В театре Маяковского ждут Годо

Сэмюэл Беккет не собирался становиться драматургом. Всё вышло как бы невзначай: застопорилась проза – почему бы не сочинить нечто драматическое. Получилась не столько пьеса, сколько бескрайний литературный диалог, перевернувший историю мирового театра. Так бывает. В 1969 году Беккету присудили Нобелевскую премию по литературе с формулировкой "за совокупность новаторских произведений в прозе и драматургии, в которых трагизм современного человека становится его триумфом". Спустя почти полвека в триумф верится всё меньше, а трагизм проступает всё отчётливей. Отвечать на вызовы Времени обычному (в русской традиции – маленькому) человеку становится всё труднее. Зато поводы разувериться в том, что быть Человеком – действительно стоит, множатся в геометрической прогрессии. Соответственно, Беккет, которого принято считать художником тревожных времён, становится не просто актуальным, но жизненно необходимым. "В ожидании Годо". Сцена из спектакля. Фото: Валерий Мясников По поводу своих пьес сам драматург от каких-либо пояснений старался воздерживаться. Тем самым он уравнял в правах профессиональных критиков и рядовых зрителей: каждый волен выискивать в его текстах свои сокровенные смыслы и обретать свои истины. "В ожидании Годо" демонстрирует это ярче всего. Написанная вскоре после окончания Второй мировой, эта пьеса многими воспринималась как военная драма: Беккет принимал участие в движении французского Сопротивления, и в безысходном ожидании неведомого Годо могло почудиться ожидание смерти, на которое обречён каждый солдат. А спустя некоторое время те, кто близко знал чету Бекетов, начали угадывать в двух основных персонажах – Владимире и Эстрагоне – автора и его жену: до того схожи были сценические реплики с тем, что им приходилось слышать в доме драматурга. Искать житейскую подкладку в абсурдистской пьесе – чистейшей воды абсурд. Кто этот загадочный Годо? Что такого он обещал Владимиру и Эстрагону, что они решили во что бы то ни стало дождаться его прихода? Откуда приходят в это заколдованное место неизбывного ожидания Поццо и Счастливчик и куда идут дальше? Да какая разница! Кажущаяся безразмерной и бесконечной пьеса укладывается в одну-единственную фразу: "Ничего не происходит, никто не приходит, никто не уходит – ужасно". Беккету всегда были интересны не детали, не факты и события, а философская изнанка бытия. Как жить, если знаешь, что всё равно умрёшь? Зачем ждать, если толком не понимаешь, чего именно ты хочешь дождаться? Поццо (Владислав Гандрабура) и Эстрагон (Матвей Волков). Фото: Валерий Мясников О том, насколько возможно встроить театр абсурда в русскую психологическую традицию существуют разные точки зрения. Режиссёру Владимиру Бельдияну (он же является автором сценографического решения спектакля) это удалось. О многом благодаря точному подобранному актёрскому ансамблю, где актёры по амплуа, темпераментам и дарованию с микронной точностью подходят друг к другу: Артур Иванов (Владимир), Матвей Волков (Эстрагон), Владислав Гандрабура (Поццо), Артём Пархоменко (Счастливчик) и Константин Белошапка (Мальчик) отогревают замысловатую, местами откровенно сконструированную вязь беккетовского текста тихим пламенем сострадания потерявшимся во Времени и Пространстве человеческим существам. Римас Туминас, художественный руководитель театра им. Евг. Вахтангова, говорит: "Работа над любым спектаклем – это серьёзный, трудный процесс, результатом которого должна стать невесомейшая лёгкость. Беккет, применительно к русской сцене, на мой взгляд, должен существовать как игровой театр. Чистая игра и ничего больше. Ребята мужественно прошли этот путь. Я рад за них". "В ожидании Годо" пьеса более чем современная. Вернее, вообще вне времени. Все мы чего-нибудь или кого-нибудь ждём. Всегда. В любые времена. Так устроен человек, что не может не ждать. В самые тёмные времена, когда кажется, что ждать уже больше нечего, у нас остаётся театр, который продолжает ждать и надеяться. Римас Туминас. Фото: Дмитрий Дубинский Владимир Бельдиян, режиссёр постановки, рассказывает: "Выбор материала всегда чуть-чуть инфернален. Если быть честным, то невозможно понять, почему к тебе приходит эта пьеса, а не какая-то другая именно в этот период своей жизни. Возможно, тут аукнулось что-то из судьбы моих родителей, которые всю жизнь чего-то ждали – рождения детей, получения квартиры, наступления коммунизма. Ждали, что что-нибудь произойдет и жизнь их удивительным образом изменится к лучшему. Впрочем, сегодняшние молодые тоже живут ожиданием, пусть сами ожидания очень отличаются от ожиданий их родителей. Многие полагают, что если бы Чехов не умер так рано, он со временем стал бы русским Беккетом. Разницей в стиле этих драматургов можно в данном случае пренебречь, потому что их обоих больше всего волновали люди, растерявшиеся перед лицом неумолимой жизни. Выбор актёров для меня был очень непростым, многое упиралось в то, кто будет играть Владимира. Артура Иванова предложил Римас Владимирович. Он сказал мне: "Возьмёшь Артура – будет спектакль-вызов". Он оказался прав. Как всегда. Я думаю, что при иных обстоятельствах он и сам блестяще сыграл бы эту роль. Для меня Артур – это актёр, который воплощает в себе коренные, самые важные мужские качества, что при нынешнем "размужчинивании" сильной половины человечества особенно ценно. А, кроме того, он ещё и профессионал – на работу над ролью – а на ней держится вся пьеса – у нас был всего месяц. Владимир Бельдиян. Фото: Валерий Мясников У Римаса Владимировича свой взгляд на эту пьесу и свои вопросы к этому самому загадочному Годо. Когда он смотрел, что у нас получается, он каждый раз говорил – играйте легче и ироничней, не зарывайтесь в трагедию. Это было нелегко. Но какое же это счастье, что всё в конечном итоге сложилось – актёры прекрасны, я очень их люблю. У них получилось главное – обратиться с вопросом "Чего мы ждём?" не к своим персонажам, а к людям, сидящим в зале".