Микки Маус в Эрмитаже? Михаил Пиотровский о жуликах и искусстве аутсайдеров

Сейчас в пяти зданиях выставлено более 3 млн экспонатов, Эрмитаж посещают 5 млн человек. Как сегодня живёт сокровищница искусства? Об этом «АиФ» рассказал сын Бориса Борисовича, директор музейного комплекса Михаил Пиотровский. - Ваш отец возглавлял Эрмитаж 26 лет, при нём музей стал визитной карточкой страны. А что из заложенного в ту пору имеет большое значение и сегодня? - Заслуги отцов - одна из главных тем в жизни Эрмитажа, о которой мы настойчиво напоминаем городу и миру. И это не просто память о том, что они совершили. Нам надо понять: сегодня мы все имеем право на существование благодаря той огромной работе, которую проделали предыдущие поколения. Борис Борисович, например, находился на страже музея в самое тяжёлое время - войну и блокаду, а затем многие годы приумножал коллекции. Он стоял у истоков того, чем мы сейчас гордимся. Первое - тесное взаимодействие науки и искусства. Сейчас это кажется естественным, но так было не всегда. Он и его единомышленники развили это направление и сделали Эрмитаж центром, где самоотверженно трудились выдающиеся учёные. Даже в самую страшную блокадную зиму отец писал книгу - «История и культура Урарту»... Второе - открытость, включение в мировые гуманитарные процессы. И третье, что крайне важно, - репутация. Сегодня мы всё пытаемся измерить в цифрах, процентах и часто не задумываемся о нравственности, совести. Борис Борисович и многие наши предки эти понятия ставили на первый план. «Шедевр» из принтера - Наука в музее на высоте, в том числе экспериментальная. Ваш отец наверняка удивился бы, узнав, какие суперсистемы следят, например, за сохранностью шедевров Леонардо. - Да, недавно эти картины передвинули с привычных мест и поместили в новые витрины. С одной стороны, так удобнее для зрителей, с другой - там круглосуточно исследуется микроклимат, поддерживается необходимый уровень относительной влажности. Внутри находятся радиодатчики, которые контролируют все параметры и передают данные на мониторы компьютеров, установленных в специальной лаборатории. По-другому на знаменитых мадонн Леонардо падает и свет, с которым мы много работаем. Проводим различные замеры, смотрим, что лучше для самих полотен и при каком освещении они более полно раскрываются зрителям. - Недавно вместе с руководителями крупнейших музеев мира вы подписали декларацию о продвижении произведений искусства через цифровые технологии. В чём суть проекта? - Прогресс предоставляет широкие возможности, однако это рождает и новые угрозы. Так, на первый план вышел вопрос этики воспроизведения копий знаменитых полотен. Сегодня при помощи различных принтеров можно «напечатать» такого двойника, которого от оригинала почти не отличишь. Очевидно, это хорошо для просвещения, реставрации, сохранности. Но в то же время мы получаем большой простор для жульничества и коммерции. Что здесь превалирует? Как надо вести себя в таких условиях? Это серьёзная проблема для многих музеев мира. А чтобы сделать разговор более конкретным, мы скоро проведём выставку «Не верь глазам своим», где расскажем об «обманках в искусстве». Понять непривычное - Есть и неоднозначные решения. Так, на днях у Зимнего дворца собирались поставить памятник Микки Маусу из чёрной резины. Зачем? - Это не памятник, а замечательная работа одного из именитых американцев, который использует в своём творчестве образ популярного мышонка. Его творение мы планировали установить в рамках нашего ежегодного проекта «Скульптура во дворе». Однако сейчас выбрали другую, «Идеи из камня - 1372 кг света» итальянского автора. Она представляет собой дерево с камнями. Теперь беспокоимся, не будут ли эти они падать. И как сделать, чтобы никто за ними не лазал (улыбается). Пока наше общество не готово с пониманием относиться к непривычному. Чтобы разбить многие предубеждения, мы скоро покажем «Искусство аутсайдеров» - людей, которые не вписываются в устоявшиеся стандарты. Это серьёзная тема. Недавно я выступал с докладом о нацистском арт-рынке. Тогда фашисты, чтобы продемонстрировать «дегенератов», выставляли картины импрессионистов и душевнобольных. Сейчас такие работы, если они талантливы, находятся в музеях на общих правах. В Эрмитаже, например, не раз показывали произведения аутистов. Действует и уникальная программа для слабовидящих детей, которые занимаются археологией, и ребят с дислексией - нарушением способности к чтению и письму. Многие надписи выполнены специальным шрифтом, чтобы им было удобно. Кстати, этим заболеванием страдал основатель ИКЕА Ингвар Кампрад, что повлияло на его бизнес. Из-за того, что он не мог запомнить числовые артикулы, появились названия многих товаров, и в итоге была создана известная на весь мир компания. Это ещё раз говорит о том, что каждый человек неповторим, надо лишь разглядеть в нём способности. - Эрмитаж вообще славится необычными выставками. Открыта, например, масштабная экспозиция моды, на очереди - «мебель для всех причуд тела»... - Мы собираем многое: стекло, ювелирные изделия с учётом тех критериев, которые позволяют затем показать эти предметы широкой публике. Только костюмов разных эпох на сегодняшний день у нас 24 тысячи. От «Гардероба Петра I» до платьев для детей. Есть очень редкие вещи, которые персонально принадлежали конкретным людям. У таких рубашек и кителей на воротничках - ДНК целого рода. Есть коллекции, подаренные замечательными людьми. Несколько лет назад дочь Елены Образцовой подарила нам 34 платья великой певицы. Заслуживают внимания и костюмы из «Фауста» Сокурова. На таких экспозициях можно учить студентов, воспитывать вкус молодого поколения. Продвигать нашу моду как искусство, часть национальной культуры. Это благотворно отразится и на имидже Петербурга, ведь в Смольном сейчас отстаивают идею сделать наш город столицей моды в России. Кто оскорбляет чувства? - Вы тоже заявили, что создадите в фондохранилище «Старая Деревня» целый музей моды. Правда, здание никак не достроят. С чем связана задержка? - Наше строительство в Старой Деревне напоминает мне скачки. Когда приходит фирма, надо успеть, чтобы объект появился до того, как она обанкротится. Так, мы успели отреставрировать Главный штаб, а вскоре компании «Интарсия» не стало. По поводу каждой стройки грузовиками возим в ФСБ бумаги на проверку. Вот и нынешний подрядчик оказался несостоятельным. Работы шли с отставанием в 8-9 месяцев, выполнено всего 14% необходимого объёма. Сумма наших претензий превысила 850 млн руб. В такой ситуации выплачивать деньги значило бы разбазаривать государственные средства, и в 2017-м мы разорвали контракт. Сейчас идут суды, на очереди новые конкурсы. Считаю, что в проблемах во многом виноват несовершенный закон о тендерах. По его требованиям часто выигрывают не лучшие, а запросившие за работу меньшую сумму, при этом - неизвестные и неумелые. - У вас появится возможность изменить ситуацию. По решению президента, Союз музеев России, который вы возглавляете, включён в подготовку нового законодательства о культуре. Что надо изменить в первую очередь? - Нынешний свод правил не учитывает многих реалий, что приводит к многочисленным конфликтам. Отсюда громкие дела, заканчивающиеся арестами и уголовным наказанием деятелей искусства. Немало вопросов и с оскорблением чувств верующих. Есть случаи, когда суд изображение свастики в историческом контексте признавал преступлением, а Коран - экстремистской книгой. Это недопустимо! А вот существующий принцип неделимости и неприкосновенности коллекций, напротив, надо отстоять. Потому что появляются распоряжения, которые разрешают долговременное пользование шедеврами. Что за этим стоит - известно. Сначала отдадут тому, кто якобы может лучше хранить, а затем не исключена и продажа. Все эти вопросы в цивилизованном обществе должны быть урегулированы, а музеи - оставаться хранителями бесценных сокровищ, которых немало в нашем отечестве.