Макс Эмануэль Ценчич: "Цель искусства не только в том, чтобы развлекать"
Вы выступаете и записываетесь с самыми разными коллективами: Armonie Atenea, Capella Cracoviensis, Il Pomo d’Oro, Concerto Köln, Le Concert d'Astrée, Les Arts Florissants, Il Complesso Barocco, Il Barocchisti, Al Ayre Espagnol и другими. Как вы выбираете ансамбль для той или иной программы? Я никоим образом их не выбираю, это они меня приглашают, а я обычно соглашаюсь; я очень открытый человек и люблю разнообразие, люблю новое. И если сотрудничество получается удачным, оно продолжается. У меня нет склонности к классификации: этот ансамбль лучше подходит для того, тот для другого... просто работаю то с одним, то с другим. Если завтра явится некто из Китая, к примеру, или уж не знаю откуда, и предложит выступить вместе, я отвечу – почему нет, конечно, давайте попробуем! Знаете, жизнь слишком коротка, чтобы жить за стеклом, хочется сделать ее как можно более насыщенной. Мне очень нравится работать с Armonia Atenea, мы давно знакомы; нравится Capella Cracoviensis, а будут и другие. С Musica Viva у нас был концерт два года назад, оркестр очень хорош, я просто счастлив, что мы снова выступаем вместе. C Александром Рудиным мы встречаемся на сцене впервые, очень этого жду. Два года назад вашим концертом с Musica Viva дирижировал Максим Емельянычев, очень разносторонний музыкант: дирижирует, играет на клавесине, на фортепиано, на корнете – личность моцартовского склада, согласны? Да, абсолютно. (Смеется.) Ему осталось только начать сочинять музыку! Тогда он окончательно заслужит это имя. Но это правда, он очень талантлив и обладает невероятной восприимчивостью музыканта, а от этого зависят и качество звука, и интерпретация как таковая. Музицировать с ним – всегда большое удовольствие. С Максимом я в 2015 году записал свой сольный диск "Неаполитанские арии", неоднократно выступал с ним на концертах. Потом у нас было много разных проектов, но совместная запись только одна. Опер мы вместе не записывали. И пока не планируем. Фото: Anna Hoffman Этот диск вы записали с Il Pomo d’Oro; недавно мне довелось беседовать с Риккардо Минази, основателем ансамбля. Маэстро объяснял, почему больше с ним не работает: "Вероятно, я требовал слишком многого! Не каждый в ансамбле был таким же перфекционистом, как я. И часто получалось, что за качество сражался главным образом один я. Проблема early music movement в том, что оно стало мейнстримом, музыканты перестали заниматься, изучать источники, думать о том, как они вместе звучат". Это действительно так? Я бы не хотел комментировать подобные слова. (Смеется.) Не думаю, что такие разговоры впрямую касаются музыки. Ты должен концентрироваться на собственной работе, делать музыку и как можно меньше вовлекаться в болтовню вокруг нее – мало ли кто что думает и говорит... Важнее всего прийти в зал, послушать музыкантов своими ушами и составить собственное мнение: кому-то нравится, кому-то нет, это в порядке вещей. Но пусть мнение будет твое, а не чье-нибудь еще. С Минази мы записали альбом "Венеция" и оперу Винчи "Катон в Утике". "Тамерлан" Генделя, кажется, тоже под его управлением записан. У вас большая дискография, хотя диски сегодня продаются все хуже. Зачем в наши дни выпускать CD? Во-первых, все мои записи можно либо скачать, либо послушать через стриминговые сервисы. CD – для тех, кто еще не освоил эти возможности интернета. А таких немало. Но всё это можно и скачать. Во-вторых, зачем: очень важно понимать, что нельзя отдать развлекательной индустрии весь медиаконтент, оставив настоящей культуре лишь самую малость. В интернете полно всяческого трэша и куда меньше чего-то действительно качественного. Никто не задумывается о том, чтобы планомерно пополнять интернет серьезным контентом, инвестировать в это. То, чем я занимаюсь, так или иначе имеет международный резонанс, люди могут послушать меня где угодно, в Японии или Южной Африке. Во всем мире можно посмотреть и послушать, что мы тут делаем. Делать новые записи – значит повышать процент качественного контента в интернете, в любых медиа, где угодно. Разумеется, это капля в море по сравнению с Gangnam Style или с чем-то в этом роде, что слушают миллионы. И все-таки я верю в то, что могу сделать что-то важное для будущего, пусть даже и немного. И в то, что другие это могут. Делать культуру доступной посредством новых медиа – очень важно; музеи, оперные театры, концертные залы – всё это по-прежнему очень закрытые институты. А мы должны быть гораздо более открыты и разделять наше искусство со всем миром. Ваша дискография начиналась с Вивальди, Монтеверди, Генделя. Как возник ваш интерес к композиторам, которых мы до недавних пор знали хуже, таким как Порпора или Винчи? И как эти имена поначалу воспринимала публика? Когда я начинал записываться и работал над тем же Вивальди, это был ничуть не хитовый репертуар, его просто не знали: когда в 2009 году я работал над записью его оперы "Фарнак", никто о ней не слышал. Теперь другое дело, этот репертуар стал популярным. Когда я выпустил оперу "Сирой" Хассе, мы получили запросы из Нидерландов, из Германии, из Австралии: там хотели ее исполнять, просили у нас ноты. То же и с оперой "Артаксеркс" Винчи. Мне хотелось заинтересовать людей музыкой, которой они не знали, внести разнообразие в тот репертуар, что исполняется обычно. Так или иначе, это получается, чему я счастлив. Для меня репертуарное открытие само по себе – не самоцель, тем более что из записанных нами редкостей что-то записывалось и прежде, целиком или фрагментами. Важно не просто вытащить на свет забытую партитуру, но и представить ее на высочайшем исполнительском уровне. В этом смысле я перфекционист, очень требователен к оркестрам, ко всем участникам процесса. И если каждый делает лучшее, на что способен, результат получается весьма захватывающий, людям он нравится, и я этому счастлив. Что дает силы продолжать. Прошлым летом вы дебютировали на Троицком фестивале в Зальцбурге... Верно, и через год возвращаюсь туда для работы над новой оперной постановкой, чего очень жду. Это будет опера "Полифем" Порпоры, я буду сам ее ставить и спою Улисса. Этим фестивалем руководит Чечилия Бартоли, мы много работаем вместе и делали там несколько совместных проектов, например, концертное исполнение оперы "Джульетта и Ромео" Дзингарелли, где я занимался кастингом и сбором всей команды. Мы давние друзья. Вы упомянули оперу "Сирой", где с вами пела российская певица Юлия Лежнева. Не скажете ли несколько слов о ней? Работать с Юлией – одно удовольствие! Я очень счастлив, что мы тогда сделали вместе "Сироя" и с тех исполняем эту оперу вместе уже больше трех лет! Было около тридцати исполнений – спектакль, концертная версия, полусценическая... 18 мая мы выступаем вместе на открытии после ремонта Маркграфского театра в Байройте, там представим как раз полусценическую версию, будем репетировать около недели. Роль Лаодиче,которую Юлия исполняет в этой опере, – из ее лучших достижений на сцене. Юлия играет ее просто потрясающе, и роль ей идеально подходит. Жалею, что мы не смогли показать полноценную постановку в Москве, это незабываемое зрелище, и она как актриса в нем великолепна. Юля ведь не просто прекрасная концертная певица, она настоящее оперное существо, одарена всем, что для этого необходимо. Всегда рад работать с ней. Фото: Ира Полярная Концертные и полусценические исполнения опер сегодня так популярны, что часто их сравнивают с полноценными спектаклями не в пользу последних. Хорошее концертное исполнение может оказаться лучше неудачной постановки или нет? Мне не по душе, когда опера выхолащивается подобным образом. В нашем мире достаточно денег, времени и сил на то, чтобы поставить спектакль. Зритель часто предпочитает сказать просто "мне нравится" или "мне не нравится" вместо того, чтобы попытаться углубиться в интерпретацию исполнителя, понять ее. Цель искусства не только в том, чтобы развлекать, оно может заставить нас думать, в искусстве и конкретно в музыке это очень важно. Поэтому я, конечно, не соглашусь. Это очень поверхностно – говорить, что в концертном исполнении оперы выигрывают: они ведь создавались не для этого! А чтобы их ставили на сцене. И это намерение автора следует уважать, а не говорить о нем снисходительно, как часто делается. Мы говорили на эту же тему с вашим коллегой Филиппом Жарусски вскоре после зальцбургской постановки "Юлия Цезаря в Египте" Генделя с нефтяными вышками, крылатыми ракетами и танком. "Я не пел эту оперу прежде, кроме как в концертном исполнении, и очень давно ждал возможности спеть ее на сцене", – говорил он. С одной стороны, Филипп очень хвалил спектакль, с другой – критиковал некоторые детали, например, свой костюм или то, что по воле постановщика артисты должны были петь, засунув голову в пасть крокодила. Я этой постановки не видел, комментировать не могу. Но на моем веку случались постановки, где я чувствовал себя неважно и не считал удачным то, что делал режиссер. Но это мое личное мнение, оно совершенно необязательно должно совпадать с мнениями двух тысяч зрителей, которые смотрят спектакль! Участвуя в постановке, ты неизбежно видишь ее другими глазами, чем тот, кто смотрит ее из зала. Поэтому, если вы уже согласились работать с тем или иным режиссером, вы должны сказать себе, что сейчас ваше мнение не имеет значения. Иначе работа превратится в ад. Поэтому ваша задача – воплощать то, что задумал режиссер. А уже потом вы можете сказать, нравится вам постановка или нет. Но не во время работы. Если ты готов временно забыть о своем личном мнении, работать вам будет гораздо легче. Как и вы, Филипп поет по преимуществу барочный репертуар, однако четыре года назад исполнил написанный для него цикл "Сонеты Луизы Лабе" нашего современника Марка-Андре Дальбави. У вас нет намерения заказать сочинение кому-либо из современных композиторов? Не знаю, пока не думал об этом. Может быть, нет, может быть, да, как знать. Слишком много работы; проектов, связанных с барочной оперой, у меня сейчас выше головы. Почти не остается времени на себя; время от времени я мечтаю о трех неделях отпуска, но это невозможно. Представить себе, что я работаю над чем-то совершенно для меня новым, пока не могу, об этом даже подумать некогда. Фото: Anna Hoffman Вы говорили, что артист не должен спорить с режиссером. Каково петь в спектакле, который вы же сами и ставите? Мне очень нравится, меня это очень освобождает. Кому-то, наверное, было бы трудно, мне же нисколько, для меня это наслаждение. Месяц назад я как режиссер выпустил в Лозанне "Деву озера" Россини, где исполнил партию Малькольма. Моя следующая постановка – "Ксеркс" Генделя в Карлсруэ, затем "Полифем" Порпоры в Зальцбурге, о чем мы уже говорили. Что вы знаете и любите из русской музыки? Мне особенно по душе Римский-Корсаков и композиторы его круга; в его музыке с невероятной выразительностью показана необъятность Центральной России – степи, горы, природа... романтическое чувство в этой музыке так сильно, что ты видишь всё это. А само звучание музыки настолько наполнено мечтой, что ты как будто попадаешь в сказку! Просто дух захватывает. Это направление в русской музыке я очень люблю, конец XIX века – это моё. Совершенно особенная музыка, ни на что больше не похожая.
