Знакомьтесь, Савва Савельев – режиссер проекта-оммажа Каравайчуку в Эрмитаже

Режиссер и художник, а в прошлом главный редактор журналов «МСК.Собака.ru», Time Out Петербург и креативный продюсер телешоу «Вечерний Ургант» поставил в Эрмитаже спектакль-перформанс об Олеге Каравайчуке, а в июне покажет проект-посвящение Андрею Тарковскому. В Петербурге ты был медиа-менеджером, но вот уже десять лет живешь в Москве, и с индустрией глянца и телевидения больше не связан. Как получилось, что сегодня ты художник и режиссер? Как говорила Анна Андреевна Ахматова, «Я не люблю эти большие слова - «биллиард», «поэт»...» (Смеется). Понятие «художник» имеет очень много значений. Ван Гог утверждал, что задача художника — передать свой тип миросозерцания зрителю. И как мы видим в окружающей нас действительности, люди добиваются этого разными способами: кто-то передает свой тип миросозерцания, поджигая двери, кто-то - сочиняя стихи, а кто-то - снимая клипы. Инструментарий разный, но все это — художественные акты. В свое время мы с Яной Милорадовской придумывали невероятные обложки журнала «Собака.ru» или снимали фотоисторию «Мертвые души», в которой Влад Мамышев-Монро выступал в роли Коробочки - мне кажется, что это были вполне себе художественные проекты, только они не висели на стенах галерей, а печатались в журнале. Я занимался также рекламными кампаниями издания, его вечеринками — это было комплексное обслуживание: ты придумай художественный акт, создай его, а потом еще и отрекламируй. Этот комбинат полного цикла запустился во мне в недрах ИД «Собака», за что я ему невероятно благодарен – школа жизни, закалка, ответственность. В феврале 2008 года мне пришлось переехать в Москву, поскольку меня назначили главным редактором московской версии журнала «Собака.ru» - и я благодарен издателям, которые в возрасте 27 лет выпихнули меня из петербургской зоны комфорта, отправив сюда. Но оглядываясь назад вижу, что на их месте никогда не поставил бы себя тогдашнего на эту должность. Почему? Я вообще не понимал, что такое Москва и кто в ней живет. Человек, который собрался делать журнал об этом городе, должен как минимум год пожить в нем, чтобы хотя бы знать, где находится улица Каретный ряд: когда мне назначали встречу на ней, я соглашался, а сам вешал трубку и бежал к секретарю спрашивать где это. Тот, у кого банально географический ноль по поводу города, о котором он пишет, не релевантен занимаемой должности — и я был именно таким. Осознание этого факта пришло ко мне одновременно с желанием писать картины в Москве, как я делал это в Петербурге. До того момента я почему-то был уверен, что не могу этим заниматься в Москве и собирался возвращаться в Петербург. Оказалось, что вполне могу. Начались выставки: персональная в галерее «Корпус 3», коллективные на Винзаводе, в галерее Art4, в музее современного искусства PERMM. Я стал делать что-то, в чем был уверен — и это помогло мне остаться в Москве. Когда журнал «Собака» закрылся в столице, мне предложили стать издателем журнала Time Out Москва, поскольку до этого у меня был опыт работы главным редактором Time Out Петербург. И в какой-то момент я обнаружил себя сидящим в офисе с цифрами бюджета, цифрами траффика на сайте, с работой над мобильным приложением. Я с восхищением наблюдал за тем, с каким талантом вели этот бизнес Борис Белоцерковский и Инесса Гаевская — они из тех людей, которые занимаясь бюджетом, превращают это в творческий акт. Но этого нельзя сказать про меня. И тут началась твоя телекарьера? Да, однажды я пошёл на презентацию книги Владимира Познера, где в очереди в гардероб столкнулся с Иваном Ургантом, с которым был знаком с тех пор, как в 2000 году он вел в клубе «Плаза» первый день рождения журнала «Собака». Мы разговорились, Ваня рассказал о запуске своего шоу и спросил, не посоветую ли я кого-нибудь в команду. Две ночи я не спал, позвонил Ване и сказал, что могу порекомендовать самого себя. Но сразу его предупредил: «Ты же понимаешь, что на телевидении я ни дня не работал?» На что услышал ответ: «И это очень хорошо!» Примерно по такому же принципу мы стали собирать команду из людей, никак не связанных с телевидением: нужно было найти редакторов, продюсеров, дизайнеров, гостевых менеджеров. Так из издательского бизнеса я перешел на телевидение, где смог дать волю всем своим навыкам: в моем ведении находились дизайнерское и графическое оформление программы, вопросы гостям, костюмы для группы «Фрукты» и для приглашенных звезд: « - Как вы думаете, мне надеть вот это с этим или это с этим? - Я думаю этот пиджак с этими брюками вам подойдет. - Вы уверены? - Да, я уверен.» Вот здесь мы поставим в студии новогоднюю елку, вот здесь светящегося оленя, а вот здесь коробки с подарками. Вот здесь дадим свет потеплее, а музыка на выход Джеки Чана нужна такая. Я чувствовал себя абсолютно счастливым и востребованным человеком, потому что можно было все. Вообще все: придумывать игры, сочинять песни, вопросы для Роберта де Ниро, режиссировать танец с Джастином Тимберлейком, общаться за кулисами с Робби Вильямсом. Это было потрясающим приключением, но и непростой ежедневной работой с 10 утра до 10 вечера 5 дней в неделю. Однако даже те, кто ушел из программы, по-прежнему называют себя «Семьей «ВУ», поздравляют друг друга с днем рождения, ходят на корпоративы. И я себя частью этой семьи считаю до сих пор. А какие у тебя были резоны, чтобы оставить это райское место? Все те мыщцы, которые удалось разработать за 5 лет работы на проекте «Вечерний Ургант», требовали новых нагрузок. И я их себе находил — в какой-то момент их стало так много, что я даже завел себя помощницу и попросил ее составить график моей занятости. Из графика стало ясно, что для того, чтобы успевать все, мне нужно вставать в 6 утра, а ложиться в 4 ночи. С ежедневными съемками «Вечерного Урганта» тогда совпала работа в качестве режиссера - Кирилл Семенович Серебренников доверил мне лабораторию с 15 актерами в «Гоголь-Центре», где я начал репетировать спектакль по собственному сценарию. И в это же время мой друг Саша Горчилин пригласил меня актером на съемки своего фильма «Кислота». Это было уже невозможно совместить с работой в «ВУ», я пришел к Ване, все ему объяснил, он согласился с тем, что мне нужно двигаться дальше, мы обнялись на прощание и расстались. Так я стал фрилансером. Можно называть мою деятельность просто — одержимый Как ты понимаешь, в сознании большинства людей художник - это тот, кто учился в Академии художеств, а режиссер — тот, кто окончил ГИТИС. Что ты можешь им ответить? Я действительно не имею корочек об окончании этих уважаемых учебных заведений. Но я и не претендую на то, чтобы люди, их окончившие, признавали мое право называться художником или режиссером. Специальность, записанная у меня в дипломе - «специалист по связям с общественностью». Мне кажется нельзя точнее описать то, чем я занимаюсь: я занимаюсь связями с общественностью. Я люблю общение с людьми. А из этого получаются вещи, интересные, надеюсь, не только тем, с кем я люблю общаться. Можно называть мою деятельность просто — одержимый. Одержимый, которого позвали в театр поставить спектакль. Или одержимый, произведение которого выставили в художественной галерее. И если результаты моей работы вызывают реакцию у тех, кто смотрит спектакли или покупает мои работы - почему нет? В моем Электротехническом университете преподаватели говорили нам: «Самое главное — это идеи». Да ничего подобного! Самое главное — это воплощение идей. Важнейшее свойство хорошего писателя - чугунный зад. Если его нет, он вряд ли сможет продуктивно выдавать романы. Я очень усердно и ответственно отношусь к собственным идеям и наверно поэтому произвожу впечатление одержимого и немного сумасшедшего. А что привело тебя в театр? По большому счету я износился в описывании жизни других — в журналах, на телевидении. В театре я могу описать собственную жизнь. Это очень эгоистичное желание, но именно оно мной движет. И еще одно эгоистичное желание: больше общаться с людьми, которые на 10–15 лет моложе меня. В том числе Саша Горчилин, Никита Кукушкин, Филипп Авдеев, Петя Скворцов. Новое поколение артистов — новое поколение людей. Они отзывчивы, честны, бесстрашны, они хотят менять мир и меняют его. Они помогают мне не терять связь с будущим. А это ли не мечта?! Ты ведь еще и пишешь колонки для журналов, сочинял роман, был музыкантом. Это тоже была разновидность режиссуры и перформанс. Когда я читал лекции в МГИМО и СПБГЭУ, я студентам всегда внушал, что история на тему «Мальчик встретил девочку и полюбил ее» может быть передана разными способами: песней, акрилом на холсте, спектаклем, фильмом, рассказом. Лилия может быть и цветком в вазе, и наколкой на плече у леди Винтер - и то, и другое лилия. Режиссурой, как художественным воплощением своих идей, я занимался задолго до того, как начал ставить спектакли. Периодически я получаю дикое удовольствие от текстов, которые пишу на своей странице в Фейсбуке. Иногда, когда друзья из «Сноба» или GQ додалбывают меня, я выдаю для них колонки. Работаю сейчас над небольшой повестью. Обычно когда я перечитываю ранее написанное, то испытываю чувство стыад: кажется, что настолько коряво складывать слова в предложения невозможно. Моя мама — учитель русского языка и литературы и слово для меня очень важно, в том числе в живописи. Многие мои вещи рождаются из слов, как картина «Слабым пизда», отсылающая к известной работе Эрика Булатова «Слава КПСС», или картина «Свет в конце тоннелей» - потрет Сталина с тоннелями в ушах. Периодическая смена тобой рода занятий — это желание прожить сразу несколько жизней или все-таки одна жизнь, в которой ты себя по разному проявляешь? Ну вот смотри, есть гусеница, которая сначала была коконом, а потом стала бабочкой. Это одна жизнь или несколько? Мне кажется, что одна жизнь одного существа. Но она вмещает в себя разные формы? Вмещает. Вот и все. Немного пафосный вопрос — а кто оказал на тебя влияние, кому ты благодарен? Мне дико повезло, когда в 2000-м году я пришел работать в журнал «Собака» и познакомился с двумя невероятно одаренными людьми - Анатолием Павловичем Белкиным (художник, первый главный редактор журнала «Собака.ru») и Никой Белоцерковской (издатель журнала «Собака.ru» - Прим.ред). Мне было девятнадцать лет и я вошел в сферу издательского бизнеса между этих двух огней. Белкин – человек с само богатой фантазией, Ника – она точна и коня остановит, и в горящую избу войдёт. Вообще важно встретить того, кто на твои дела скажее: продолжай! В моем случае такой чуткой душой стала художник Ольга Тобрелутс - ее фраза «Продолжай!», сказанная про мои картины, дала мне уверенность в себе. За что я Ольге очень благодарен. Очень многому меня научил Кирилл Серебренников, с которым я дружу вот уже 15 лет. И в то же время пару лет назад многому меня научил художник Ян Фабр за ту неделю, что я провел в его мастерской в Антверпене. Он сказал: «Вы понимаете, многие люди неправильно ставят вопрос, спрашивая самих себя кем они хотят стать. Правильный же вопрос: чем я хочу стать». И мне вдруг все стало кристально ясно. Ты идешь по улице и видишь плохо покрашенный забор. Так вот человек, который его покрасил, стал им, этим плохо покрашены забором и заляпанным краской асфальтом около него. Вне зависимости от того, живет он в Малой Вишере, в Москве или в Барселоне. А тот, кто испек вкусный хлеб, стал этим хлебом. Чехов же становился и рассказом «Крыжовник», как писатель, и вылеченным горлом пациента, как врач. И это самый простой короткий путь к принятию себя, своего пути – ответит на вопрос чем я хочу стать. Сейчас меня позвали в лабораторию Константина Богомолова – одна его очень талантливая студентка разрабатывает «Преступление и наказание», мне предложили роль Свидригайлова. Мне это интересно, стараюсь стать Свидригайловым. Но я при этом не могу сказать, что стараюсь стать актёром. Олег Николаевич Каравайчук — еще один мой кармический учитель, после встречи с которым я начал иначе слушать музыку. А многих людей, играющих на рояле — вообще перестал воспринимать. До сих пор переплавляет он тех, кто с ним встретился. И нет ощущения, что он ушел. Когда на репетициях спектакля о Каравайчуке у нас случались технические неполадки, мы говорили, что это Олег Николаевич шалит. Когда на репетициях спектакля о Каравайчуке случались технические неполадки, мы говорили, что это Олег Николаевич шалит А как возникла идея этого спектакля, показанного 8 февраля в Эрмитаже и в Интернете? Он вырос из одного дня, который я провел с Олегом Николаевичем - 22 июля 2014 года. Я делал с ним интервью для журнала Interview, которое должно было продолжаться час, а заняло целый день, включавший обед в Петербурге, поездку в Комарово на дачу Каравайчука, прогулку по его участку, поездку за хлебом в Сестрорецк. За этот день Олег Николаевич рассказал свою жизнь, упомянув в разговоре приличное количество людей. Он был непростым, а местами тяжелым человеком - в общем гением, поэтому и непростым. Он из меня душу вынул, пока мы это интервью утверждали. И после того, как оно вышло, я постарался стереть из памяти все следы общения с гением — выкинул все расшифровки, черновые конспекты. Спустя три года, летом 2017 года, мне попался в руки мой старый диктофон, с которого, как я считал, все записи были удалены. Когда я вставил в него батарейки и включил, на меня вывалились три часа голоса Каравайчука. Среди прочих фраз там была и такая: «Здесь в Комарово электричка гудит до-диезом, мне нужно бежать отсюда, вот Чулпан Хаматова предлагала мне ехать на Алтай». Я подумал, чтобы было бы здорово, если бы эта запись прозвучала в каком-нибудь зале и вдруг вошла бы Чулпан Хаматова и рассказала как все было. Из этой идеи и родился спектакль. И все люди, которые в нем участвовали, упоминались Каравайчуком в течение нашей беседы — то есть это реконструкция одного дня. Не устану благодарить Михаила Борисовича Пиотровского за невероятно современное мышление и очень точные формулировки. Когда на встрече с директором Эрмитажа я изложил ему свою идею, он воскликнул: «Так это же спиритический сеанс! Значит этот может быть только в Малиновой гостиной, где стоит рояль, на котором по понедельникам, в выходные для музея дни, играл Каравайчук». Служба безопасности сказала, что в этом зале могут поместиться только 30 человек — так возник формат интернет-спектакля, созданный совместно с Фондом Каравайчука и Государственным Эрмитажем: если зрители не могут быть в Эрмитаже, пусть они будут где угодно. Спектакль готовился восемь месяцев, переносился. За Мариной Мстиславовной Нееловой пришлось три месяца побегать. Но благодаря Олегу Николаевичу и она, и Ксения Раппопорт, и Чулпан Хаматова, и Михаил Пиотровский собрались в одном месте. Так же как и продавщица обуви Наталья, у которой Каравайчук покупал кеды, или его водитель Науриз. Определенный пространственно-временной слом заключался в том, что встретились люди, которые никак до этого не были связаны. Многие до сих пор звонят, говорят, что это наполнило их жизнь чем-то, назвать что они не могут. Сейчас мне приходит по десять сообщений в день с вопросом: «А где можно посмотреть спектакль „Каравайчук“? — «А нигде». — «То есть как?» — «А вот так». Это можно было увидеть единственный раз. Все затевалось ради нового чувственного опыта, который могли пережить те, кто в этом участвовал или видел это в прямом эфире. Когда я звонил в Одессу Кире Георгиевне Муратовой и на четвертом гудке думал: «Она не возьмет трубку», то в ту секунду, когда на другом конце провода раздалось «Алло!», я испытал счастье и надеюсь, что его же испытали те 3000 человек, которые смотрели спектакль в Интернете. Ты отличный стартапер, но не любишь годами заниматься одним и тем же. Этим объясняется и то, что спектакли ставишь в большинстве своем разовые? Да, все, чем я занимаюсь, как режиссер, создается в жанре, который мне пока дико нравится: «Один раз и больше никогда». Правда, сейчас меня позвали разработать два спектакля с Мастерской Брусникина в театре «Практика». Пока ещё рано говорить об этом, но, возможно, это и будет мой первый опыт работы над репертуарными постановками. В любом случае, я очень благодарен и актёрам мастерской и Дмитрию Владимировичу Брусникину за доверие. Этим летом в Петербурге будет показан спектакль-посвящение Андрею Тарковскому по пьесе «Летняя ночь. Швеция» шведского актера Эрланда Юзефсона, сыгравшего главную роль в фильме «Жертвоприношение». Одно из ее действующих лиц — Тарковский. Это будет пространственная инсталляция с участием актеров и ребят из инклюзивного театра, у которых есть свое собственное ощущение мира — они не играют, они живут. Вот над этим я сейчас работаю. Режиссура церемоний — еще одна твоя нынешняя специализация - это отдельная профессия, связанная с умением улавливать современные тренды. Чем она тебе интересна? Я обожаю эту работу, она дает невероятный простор для фантазии. К сожалению, формат церемонии почти исчерпал себя: я могу на 99% предсказать, что на вручении премии журнала GQ ведущим будет Иван Ургант в комбинации с Сергеем Шнуровым, Ксенией Собчак или Александром Цекало, могу предсказать, кто будет вручать статуэтки, и предсказать, что между второй и третьей номинацией сыграет любимая мною группа «Моральный кодекс». Но время шоу-номеров прошло - они не дают ничего, кроме того, что твое стандартное ожидание оправдано. Этот универсальный сценарий может подходить как для 2008 года, так и для 2018-го. Но ведь гораздо круче ставить церемонию, как спектакль, ступая на почву тотального эксперимента: «Так, а если у нас не будет ведущих, не будет людей, вручающих призы, победители не будут выходить на сцену, им не будут вручаться букеты и спонсорские пакеты, они не будут говорить благодарственные речи и все это должно будет занять 45 минут». Вот тогда мне интересно. Потому что в этом случае нужно много чего придумать, сделать так, чтобы люди, сидящие в зале, пережили новый чувственный опыт, по-хорошему офигели от происходящего. Я воспринимаю церемонии именно как еще одну форму спектакля. Будь то вручение государственной премии в области современного искусства «Инновация» в Планетарии или в Театре наций, или спектакль в Третьяковской Галерее по основным манифестам ХХ века - вручение премии «Сделано в России» журнала «Сноб», после которого Алла Сергеевна Демидова подошла ко мне и сказала: «Это было талантливо». Услышав от нее эти слова, я чувствовал себя счастливейшим человеком на свете и никакие корочки со штампом «режиссёр» большей радости мне бы не дали. Савва Савельев режиссировал клип на песню «Пломбир» группы «Мумий Тролль» и юбилейный тур, посвященный 20-летию альбома «Морская», концерты которого прошли в том числе в Ледовом дворце в Петербурге и «Крокус-Сити-холле» в Москве. 29 марта в «Гоголь-центре» был показан спектакль-перформанс с участием сорока перформеров и группы «Артемьев-бэнд», визуализирующий песни с нового альбома Павла Артемьева «Канун конца начала» и посвященный теме прощания с Советским Союзом и встрече с любовью. Текст: Виталий Котов Фото: Игорь Клепнев