Коллекционер Олег Малахов рассказал как собирал гравюры, представленные на выставке в Худмузее

Малахов начинал с собрания древнерусского искусства, но теперь посвятил свое время Востоку, став одним из самых известных коллекционеров по этому направлению в России. Коллекционер рассказал как понять японское искусство, сколько стоит быть коллекционером и что самое главное в современном мире. Ценность по цензуре — Что уникального в японской гравюре? И как можно определить ее ценность? — Гравюра начиналась с того, что художник создавал рисунок. Например, бидзинга (изображение красавиц). Он делал его на прозрачной бумаге тушью в черно-белом варианте. Далее рисунок "наклеивали" на доску, и резчик вырезал изображение, с которого делали печать. Под каждый цвет делалась отдельная доска. Художник сам выбирал цвета, но печатник мог вносить изменения. Отсюда и бывает, что одни и те же гравюры оказываются разными по цвету в дополнительном тираже. Примерно с одних досок выходит от 300 до 500 листов. Гравюра — это процесс долгий и трудоемкий. В нем участвовали сразу несколько человек — издатель, художник, резчик, печатник и цензор. Сегунат всегда очень внимательно следил за цензурой. Поэтому на каждой гравюре обязательно есть печать цензора. И именно по этим печатям определяется возраст вещи. — Почему коллекции японского искусства часто встречаются именно у европейских и американских коллекционеров? — Японцы в свое время относились к гравюре весьма пренебрежительно. Ее было много. В какой-то момент в стране гравюры практически не осталось. А ее коллекционеров во всем мире возникло очень много. Например, мой приятель, петербургский коллекционер Андрей Морозов занимается японским оружием. Он много раз ездил в Японию — покупал там вещи. У него все предметы начиная от 100 тысяч долларов. В японской культуре меч на первом месте. Это кодекс бусидо и самурайские принципы. У них есть мечи, которые вообще запрещены к вывозу из страны. Это считается национальным достоянием. В какой-то момент они спохватились и по поводу гравюры. В токийском музее огромная коллекция. Интересно, что серии сюнга (эротические гравюры) они долгое время не показывали. Лишь в 2015 году токийский музей выставил огромную коллекцию. Победы и поражения — Где вы находите предметы для своей коллекции? — Я много лет сотрудничал с галереей Томоми Танака в Париже. Но там гравюры очень дорогие. У Танаки я купил много работ Еситоси. Они мне выходили примерно от 800 до 1000 евро. Редкие, конечно, стоили дороже. Контакт с Японией есть. Но там гравюры стоят дорого. В Европе это можно найти намного дешевле. Особенно в Скандинавии. В Швеции я находил достаточно редкие вещи. Есть маленькие магазинчики, в которые заходишь, а там люди, к которым работы попали совершенно случайно, они и не понимают, что это такое. Так я купил великолепный зимний триптих всего за 500 евро. — А в России часто находятся люди, готовые продать японскую гравюру? — Когда я начал собирать коллекцию, будучи еще в Петербурге, у меня работали несколько дилеров. Я в то время занимался бизнесом, и мне некогда было решать некоторые вопросы. А дилеры готовы были искать для меня экспонаты в коллекцию. Я давал им денег. Когда деньги у них кончались, я снова давал некоторую сумму. Это позволяло человеку на что-то жить и спокойно работать. Как-то раз один из моих дилеров вышел на семью, которая распродавала свою коллекцию. Он мне принес "Волну" Хокусая. У меня к тому времени уже были каталоги, и я примерно представлял, сколько это стоит. Тогда хотели продать работу очень дорого. Кончилось тем, что я купил себе новый автомобиль Nissan Sunny. Они тогда только появились, и первый привоз был всего 300 штук. Я купил машину за 13 тысяч долларов. И в итоге поменял ее на Хокусая. Но промахнулся. Если бы работа была прижизненная, то есть тогда, когда Хокусай ее напечатал, в конце XIX века, то она стоила начиная от 50 тысяч долларов. Но лишь потом, когда я научился работать с каталогом цензоров, я узнал, что эту работу выпустили в 1906 году. Работа, конечно, подлинная, с тех же досок, с которыми работал Хокусай, но… — Бывали ли мысли после таких разочарований — отойти от японского искусства и начать коллекционировать что-то другое? — Любовь к гравюре как была, так и осталась. Сейчас все реже и реже попадаются интересные экземпляры. Потому что цены сильно выросли и многие работы становятся недоступными. Стало меньше движений и меньше поступлений. Посчитать искусство — Ваша коллекция — это практически семейное дело. Насколько известно, вам с собранием активно помогает жена. — Супруга Марина Подивилова сама занималась музейным делом. У нее филологическое образование. Она знает английский язык и занимается атрибуцией всех вещей. Сделать правильно описание — очень сложно. Иногда на одну вещь уходит несколько дней или месяцев. С появлением Интернета все, конечно, стало легче. Я в нашей работе предстаю как добытчик. Но когда приходит осмысление, оно приходит от совместной работы. Супруга очень глубоко погружена в эту культуру и хорошо владеет материалом. — Сколько в вашей коллекции японской гравюры? — Свыше пятисот гравюр. Но точного количества я просто не знаю. Самую большую выставку мы делали в Кирове. Там было представлено 400 работ. В Самару отобрали около 170 гравюр. Все зависит от зала и возможностей музея. Два раздела моей коллекции не вошли в эту выставку. Моя японская коллекция очень большая. Это панно, дерево, слоновая кость, кимоно, самурайские доспехи, фарфор. Если все вместе показывать, то получится маленькая Япония. — Сколько стоит ваша коллекция? — Для того чтобы оценить, нужно все описать. У меня описана только какая-то часть. На выставке в Самаре, например, страховочная оценка порядка 200 тысяч евро. Во сколько мне обошлась эта коллекция, сказать трудно. Процесс коллекционирования — это разное время, разные деньги. Многие вещи я просто не помню, за сколько купил. Если оценивать по каталогам, то это одна цена, если реальная, то другая. Я пока не думал об оценке, ведь не планирую ее продавать. Продать мою коллекцию в России практически невозможно. У нас нет такого понимания этой культуры. В Петербурге — три человека, в Москве — чуть больше десяти, и один человек на Урале — это от Москвы до Владивостока люди, способные оценить мое собрание. — Вы занимаетесь коллекционированием не только японского искусства. Начинали даже с древнерусского. — Древнерусского искусства у меня сейчас немного, только то, что мне лично нравится. Настоящие коллекции музейного формата — это Восток. Тибет и буддистская коллекция — очень большая экспозиция. Много бронзы, кости, фарфора. Есть коллекция современной и старой живописи, африканских масок, скульптуры. Скульптура есть в том числе и из Бали (Индонезия). Работы из металла, относящиеся к разным временам. В основном, все связано с Востоком. Можно сказать, готовый музей Востока. — Перед открытием выставки вы говорили, что будущее за странами с высоко развитой культурой. Например, за Индией. А какое будущее у России? — Насчет будущего мы ничего не знаем. Мы не знаем, куда идем, но осознаем, что есть движение, и что мы живем на маленькой крутящейся планете. Это не система глобализации, а понимание, что в основу всего положено разнообразие культур. У каждого народа своя культура — свои тотемы, свое понимание. Но когда мы опускаемся на глубину и доходим до подлинной реальности — она у всех одинаковая. Корень один, а ростки, листики и цветочки разные. У нас своя культура, по своему значению она очень глубокая. У нас великая литература, которая может стоять на первом месте. У нас хорошая живопись. У нас очень хорошие философские школы. Но мы находимся в контексте мировой культуры, мы как раз эти листики.