Марк Тишман: "Мне все равно, что останется после меня"
Театр у Никитских ворот представил премьеру спектакля "Лица. Эффект отсутствия". Это режиссерский дебют Марка Тишмана – поэта, композитора и певца, при представлении которого многие до сих пор добавляют "финалист "Фабрики звезд". Сегодня Тишман – выпускник ГИТИСа – пробует себя на театральных подмостках: он участвовал в концертах "Гоголь-центра", написал музыку к спектаклю "Фетишист" своего друга Василия Бархатова, и, наконец, решился на собственное театральное высказывание. В интервью корреспонденту портала Москва 24 Наталье Лучкиной Марк Тишман рассказал о режиссерском дебюте и своем понимании кризиса среднего возраста, вспомнил, зачем послушал весь альбом группы "Грибы", и объяснил, почему считает, что в России больше нет эстрады. Эффект отсутствия – что это? Как-то мы с моей очень близкой подругой обсуждали "сценарии", которые по жизни нами руководят. И сошлись на том, что, наверное, нам, людям, так и не дано понять их влияние. Мы обычно выбираем то, что нам внутренне созвучно: фильмы, книги, сюжеты, людей. Или все же они выбирают нас? Этот же вопрос можно отнести к нашему спектаклю. Мы выбрали истории совершенно разных людей. С некоторыми я был знаком лично, с другими – просто физически не смог бы пересечься, потому что они жили в другом времени, но все они оказались мне созвучны. И все они создают этот "эффект отсутствия": несмотря на то, что их нет, они очень точно присутствуют в моей жизни и, я думаю, во многом руководят мною, пишут мой сценарий, может быть, сами того не ведая. Мы все находимся в одной матрице, и иногда то, что кто-то сказал в далеком прошлом, очень точно выражает то, что прямо сейчас происходит у тебя внутри. Это довольно тонкие психологические моменты. Возможно, этот спектакль для меня – как сеанс у психолога. Потому что во всех этих историях других людей, близких и далеких, великих и никому неизвестных – мой характер, мое понимание мира. К психологу я, кстати, принципиально не хожу, мне пока интересно самому разбираться со своими проблемами. – Если уж начали говорить об эффектах, их в психологии великое множество. Есть, например, "эффект слепого пятна", когда человек себя несколько идеализирует и игнорирует личные недостатки, но отлично находит их у других. Любопытно, ты за собой такое замечал? Это совсем не про меня. У меня заниженная самооценка, хотя со стороны может показаться иначе. Мне удается это скрывать. Думаю, что это моя защитная реакция. Я абсолютно сомневающийся в себе человек, мне все время кажется, что я делаю что-то не так. Нередко перед выступлениями у меня бывает что-то вроде панических атак. – И правда, по тебе совсем не скажешь. Как-то сложился образ человека очень спокойного и уверенного, без промахов, скандалов и провокаций. Такой, образцово-показательный. Да это не образ, со мной никто никогда не работал над образом, я такой и есть. Как-то мой друг Кирилл Серебренников сказал очень правильную фразу, когда его точно так же спрашивали про образ: "Я не отвечаю за ваши сны". Такой вот "сон" есть у достаточно большого количества людей про идеального меня. – Я так понимаю, что в спектакле ты не так уж и много будешь говорить про себя, больше про истории других, которые, так или иначе, в тебе откликнулись? Один из героев – Марк Тишман, правда, реплик у него не так много. Но, по сути, весь спектакль – это я. Все эти истории накоплены мной за последние пять лет. Думаю, что этот спектакль родился в период внутреннего кризиса. Я думаю, что кризис среднего возраста наступает у всех в свое время. Мне вот, например, 38 лет, но я переживаю то, что люди переживают в 32. Может, это все из-за ощущения того, что четыре года просто выпали из моей жизни – это тот период, когда я еще учился на факультете иностранных языков, и был сильный страх, что так и не сумею исполнить свою мечту. Так что спектакль – это результат моей внутренней работы за последние пять лет. Персонажи и истории собраны совершенно из разных эпох. Там, например, есть и Чарли Чаплин, и Мэрилин Монро, и Энди Уорхол, есть и совершенно случайные люди, подслушанные рассказы. Есть и Людмила Гурченко, с которой у меня своя странная история. Мы очень много пересекались на концертах, я ее объявлял: "Для вас поет народная артистка Советского Союза Людмила Гурченко". Она меня всегда интриговала, настолько сильно, что я не всегда решался к ней подходить даже для того, чтобы просто поздороваться, это был какой-то миф для меня. И в день ее рокового падения произошла очень странная история. Утром я что-то искал в интернете и наткнулся на видео с ее песней, потом начал слушать одну за другой – не заметил, как пролетел час. Мне казалось тогда, что это очень важно: послушать Гурченко. В итоге я страшно опаздывал на встречу. Выбегаю из дома, залетаю в машину, включаю радио, а там… "Упала Людмила Гурченко". Это очень странное ощущение. Но я уверен, что то, что я вдруг начал так жадно слушать ее тем утром, не просто так. Мы все части одного целого, нас всех связывает одна энергия. И я уверен, что я эту энергию услышал, почувствовал. Я в это верю. – Сложно представить, как все эти люди и истории соединились в одном моноспектакле. Нам помогала драматург Любовь Стрижак, удивительная история которой, кстати, тоже есть в спектакле. Она очень тонко все прочувствовала, и ее личная история во многом объединила истории великих. На самом деле, все очень гармонично сочетается. Мы ведь так все похожи, и не важно, кто в каком времени жил. Мне кажется, что моноспектакли – это всегда исповедь. – Но у каждого она, ясное дело, своя. Например, Василий Зоркий в "Гоголь-центре" в своем моноспектакле "Мне 30 лет", так или иначе, подводит к вопросу: "А что останется после меня?" Именно так. И когда мы обсуждали наш спектакль, думали над этой мыслью. Но я сказал "это точно нет". Если говорить искренне, меня это абсолютно не волнует, что останется после меня, как будут жить мои песни, не важно, будет ли стоять дом, который я построю, ну и так далее. Запомнюсь, так запомнюсь. Цели добиться статуса "чтобы помнили" у меня нет. А спектакль Зоркого мне понравился. Я, к слову, избалован "Гоголь-центром", обожаю их репертуар. Раньше часто ходил во МХАТ, мне нравились спектакли Марины Брусникиной, такой чистый литературный театр. Года три назад меня абсолютно поразил спектакль "Время женщин" молодого режиссера Егора Перегудова в "Современнике". А сегодня удивляет Максим Диденко. Вместе с Марией Трегубовой они создают абсолютно другую реальность на сцене, отдельные миры. – Для многих будет неожиданным такое твое перемещение: из концертных залов на театральную сцену. Постепенно отдаляешься от шоу-бизнеса? Я и так не сильно в нем: почти не хожу на музыкальные премии, не участвую в так называемых творческих сходках. При этом, конечно, даю концерты, выступаю на корпоративах, понимаю, что такое пиар и что билеты все же должны продаваться. Я же все-таки поп-артист. Но мне больше нравятся камерные концерты, личное искреннейшее высказывание без оглядки на рамки шоу, необходимости привлекать большое количество зрителей, обязательно подбирать композиции, под которые можно просто потанцевать. – У тебя есть личное определение современной русской эстрады? Мне кажется, что этой эстрады сегодня просто нет, есть какие-то отдельные представители. Для меня идеальная русская эстрада – это песни Константина Меладзе, которые написаны для Валеры Меладзе и для "Виа Гры". Это прекрасные мелодии, песенные тексты, очень хорошее аранжировки. На самом деле, многие песни просто не доходят до слушателя. Вот вышел альбом у Евы Польны, там есть пять классных композиций, но кто их слышал? Сегодня прорываются песни-дурки, песни-вирусы. Схема очень простая: один человек другому скидывает репост "Ты это видел? Ну ничего себе!" И понеслось. А потом всем кажется, что это и есть музыка. Правда, на "вирусах" долго не протянешь. Вот что сегодня знают про группу "Грибы"? Где они вообще? Забылись? А вспышка была очень яркая, одномоментная, резкая. И, кстати, неплохая песня. – Потом еще слушал "Грибы"? Да, я весь альбом послушал. Понравилась еще песня "Любовь". Вообще это хорошо сделанные треки. Но из-за того, что "вирусы" быстро сменяются, про них очень скоро забывают, ведь появляются новые. На самом деле, я абсолютно всеяден в плане музыки. Люблю джаз, мне нравятся испанские исполнители, недавно открыл для себя Мишель Гуревич, в Португалии влюбился в фаду, слушаю Челентано, Эми Уайнхаус, Алишию Кис, Чарли Уинстона, а Coldplay – это просто прекрасно. Для меня хорошая эстрада – это Адель и Леди Гага, LP. – Как думаешь, в какой момент тебе удалось избавиться от привязки "финалист седьмой "Фабрики звезд"? Я не уверен, что я от нее избавился, где-то меня только так и знают. Но мне все равно, я благодарен "Фабрике". Да, есть стереотипы, ассоциации, от них очень непросто избавляться. Но нас уже начинают узнавать в новых ролях. Например, другой выпускник "Фабрики" – Паша Артемьев – сейчас в "Гоголь-центре". Недавно встретил Иру Тоневу, которая потрясающе играет на фортепиано, пишет прекрасные песни, хотя большинство ее знало как девчонку из группы "Фабрика". Но иногда стереотипы – это не так плохо. В Facebook не так давно гулял ролик: девушка заигрывает с каким-то чуваком на крутой машине (потом обнаруживается, что у него эта машина арендованная). А рядом проходит плохо одетый парень, на которого она вообще не обращает внимание, а это был один один из миллионеров из Силиконовой долины. – А тебе вообще важно, что о тебе думают другие? Думаю, что да. Но это то, что бы мне хотелось в себе минимизировать. Мне необходимо об этом задумываться: я ведь хочу, чтобы песни слушали, чтобы альбомы покупали, чтобы меня заказывали на корпоративы, чтобы не срывались концерты, чтобы спектакль состоялся, тем более, что это мой первый режиссерский опыт. Этот спектакль очень важен для меня. Надеюсь, каждый найдет в нем что-то личное. Ведь эпохи сменяют друг друга, а люди остаются такими же. Об этом еще Улицкая говорила. Человечество меняется с точки зрения технологий, организации труда, с точки зрения нашей жизни, того, сколько мы работаем, как разговариваем. Но душа и человеческая суть осталась такой же. Если сейчас закричат "фас", то все пойдут и загрызут, если скажут, что нужно ненавидеть – будут ненавидеть, а если скажут любить – все будут любить и верить. Но почему-то эти голоса всегда самые тихие. Мы стали другие, но, похоже, не сильно изменились. Давай закончим интервью красивой цитатой. – Я лучше приведу не цитату, а статистику, для размышления. Ок? За последние 10 лет в мире прекратилась одна война: в 2009 году в Шри -Ланке. Вот такая хрень с нами происходит. Когда: 20 мая Где: Театр у Никитских ворот
