И потом мне очень хотелось сделать такую голограмму Высоцкого, вывести его на сцену, чтобы он сыграл из тех видеозаписей, которые существуют, из тех спектаклей, тех ролей, которые он играл в Театре на Таганке. Чтобы он играл с живыми артистами. Но это было очень тяжело технически исполнить. И дорого, наверное? Ирина Апексимова: И очень дорого, конечно. И потом, действительно, это случайность, эта вот пластинка «Алиса в Cтране чудес». Я вам должна сказать, что в детстве прошла мимо нее, никогда ее правда не слушала. Мне подарил ее наш рабочий по зданию, замечательный человек. Это такой, знаете, домовой Театра на Таганке, просто какое-то чудо. Он пришел ко мне, по-моему, когда только меня назначили директором театра. Увидел мое постоянно перекошенное, напряженное лицо и сказал: «Иринушка, все будет хорошо». Говорит: «На тебе, послушай эту пластинку «Алиса в Cтране чудес». Но поскольку мне слушать было не на чем, она у меня так и лежала на подоконнике и лежит до сих пор. Пока мы искали, что делать, я посмотрела, а что это за пластинка лежит у меня на самом деле. Я понимала, что это Высоцкий, «Алиса в Cтране чудес», начала искать в интернете, чтобы послушать. Так родилась идея сделать спектакль по мотивам, и, естественно, был приглашен Максим Диденко. Но это было очень все быстро, очень срочно. Вы, кстати, как с ним познакомились? Понятно, что вы, наверное, как-то взаимодействовали, когда он делал, а это было совсем недавно, спектакль «Десять дней, которые потрясли мир» в пространстве любимовской выставки в музее Москвы. Но это было два месяца назад, не могли же вы сделать спектакль так быстро… Ирина Апексимова: Мы с Максимом познакомились, когда он делал спектакль по Бабелю. «Конармию» его сейчас дают в Центре имени Мейерхольда, а, по-моему, до этого он был в театре «Практика». Ирина Апексимова: Да, это делали на «Платформе», премьера выпускалась там, пока это еще была площадка Кирилла Серебренникова. То есть достаточно давно вы знакомы с ним. Ирина Апексимова: Достаточно давно, но мы знакомы были очень шапочно. Я принимала небольшое участие в том, что делался этот спектакль, абсолютно со стороны, в связи с тем, что это делалось на курсе Брусникина, а моя дочь училась у него. И на самом деле, когда я судорожно сидела и придумывала, кого же пригласить в театр, потому что понятно, что это должен быть режиссер, который работает в очень яркой форме, однозначно, это не могло бы быть такого традиционного режиссера, который работает с артистами, разбирает роли и так далее. Здесь такая гибридная форма, и перформанс, и арт. Ирина Апексимова: Гибридная абсолютно. Я понимала, что это должен быть режиссер такого формата. И надо сказать спасибо моей дочери, которая говорит: «Ну, чего ты думаешь, звони Диденко». Вот так я позвонила Максиму, и спасибо огромное, он в это время где-то был за границей, что-то ставил, что он не отказался, потому что это был июль прошлого года, то есть за полгода до предполагаемой премьеры. «Алиса» — сложный спектакль, в том числе и с хозяйственной точки зрения. Я знаю, что у вас там какие-то потрясающие большие декорации, которые вам в театре негде хранить, и вы их храните где-то в другом месте. Зачем это нужно было театру? Ирина Апексимова: Во-первых, у нас все декорации хранятся на складе, потому что в театре, в отличие от других театральных площадок, нет для этого помещения. У нас даже нет так называемого сценического кармана, куда можно декорации заряжать перед тем, как их подавать на сцену. Поэтому в этом спектакле мы отрезали половину фойе и сделали такой как бы карман, где заряжаются все декорации «Алисы». Вы знаете, не было желания сопротивляться художнику — Маше Трегубовой, потому что то, что она нам представила на уровне эскиза, было так невероятно красиво, что я решила: да ладно, делаем. И я думаю, что мы не проиграли. Это, конечно, очень затратный спектакль. И даже не в смысле производства декораций, а в прокате, потому что у нас семь машин ездят и возят эти декорации с одного места на другое, когда идет спектакль. Это очень все непросто. Плюс была очень смешная история, связанная со сценой с чашками. Когда Маша сдала все эскизы к производству, стало понятно, что мы не можем эти чашки просто пронести в театр, потому что у нас нет достаточно больших ворот. У нас есть одна-единственная дверь с Садового кольца, через которую мы подаем все декорации в театр. Эта дверь шириной 1 метр 20, а чашки были, по-моему, 1 метр 60 или 1 метр 40 шириной. И какое решение вы приняли? Ирина Апексимова: Мы подгоняли эти чашки, сделали их плоскими, на сцене это не видно. Ну, это целая эпопея. Но, по-моему, никто об этом не жалеет, ни несчастная постановочная часть, которая, конечно, замучена абсолютно этим спектаклем, но с большим удовольствием работает, ни артисты, ни зритель. Маша Трегубова, кстати, хорошо, что вы о ней сказали, она, на мой взгляд, один из самых ярких театральных сценографов сегодняшней Москвы. Она рассказывала, что не в каждом театре есть свобода. Вот, например, когда работаешь в Большом театре, а у нее на счету «Манон» с Анной Нетребко, ты просто делаешь эскизы и не ограничен бюджетом. У вас, кажется, тоже не было ограничений, в том числе и финансовых. То есть было 64 эскиза, и все они пошли в работу, так или иначе. Ирина Апексимова: Да, они все пошли в работу. И должна вам сказать, что не вошла в спектакль всего одна, по-моему, вещь. А нет, не вошла машина, в которой я должна была въезжать, но это, слава богу, не объемная декорация, это плоская, типа вертолета. И не вошли еще десять снеговиков. А вертолет, скажем, есть. Ирина Апексимова: Вертолет есть, да, а вот машина уже была лишней. И десять снеговиков. А сколько у вас снеговиков? Ирина Апексимова: У нас их, по-моему, семь или восемь на сцене. А должно было быть 17? Ирина Апексимова: Должно было быть еще гораздо больше. Чем вы руководствовались? Принципом: делать так делать? Ирина Апексимова: Да, конечно, конечно. Бюджет постановки вы раскрываете? Ирина Апексимова: Нет, ни в коем случае. Это коммерческая тайна. Вы собирали деньги, в том числе с помощью краудфандинга. Расскажите, сколько вы собрали? Ирина Апексимова: Я боюсь, точную цифру не скажу, но мы собрали в пределах миллиона, как раз то, что мы и заявляли изначально на платформе «Планета», как раз столько мы, по-моему, и собрали. Зачем нужен был этот шаг? Вам не хватало денег, которые дают партнеры или департамент культуры? Ирина Апексимова: Департамент не принимал финансовое участие в этом проекте. Что до партнеров, то дело в том, что мы приступили к работе над спектаклем полгода назад, у меня еще не было никаких средств, и я просто «вышла на улицу» искать эти деньги. И практически первой, у кого была идея начать работать с краудфандинговой платформой. Высоцкий — это же народный герой, и мне казалось, что народ должен принимать участие в создании спектакля, посвященного Высоцкому. Поэтому это было хорошим и, мне кажется, правильным началом. Что касается ценовой политики, мы с вами беседовали, по-моему, в прошлом году накануне выхода «Суини Тодда», и вы тогда говорили о том, что билетная политика театра будет меняться, что 100 и 300 рублей — это замечательно, но артист не может быть голодным, а он должен быть сытым и хорошо одетым. Какая у вас ценовая политика здесь, понятно, что билеты на этот спектакль не могут быть дешевыми. Ирина Апексимова: Нет, они недешевые. Высшая стоимость — шесть тысяч. Минимум — 500 или 800 рублей. У вас есть задача заработать на этом спектакле? Ирина Апексимова: Конечно, у меня есть задача зарабатывать на каждом спектакле. И это не мои амбиции, а это просто жизненная необходимость, потому что действительно артисты, и не только они, должны получать хорошие зарплаты, и надо делать дальше спектакли, а премьеры делаются исключительно из тех средств, которые (ну не исключительно, но очень часто) из тех средств, которые собираются благодаря проданным билетам. Вопрос театральной бухгалтерии очень всех интересует последние полгода, в свете известных событий. Ирина Апексимова: Странно. Вы стали более внимательны к собственной бухгалтерии? Ирина Апексимова: Вы знаете, я внимательна к собственной бухгалтерии с той секунды, как я вошла... то есть я внимательна была и будучи директором Театра Романа Виктюка, а здесь вообще я под микроскопом нахожусь, поэтому я ни одной секунды никогда себе не позволяла какой-то неосторожности. Это очень напряженная ситуация. Ирина Апексимова: Очень. То есть вы сами себя поставили в эти рамки, с самого начала. Ирина Апексимова: Да. Это было связано с ремонтом или это просто черты характера? Ирина Апексимова: Это черты характера. Я перфекционистка, и если я что-то делаю, то я стараюсь это сделать на 103 процента. Вы последовательно превращаете театр в модное место. «Модное» — слово нехорошее, но, мне кажется, оно описывает то, что вы пытаетесь сделать. Первый шаг был в прошлом году, это была премьера Алексея Франдетти «Суини Тодд», это был иммерсивный мюзикл. Кстати, уже год идет у вас эта постановка, тем, как она финансово работает, вы довольны? Ирина Апексимова: Не совсем, скажу честно, потому что мы вынуждены из-за сложности самих декораций играть спектакль блоками, потому что два дня он собирается (то есть два дня не могут идти спектакли на основной сцене, потому что собираются декорации) и сутки декорации разбираются. Поэтому мы вынуждены играть блоком, по четыре спектакля как минимум. Вот из этих четырех хорошо продаются два с половиной, потому что зрители наши привыкли покупать билеты в театр с периодичностью какой-то. Два раза в месяц, если это разнесено в две недели, в 20 дней, тогда было бы все хорошо. Вот блок в четыре сложноват. Что вы планируете делать, чтобы это изменить, может быть, больше рекламы, маркетинговые какие-то усилия? Ирина Апексимова: Мы стараемся, и реклама, и маркетинговые усилия, и делается очень много разных шагов, но это не может заработать в одну секунду. Сейчас я очень надеюсь и на «Алису», и на «Золотую маску», на которой все-таки как раз у мюзикла «Суини Тодд» пять номинаций, это тоже очень поможет, я думаю. Продолжу свой вопрос про модное место. Сейчас вторая крупная постановка, такой спектакль-блокбастер «Алиса». И Максим Диденко — одна из самых ярких фигур театральной Москвы и Петербурга. Это ваш план? То есть вы действительно последовательно возвращаете площадку в актуальный контекст? Ирина Апексимова: Да, потому что просто существовать, делать просто спектакли — это, во-первых, не очень интересно. Во-вторых, мне, конечно, очень хочется, чтобы тот зритель, который перестал ходить в этот театр лет десять тому назад, вернулся. Я хочу, чтобы очереди вернулись в этот театр, и я делаю все, чтобы это случилось, и стараюсь делать абсолютно разные спектакли. Все говорят о «Суини Тодде» и об «Алисе», но у нас есть абсолютно другой спектакль, то есть это сейчас самый востребованный спектакль в Театре на Таганке — это «Старший сын». Он не такой громкий, это не блокбастер, но это потрясающий, хороший русский драматический театр, невероятно светлый спектакль, который поставил Денис Бокурадзе. Он идет на малой сцене. Фантастический спектакль! И у нас есть, кстати, нехилый спектакль «Чайка 73458» с моим участием, пожалуй, один из моих любимых. Это то счастье общения, когда артисты мечтают работать с режиссером, чтобы тебе каждую секунду все разобрали, чтобы ты знал каждую секунду своего существования на сцене, ты не стоял «голый». Вот это вот этот театр. При этом он не скучный, он невероятно стильный, он очень современный получился, не разрушая Чехова, никак его ни в коем случае не оскорбляя, не переодевая в джинсы и так далее. А переодевать в джинсы — это оскорбление? Ирина Апексимова: Ну, мне кажется, это неправильно. Это не оскорбление, но, вы понимаете, самое сложное для меня, чтобы классика была сегодня интересной, это найти те внутренние мотивации и режиссеру, и артистам, чтобы этот текст, который написан очень-очень давно, звучал с сегодняшними мотивациями и интонациями. Переодеть просто в джинсы — это можно, но от этого спектакль не становится современным. Какие будут главные премьеры Театра на Таганке в 2018-м? Ирина Апексимова: Следующей очень большой премьерой станет спектакль «Что делать?» по роману Чернышевского в постановке Константина Богомолова, премьера будет в ноябре. Это тоже будет очень большой спектакль, и весенней премьеры уже не будет. То есть следующая большая — в следующем сезоне. Как сложилось ваше взаимодействие с Богомоловым? Ирина Апексимова: У нас очень давняя творческая дружба, мы начинали когда-то работать с Костей много-много лет назад, когда я работала только в своем продюсерском центре, а Константин Богомолов еще не был таким известным режиссером. Мы с ним задумали спектакль по очень интересной пьесе Сорокина «Щи», и мы собрали потрясающий актерский состав, в котором были Михаил Ефремов, Сергей Колтаков, Николай Добрынин — вот такие были люди. Мы начали репетировать, но дальше это все разрушилось просто из-за того, что мы не могли свести занятость этих артистов, и потом, конечно, финансы. Потом пару раз мы где-то встречались с Костей, один раз на площадке МХТ, когда делался спектакль к юбилею Олега Павловича Табакова, и спектакль не случился, там что-то произошло, с авторскими правами. Там я репетировала в качестве актрисы. И вот мы долго-долго придумывали, что бы нам такое совместно сделать, и наконец-то у Богомолова есть время, и Театр на Таганке уже как-то так немножечко встает на ноги, и есть возможность. Это будет зрелищный, дорогой спектакль, потому что, насколько я помню, из зрелищного — это сны Веры Павловны? Ирина Апексимова: Сейчас я не буду говорить об этом, потому что у нас пока переговоры на эту тему, еще нет ни эскизов, ничего, не хотелось бы забегать вперед. Мы будем очень ждать. Держитесь курса!
