Искусствовед Наиля Аллахвердиева рассказала в «Кофемолке» об особенностях удмуртских художников

Ижевск. Удмуртия. Искусствовед Наиля Аллахвердиева рассказала в «Кофемолке» о том, как видит художников из Удмуртии. Также арт-директор музея современного искусства PERMM высказала свое мнение о перспективах появления его филиала в Ижевске. Ведущий проекта Энвиль Касимов узнал о том, на что повлияла пермская культурная революция и дальнейших перспективах искусства в Перьми. Кофемолка - выпуск 51: Наиля Аллахвердиева в гостях у Энвиля Касимова Uploaded by ИА Сусанин on 2018-03-23. Кофе пьешь по утрам? Нет, я чай пью Азербайджанский? Нет. Хорошо заваренный. Покупаю в магазинах. Чем завтракаешь? Овсяная каша – эта такая норма на завтрак, а уже в зависимости, где я завтракаю – там могут быть различные варианты. Тосты, омлеты. В тебе все намешано? Намешано. Но не сильно, 50 на 50. Какое место азербайджанская культура занимает в твоей жизни? Мама у меня русская. Готовит мама. Готовит нормальную русскую еду. Обожает азербайджанскую еду, но она ее готовит по праздникам. Получается такой интернациональный микс. Вместо нормальных голубцов мама готовит долму. Ты носитель какой культуры? Я выросла в семье, где все говорили по-русски, и русская культура была базовой. Я мыслю, как русский человек. Но выросла я в Баку, выгляжу как не русский человек. Я вижу этот взгляд со стороны. Я все время в состоянии «свой среди чужих и чужой среди своих», то есть и там, и там я не до конца своя. Внутри Баку я чужак, который пропитан русской культурой, являюсь патриотом России, потому что это все что связано с мамой. А в России я выгляжу как чужак, проводник других ценностей. Особенно в детстве это было достаточно травматично. Еще у меня дядя с маминой стороны Левин Александр Ильич все время шутил, типа ты приходишь на завтрак, а он говорит: что-то ты глазки не умыла. Ты начинаешь тереть глаза. Вот такие дурацкие шуточки от родственников русских. Но на самом деле меня все любили. Я в этом смысле такой экзотический продукт внутри русской семьи, ко мне было повышенное внимание. Родился такой ребенок: большеглазый, болтливый. Твои взаимоотношения с Кларой Цеткин? Такие интересные взаимоотношения. Мы учились в университете и изучали современное искусство, в какой-то момент начались не только истории, связанные с искусством, но и романы. Вдруг захотелось сделать антифеминистический проект и почему-то мне стало казаться, что самая уязвимая часть общества – мужчины. Надо их защитить. Половые различия мы видим, но гендерные роли сильно перемешаны. Женщины стали очень мужественными в рамках социалистического проекта, а мужчины подавлены настолько, что забыли, что они мужчины. Семья стала местом угнетения мужчин. Эта гендерная роль женщины, как слабого пола, отражалась в виде диктатуры внутри семьи. Мы создали группу «Засада Цеткин». Мы делали перформансы. Один из самых известных «Теперь ты мой». Нас было 4 девочки. Мы мыли морковь кормовую, помыли ее, вытирали полотенцами и красиво раскладывали на полу. Было очень смешно покупать эту морковь, потому что к нам привязывались продавцы и спрашивали: «Зачем вам столько моркови?». У нас был манифест, каким образом происходит это подавление мужчин. Тогда у меня у меня были нежные, романтические отношения к уязвимости мужчины. Какие последствия культурной революции мы видим? Наступила контрреволюция? Контрреволюция наступила. А сейчас у нас какой-то промежуточный этап. Прекрасные последствия. Есть музей современного искусства, есть Теодор Курентзис, есть крутые музейные проекты. У нас невероятная команда – три музея: мы, галерея, краеведческий музей. Крутой театр, который делает красивые постановки. Недавно у них была премьера мирового детского спектакля «Карлик Нос». Населения воспринимает современную культуру? Аудитория города, конечно, за эти 10 лет сильно изменилась. Сначала было много против, потом, когда все это закрылось вдруг поняли, что все виноваты как-то косвенно. И журналисты, которые писали разгромные статьи. Все вдруг начали чувствовать ответственность. Пока шла контрреволюция, за это время формировался социальный заказ. Люди, наконец, осознали, что они этого хотят. Они это любят, и это должно быть. Мы находимся сейчас в промежуточном периоде, когда социальный заказ уже есть, теперь осталось вернуть в том объеме предложение. Есть угроза, что красные человечки вернутся? Я все время говорю об этом, пишу в статьях. Считаю, что их надо вернуть. Без них Пермь – не Пермь. А что такого в этих красных человечках? Во-первых, красные человечки являются зеркалом для власти, которое генерирует их чувство вины. Я считаю, что это очень хорошо. Депутаты смотрят на них и говорят: «Это мы». Они в них видят себя. Эффект был неожиданным. В проекте не было критической составляющей, но депутаты в них себя увидели. Когда на территории города, рядом с органами власти стоит такая группа, депутаты все время себя мониторят. Через чувство вину должен вырасти другой тип депутата. А с другой стороны, я считаю, что только сильная власть может позволить себе критику, если она видит эту критику. Пока пермская власть выдерживает только бетонную власть, которая выжила, она отреставрирована, ее вернули на место. Бетонная власть – это объект, большие буквы, которые нормальные люди используют как скамейки. Власть любит этот проект. «В Перми демонтировали власть» - такие критические заголовки были в прессе, когда объект демонтировали. Но потом ее перенесли обратно. Этот проект украинского художника Николая Ридного, который придумал этот проект пока у нас была выставка, посвященная украинскому искусству. Тогда мы еще находились в близких, дружеский отношениях с этой страной. Первая реакция на этот проект была крайне негативной, что бетонная власть – это проблема. А постепенно этот проект стал точкой городской коммуникации. Власть принадлежит любой партии, народу, отдыхающим. И тем самым эта власть самая удобная в стране. В Перми конкретно служит народу. Не скучаешь по большим фестивалям? Я скучаю по той атмосфере. Когда была такая динамика, было ощущение, что ты находишься в русском Нью-Йорке, в котором случаются безумные события, приезжают известные люди и такая конкуренция, что ты не успеваешь. Это безумно здорово было находится в эпицентре, вокруг которого начинает раскручиваться Вселенная. И Найман приезжал со своей программой, и Чепарухин делал безумные проекты. Мы в прошлом году запустили фестиваль «Длинные истории» - фестиваль на бетонных заборах города. Это такие реанимационные мероприятия. Но одного этого проекта недостаточно. Нужен накал, нужна динамика. И многое зависит от политиков, повестки. Когда Пермь вернет нам Пермский звериный стиль? Он же не пермский, он финно-угорский. Я с удовольствием бы вернула его вам. Мне кажется, пермский звериный стиль портит пермских художников, которые увлекаясь, пишут очень много картин с этим стилем. Когда я еще жила в Екатеринбурге, и мы делали большие проекты в аэропорту Кольцово, в кабинете директора стояли эти бронзовые орлы. Этот стиль идентифицируется, как общеуральский. Какое отличие и сходство культурного ландшафта Перми и Ижевска? В Перми динамика культурных проектов очень высокая. У нас есть музей современного искусства, которого у вас нет. У нас есть качественные выставочные площадки, которых у вас нет. Я делаю вторую выставку в Ижевске, у вас маленькие залы. Стены нельзя красить, потому что они разрушатся. Это кардинальное отличие. Все, что появилось в рамках пермской культурной революции, дало этот прирост. Есть чему учиться у Перми. С другой стороны, в Ижевске невероятная команда художников. Я люблю творчество ижевских художников. Искренне не понимаю, как они у вас такие классные получаются. И так много, и такие сильные и талантливые. Я завидую Ижевску. Много сильной молодежи. Они умудряются как-то выживать, делать деньги и прекрасные проекты. И Анфим Ханыков, и Макс Веревкин. В общем, меня очень радует творческий потенциал Ижевска. Вы живете такой художественной диаспорой, у нас такого нет. В Перми очень разобщенное худсообщество. Все сами по себе. Нет межпоколенческой связи. В этом смысле есть чему поучиться у вас. Хотелось бы экспортировать художников. Пермские художники очень рефлексивны, они аристократы, такие тонкие, легкие. А вы – масса, сила. Филиал пермского музея может открыть в Ижевске? Я очень хочу, чтобы в Ижевске был филиал пермского музея современного искусства. Надо меняться культурными проектами. Почему ты не уезжаешь в Баку? Там же многое изменилось. Там с искусством все хорошо. Этого недостаточно. Да, динамика культуры там сумасшедшая. Там президент поддерживает современное искусство. Эта единственная республика постсоветского пространства, где сознательно поддерживают художников. Это целая политическая стратегия. Баку хотят стать светским государством, и они понимают, что только современное искусство создает им такую возможность. Но дело в том, что я там выросла, делала выставку азербайджанских художников в Перми, когда ты соприкасаешься снова с городом, обстановкой, ты понимаешь, что она примитивна для тебя. Мне нужно больше свободы. Я не могу быть в жестких рамках. Там много двойных стандартов. Все-таки культура достаточно лицемерна, что бы там ни говорилось. Понятно, что это политические ситуации, и люди вынуждены в них выживать. В этом смысле на Урале жить проще, честнее. Люди более открытые. Если встретишь Путина, что ему скажешь? В одно время мне снились сны, что Путин и Медведев приходят на выставку современного искусства в Перми. Это в большей степени говорит о том, о чем мы думаем, я бы хотела, чтобы они приехали в наш музей. Я же верю в телепатию. Много ситуаций таких бывает, мне снится человек, а потом он мне звонит, потому что вдруг я попала в его поле. То, что нам снится власть, это говорит о том, что от нее многое зависит в стране. И то, что я жду их на выставку, говорит о моем бессознательном, чем я озабочена, о чем мечтаю. Какие три желания загадаешь золотой рыбке? Я бы хотела, чтобы был мир во всем мире. Потом я хотела бы, чтобы все были здоровы. А дальше начинался отрыв из серии: хочу тысячу волшебных палочек, чтобы исполнить все свои желания. Играла в куклы в детстве? Да. У меня были немецкие куклы – это пупсы с милыми лицами. Их по блату доставали, привозили. Находишь общий язык со своими детьми? Не всегда. Я уверена, что им повезло с матерью. Но они, наверно, так не думают. Я мало времени уделяю их воспитанию. Сима сколько стен уже дома изрисовал? Все, что можно уже изрисовал. Сейчас ему подарили скетчбук, и он ответственно рисует в альбомчике. Он говорит так: «Мама, когда я вырасту, стану известным художником и построю тебе нормальный музей современного искусства, где ты будешь работать, где будут выставлены мои работы. Я рада приехать в Ижевск. Приезжайте в гости.