Зацепин: в СССР я мог покупать по машине в месяц

По его песням можно писать Большую советскую эстрадную энциклопедию. Он не очень часто бывает в России, и еще реже зовет к себе в гости.

В 92 года выдающийся композитор Александр Зацепин может похвастаться неповторимой бодростью духа. О творческом союзе с Аллой Пугачевой, разнице между россиянками и француженками, а также о том, сложно ли было в советское время собрать в своей квартире студию звукозаписи, Зацепин рассказал ведущему программы «Достучаться до звезды» Илье Легостаеву.

Александр Зацепин – автор песен из знаменитых комедий Александра Гайдая «Операция Ы и другие приключения Шурика», «КавАказская пленница», «Бриллиантовая рука», «Иван Васильевич меняет профессию». 30 лет композитор творил вместе с поэтом Александром Дербеневым. Вдвоем они написали более 100 песен.

- Правильно ли я понимаю, что перед вами – электропианино, компьютер и аудиоинтерфейс? Это все, что нужно для работы в современных условиях?

- Совершенно верно. Ну, еще есть наушники: когда мне нужно громко прослушать то, что я свожу, а уже поздно, то мне жалко соседей.

- В какой момент вы поняли, что музыка может быть профессией? Как вы пришли к этому?

- Вообще-то я хотел получить профессию в области радиотехники. Так как я всем этим серьезно занимался. Но для меня всю жизнь большую роль играл случай.

Когда я служил в армии – а служил я в ансамбле песни и пляски – то в последний год службы у нас там был джаз-оркестр. Я играл на аккордеоне. А потом оркестр разогнали, и командир говорит: «Ну, Зацепин, или пойдешь дослуживать солдатом, или будешь играть на балалайке. Выбирай». Я выбрал балалайку. Потом еще два года работал в филармонии,

И снова случай: я, конечно, не желал, чтобы композитор Никита Богословский поссорился с Леонидом Гайдаем, но так произошло. А актриса Нина Гребешкова, жена Гайдая, снималась в фильме, где я работал. Это было в Казахстане. И она сказала своему мужу: «Леня, возьми молодого композитора, у него хорошие песни». Гайдай говорит: «Песни хорошие, но я не знаю, может ли он писать эксцентрику. Не знаю, не знаю, буду думать!». Думал-думал, но все же пригласил меня.

- Гайдай ведь был непростым человеком. Когда дело касалось музыки, у него был свой взгляд. Он настаивал, чтобы было так, как он видит?

- Нет, он не навязывал свой взгляд. И артистам он также ничего не навязывал. Он ведь еще и актер, у него есть актерское мастерство. Он мне рассказывал, что каждую сцену он сначала сам проигрывает. Говорит, мол, я так вижу, но актеру я ничего не говорю. Если он сыграет это лучше меня, я ему вообще ничего не говорю, а если он сыграет хуже, я ему покажу, как я хотел бы, чтобы он сыграл. Вот Наталье Варлей он показывал довольно много.

- Можно сказать, что вы всегда были с техникой на «ты», потому что давным-давно вы собрали дома настоящую профессиональную звукозаписывающую студию?

- Да, там, конечно была квартира гораздо больше, все-таки 142 квадратных метра. Раньше это были две квартиры, которые соединили в одну. Конечно, там было интересно работать, получался звук гораздо лучше, чем мог делать Мосфильм.

Вот, допустим, фотограф на своей хорошей аппаратуре делает хороший кадр. А потом этот кадр появляется в газете. Ну, какая разница, чем он фотографирует, если это будет в газете? Вот примерно такой же эффект: если это сделано на Мосфильме, то качество примерно такое же. Это как кадр в газете.

- В фильме «Иван Васильевич меняет профессию» есть эпизод, когда герой ищет деталь, которая вышла из строя, и ему в радио магазине предлагают из-под полы купить то, что нужно. Я представляю, какой тогда был ассортимент в радио магазинах! И, тем не менее, вы собрали эту огромную радиотехническую студию?

- Ну, что-то я привозил из-за рубежа. Но там особенно много не купишь, потому что нужна валюта. Министерство Финансов говорит так: «Александр Сергеевич, вы просите 500 долларов? Но зачем вам так много? Давайте мы вам дадим 200». И это из моих же денег, которые лежат в банке! Я говорю: «Ну что вы, я хочу купить аппаратуру! Мне нужно по работе!». Вот так я уговаривал чиновника, и он подписывал, разрешал. Но 500 долларов – это уже был максимальный бюджет, больше нельзя было взять.

- Когда дома находится такая серьезная техника, то, наверное, у массы организаций могли возникать вопросы? Потому что ее, конечно, можно было коммерчески использовать, что по тем временам жесточайше преследовалось.

- Ну да, но я ведь не использовал. Только один раз использовал, когда попросила Алла Пугачева. Для нее я сделал запись. Но я же не зарабатывал на этом деньги. Но был случай, когда Леонид Квинихидзе снимал музыкальный фильм «31 июня».

Он музыкально одаренный человек, прекрасно во всем разбирается, у него тоже есть своя техника. Но когда он посмотрел на мою студию звукозаписи, то он ахнул! И говорит: «Музыку мы будем у Зацепина дома писать». Ему на Мосфильме отвечают: «Как это, что значит дома? На каком-то ширпотребе? Как это вы можете дома писать музыкальный фильм?». Но потом директор фильма пришел, увидел, на каком оборудовании мы все это пишем, и успокоился. Сразу».

- Песни из комедий Гайдая мне, как человеку музыкально не образованному, кажутся очень легко сочиненными. Там нет никаких сумасшедших сложностей. Они действительно писались легко, или это большая работа?

- Все бывает по-разному. Например, песня «Остров невезения» не была запланирована в фильме. Пришел ко мне Леня Дербенев, говорит: «Посмотри, у меня такие стихи получились». Я прочитал, мне очень понравилось: с юмором, как раз годится для Гайдая. И у меня сразу сочинилась мелодия. Я тут же записал песню на магнитофон, поехал Гайдаю, он послушал и говорит: «Песня хорошая, но куда же я ее вставлю?». А я уже все продумал и говорю: «Леня, там у тебя на палубе Никулин и Миронов о погоде говорят. Ну, разве это интересно? Лучше вот эту песню вставь». Он так и сделал.

- Ваш творческий тандем с Александром Дербеневым стал, наверное, одним из самых успешных в эстраде того времени. И у этих песен по-прежнему много поклонников. Вот такие своего рода «творческие браки» – они происходят на небесах?

- Не все поэты любят, а некоторые даже и не могут писать на музыку. Говорят: «Ну, на готовую музыку – нет. Там будет какой-нибудь не тот размер». А у нас было иначе. Я напишу музыку и говорю Лене Дербеневу: «Вот тут, наверное, получится длинновато, понадобится пять строчек». А он говорит: «Да мне все равно». Слушает музыку, из угла в угол ходит, кофе пьет и слушает. Потом говорит: «Ты мне десять куплетов запиши. А я подумаю».

Вот, например, в песне «Есть только миг» он написал такие слова, что в музыке остаются паузы, исполнитель может вдохнуть, интонировать. А ведь он мог написать такие стихи, что не было бы этого вздоха, и всё, песня бы погибла.

В фильме «Земля Санникова» у этой песни непростая судьба. Потому что ее должен был исполнить Олег Даль, но начальству его исполнение не понравилось. Сказали: «Или переписать все, или выбросить». И мы были в панике. Сначала, я пригласил Валеру Золотухина, но он не смог попасть в отведенный хронометраж. Задача-то была уже сложнее: был смонтирован фрагмент, уже не изменишь ничего, надо было попасть. И Золотухин пытался, пытался и никак... Но режиссеры очень хотели оставить эту песню, им она нравилась, и я позвал Олега Анофриева. У него, хоть и не с первого раза, но получилось. Здорово, молодец, спас песню!

- У некоторых ваших песен трудная судьба. Достаточно вспомнить фильм «31 июня». Когда все уже было готово, то совершенно неожиданно, из-за стечения обстоятельств картину вдруг кладут на полку, и песни, соответственно, тоже. Они долго там пролежали?

- По-моему, лет семь или восемь. Потом мы ходили с постановщиком Леонидом Квинихидзе, выясняли. На телевидении мне говорят: «Александр Сергеевич, а вот почему у вас Яак Йоала поет в том прошлом веке нормальным голосом, все хорошо, а вот в современности он у вас с хрипотцой? Надо переписать!». Я говорю: «Так потому и с хрипотцой, что он уже в двадцать первом веке поет, он же должен как-то по-другому звучать!». Мне говорят: «Нет, тогда мы вырежем песню». Было больше 30 замечаний! Ну, например, такие: «Убрать все места, где в балетных эпизодах есть намек на голое тело». Большой вопрос, что считать намеком!

- Наши телезрители иногда присылают нам вопросы для героев передач. Вот, в частности, Евгений Владимирович из Калининграда спросил: «В каких отношениях сейчас Александр Зацепин с Аллой Пугачевой? Уладили ли они свои противоречия?» Он, видимо, следит за вашей творческой судьбой. Общаетесь ли вы сейчас с Аллой Борисовной, здороваетесь ли?

- Нет, ну конечно, при встрече мы здороваемся. Но творческой работы у нас уже давно никакой нет. Да и у нас никогда не было близкой дружбы, чтобы мы каждый день общались или ходили друг другу в гости

- Судя по тому, что известно о звездах, с которыми вы работали, это очень непростая клиентура, у них свой взгляд на то, как они должны исполнять песни. В работе над песней, которую вы написали, вы властный человек? Вы можете сказать: «Мы делаем вот так, или не делаем вообще никак»? Или вы всегда слышите артиста и тут же помогаете ему найти какой-то компромисс?

- Вот почему я с Аллой и работал. Она прекрасно понимает текст, чувствует о чем он, и тут же доносит до зрителя. И манеру исполнения выбирает соответствующую. Но она и слышит аргументы. Вот в песне «И понапрасну не надо, разные причины не надо, нам искать конечно не надо…» она пела свободно. А оркестр играл очень ритмично, даже жестко. Я сказал: «Алла, надо сыграть точно так же, надо спеть синкопой». И она тут же все сделала.

- Как вы думаете, почему Алла Борисовна вот уже много лет живет с репутацией певицы номер один в России, несмотря на то, что вокруг нее на эстраде всегда был достаточно харизматичных певиц, и с репертуаром многим везло? И, тем не менее, она первая. На том пьедестале, на котором она находится, никого рядом нет.

- Вы знаете, тембр голоса имеет значение. Сейчас очень много исполнителей. И вот слушаешь один, другой голос, вроде все чисто, но трудно сказать, кто из исполнителей хорош – тот или другой. А как только ее голос зазвучит, я сразу скажу, что это она. Как только услышал ее голос, так сразу определил: вот это Алла. И это очень важно!

- И еще один вопрос от наших телезрителей. Тамара Александровна из Мурманска очень интересуется, как вам удается поддерживать такой бодрый вид? Что вы для этого делаете?

- Я просто делаю вид! Делаю вид, что все хорошо. Нет, ну конечно, утром у меня 20 минут зарядки. Есть какие-то упражнения из йоги, есть те, которые я считаю полезными для суставов, или еще для чего-то. А как же! Надо же двигаться! Жизнь – это движение.

- Вы из тех редких советских мужчин, которого жизнь на некоторое время связала с француженкой. Скажите, чем россиянки отличаются от француженок?

- Француженки более стервозные. А может быть, мне просто попалась такая. Вот 15-20 минут она ласковая, добрая. Ну, может, час. Потом вдруг на нее что-то находит!

Когда я был в Америке, к ней приехал ее прежний любовник, из Тулузы. И она мне говорит: «Ну все, я тебе уже изменила, и он обещал ко мне приехать». Я говорю: «Ты же мне три года назад про него рассказывала, что он обещал быть с тобой, но у него дети, и поэтому он не смог. А сейчас что, у него детей уже нет?». «Дети у него есть, но сейчас он приедет». Я говорю: «Вот увидишь, будет то же самое». Я приехал через некоторое время, вижу – она вся заплаканная. Оказалось, тот мужчина не приехал, не может бросить детей. Я говорю: «А я что тебе говорил?». Ну, это, наверное, исключение, не все француженки такие.

- В финале программы мы обычно просим развенчать слух, который есть вокруг героя. Я слышал, что достаточно четкая система отслеживания авторских прав в Советском Союзе позволила вам быть в то время одним из самых богатых композиторов страны. Насколько это правда?

- В те времена я действительно не жаловался. Я мог, в принципе, каждый месяц покупать машину. Сейчас я такого себе позволить не могу.