Дмитрий Губин: Кехман для Пиотровского наименьшее из зол

«В петербургских театрах — стыд и позор»: ситуацию с академическим искусством в Северной столице назвали катастрофой. Михайловский театр будет давать спектакли в Эрмитаже. Михаил Пиотровский и Владмир Кехман, руководящий Михайловским театром, подписали пятилетний контракт о сотрудничестве. Артисты Михайловского теперь будут давать концерты, балет и даже оперу в Эрмитажном театре, принадлежащем музею. Собственно, уже дают — по выражению директора Эрмитажа, был даже «испытательный срок», и он прошел нормально. Владимир Кехман ясно объяснил свою заинтересованность в Эрмитаже: у Михайловского театра нет второй сцены, нет даже маленького зала. Но тем, кто не в курсе ситуации с искусством в культурной столице, непонятно, какой в этом сотрудничестве интерес у Михаила Пиотровского. В конце концов, за Владимиром Кехманом все еще тянется шлейф скандалов с банкротствами, а также истории его директорства в Новосибирском театре оперы и балета. — Здесь скорее больший интерес у Михаила Пиотровского, — считает журналист Дмитрий Губин. — Эрмитажный театр очень маленький, постановки высокого уровня там делать невозможно, и ни один серьезный меломан туда не пойдет. Он может представлять интерес только для туриста. Но эта ситуация — лишь часть проблемы глобального характера, считает журналист и театрал: — В Петербурге совершенно некому петь. Никого не осталось — все уехали. От абсолютной тотальной нищеты. О каком искусстве мы вообще говорим, если оклад у дирижера «Петербургской оперы» 18 тысяч рублей? У дирижера! Плюс крепостные условия, когда он не может подрабатывать по контракту. Музыканты в России сегодня — одни из самых нищих людей. И вот в этой ситуации, когда платят ничтожные деньги за искусство, когда никто из приличных не будет руководить всерьез Эрмитажным театром, когда никто не будет там ни петь, ни слушать, Пиотровский мог обратиться к Кехману. Потому что Кехман, как к нему ни относись, на какое-то время сделал Михайловский театр очень приличным. Хотя вначале его деятельность в искусстве и выглядела абсолютно анекдотичной. Над Кехманом издевались, смеялись, когда он в костюме Лимона выходил на сцену. Но потом анекдотичность ушла. Он приглашал в Михайловский таких людей, как Елена Образцова, Андрис Лиепа, Лилиана Кавани. Кавани поставила там совершенно безупречную, гениальную «Сельскую честь» и отличных «Паяцев». То есть на самом деле Кехман, если отвлечься от особенностей его ума, показал, что он что-то может. И он хоть и не разбирается в музыке, но очень ее любит. Есть такая порода людей, которые любят что-то, но нет у них образования в любимой области. Ну и что? Все когда-то с этого начинали. Но вернемся к проблеме и ее глобальным масштабам, — продолжает Губин. — Вот прямо по пунктам. Первое: Эрмитажный театр совсем не та площадка, куда придут серьезные люди — что ставить , что слушать, что смотреть. Он строился во времена придворных маленьких опер. Вы там не поставите ни «Хованщину», ни «Пиковую даму». Это маленький зал и никакой бюджет. Это всегда будет туристический аттракцион. Второе: тотальная нищета музыкантов. Я знаю, сколько получают музыканты в Европе — и это разница примерно как между Бобруйском и Марсом. Третье — это система пожизненных контрактов в наших театрах, благодаря чему не только Михайловский театр — это театр третьего сорта, но и Мариинский тоже, — считает Губин. — Это, по большому счету, очень низкий, позорный, халтурный уровень. С балетом дела, правда, обстоят лучше. Я вообще не понимаю, как [Валерий] Гергиев руководит Мариинским, если он не приезжает даже на генеральные репетиции. Во всяком случае, не всегда приезжает. Наши театры напоминают наши же супермаркеты, — говорит журналист. — Если в них есть импортные продукты, все вроде неплохо. Если нет — то все, позор. Поэтому я вполне допускаю, что Кехман для Пиотровского в этих условиях был наименьшим из зол.