Вадим Жук: «Современный юмор распустился окончательно»
Он сыграл в кино ряд любопытных ролей - музыкантов и мужиков, маркизов и рыбаков, бомжей и ветеранов. Его оценили и снимали в своих фильмах Александр Сокуров, Алла Сурикова, Владимир Хотиненко, Владимир Алеников. Он сценарист ряда российских анимационных фильмов «Сказка про волка», «Возвращение Буритино», «Ваня и Леший», «Роман о лисе», автор песенок к "Маше и Медведю". А еще - он написал либретто к музыкальным спектаклям «Веселые ребята» и "Шинель. Пальто" на музыку М. Дунаевского, «Лес» на музыку В. Дашкевича, «Чайка» на музыку А. Журбина, «Русское горе» на музыку С. Никитина. Наш сегодняшний герой – артист, драматург, поэт Вадим Жук, художественный руководитель гремевшего на весь Ленинград Театра-студии «Четвёртая стена», автор знаменитых капустников Дома актера. - Вадим Семенович, понятно, что вы артист многих умений. Как выглядели ваши университеты? - Я окончил театроведческий факультет Ленинградского государственного института театра музыки и кинематографии, в котором нас учили блестящие, фантастические педагоги. Так что мне достался такой потрясающий букет продуманного, прочувствованного, мощного знания, что впору завидовать самому себе. В нашем институте, например, существовала кафедра Георгия Александровича Товстоногова, главного режиссера БДТ. Когда я учился, Товстоногов как раз поставил знаменитый спектакль «Зримая песня». Этой постановкой он создал и утвердил по сути новый стиль преподавания и обучения синтетических актеров, которые мечтали хорошо двигаться, отлично петь, глубоко, «по Станиславскому», играть. Эти артисты объединялись в этих веселых и, казалось бы, незатейливых песенках, которые благодаря таланту Георгия Александровича становились зримыми, драматизировались. Все, что было заложено в меня в институте, составило основу моего образования. По крайней мере, сегодня я много чего интересного могу рассказать молодежной аудитории- и об античном театре, и о мировом театре XVIII-XIX века. В студенческую пору, рядом со мной учились будущая гордость советской режиссуры Кама Гинкас и Лев Додин, артисты Миша Боярский, Мариночка Неелова и другие настоящие девки и парни, которых я не могу не любить. Но студентом-то я был плоховатым. Думаю, что из-за того, что меня отвлекало слишком много интересных дел. У театроведов, например, не принято было близко сходиться с актерами, а я с ними дружил. На третьем курсе написал для них капустник, который игрался потом на большой сцене нашего Учебного театра. В итоге я снискал славу создателя текстов лихих капустных текстов. Но одновременно я проглатывал всю литературу, которую большими списками предлагали нам преподаватели . А это было 100 романов зарубежной литературы, 60 книг русской литературы, в придачу - куча пьес зарубежного театра, все пьесы русских авторов и четыре десятка пьес, ставящихся в театрах народов СССР. Я хорошо помню до сих пор украинские, армянские, латышские пьесы. И говоря с греком? (а я в этом году был в Греции) смог рассказать ему на примере греческого театра, каким именно богатством владеет его страна. Все это гуманитарное, человеческое, сердечное знание живет во мне и поныне и будет жить до смерти, которой я не боюсь, потому что ощущаю ее как переход в состояние, куда ушли все те деятели мировой культуры, многих из которых я любил и продолжаю любить. - Вадим Семенович, вы снимались у очень приличных режиссеров, ваши партнеры- прекрасные артисты… Кто из них произвел особое впечатление? - Я снимался у Александра Сокурова, сыграл у него большую роль в «Скорбном бесчувствии» с фантастической силы партнерами Владимиром Заманским, Рамазом Чхиквадзе. У Владимира Хотиненко в «Попе» я играл с Сережей Маковецким – такой хороший партнер и тебе добавляет силы. В «Тяжелом песке» познакомился с Андреем Смирновым и Ларисой Удовиченко, которая очень интересно «ваяла» образ Маньки –облигации. А недавно довелось поработать в детском фильме с блистательной Верой Васильеваой, той самой, которая за картину в 1940-х «Сказание о земле Сибирской» получила Сталинскую премию. Вера Кузьминична оказалась до того земной, до того женственной и человечной в этой своей женственности, что впору просто разводить руками. Это несказанная прелесть человеческая в самом высшем ее проявлении и огромное счастье партнерствовать с таким профессионалом. - А чем, созданным на сценарной и драматургической ниве, вы сегодня гордитесь? - Ну, прежде всего тем, что мои тексты произносили со сцены первоклассные актеры. Например, Юрий Владимирович Толубеев, который играл в козинцевском «Дон Кихоте» Санчо Пансу. Дело было в 1967-м на вечере посвящения в актеры, Толубеев был главой ленинградского ВТО. Меня попросили, и я написал текст пожилому актеру крупными печатными буквами, который он читал, сдвинув очки на лоб и кивая головой. Мои тексты произносили Зиновий Гердт, Александр Ширвиндт и… пара сотен других очень известных артистов. Помню, как однажды в Доме актера еще при жизни Маргариты Эскиной я написал большую смешную сценку, которую играли представители союзных республик - Банионис, Кахи Кавсадзе и Ширвиндт – вот такая звездная компания. Они выходили со свечечками, я слышал из-за кулис их родные голоса, и это, помнится, было очень приятное чувство. - У вас ведь есть и пьесы, и либретто мюзиклов, оперетт, музыкальных спектаклей, написанных стихами? - Да, есть такие. Они и сегодня звучат в разных театрах страны. Для меня человека тщеславного ( не скрою) и амбициозного, – это счастье. Кроме того, я ведь создал в Питере свой театр-студию «Четвертая стена». Этот театр был уникален, таковые в России можно было по пальцам пересчитать – театр знаменитого Кугеля «Кривое зеркало», театр легенды МХАТ Никиты Балиева, ну и мой. У меня работали Александр Романцов, сыгравший Юсупова в «Агонии» Элена Климова, изумительный актер Сергей Лосев, сыгравший Хрущева в фильме «Брежнев», Борис Смолкин - забавный Константин из «Моей прекрасной няни» и многие другие. А это все очень большие киноартисты. - Капустный театр в советское время… А что вам внутренне давали тогда эти капустники? - Актеры, играя в них, становились интеллектуальнее, становились гражданами, сцена становилась трибуной для выступлений. Это ведь было в тот период, когда страну к лучшему будущему вела партия, провозгласившая себя «честью, умом и совестью» эпохи, и поэтому в капустниках речь часто шла о политике. И наши размышления далеко не всегда звучали в унисон с политикой советской партии и правительства. Ну, например, я переписал однажды текст Долматовского к песне «Я – Земля, я своих провожаю питомцев». В нашем варианте это звучало так: «Я – страна, я своих провожаю эстонцев». Коснулся больной темы, это было размышление о том, как моя милая и любимая держава теряет светлые головы, потому что она не в силах их удержать, и они вынуждены уезжать из страны в поисках лучшей жизни. Очень злободневно звучало. - Вы ведь в одно время работали с другим злдободневным автором – Михаилом Жванецким на РТР, вместе вели передачу «Простые вещи»? Как под одной крышей уживались два таких ярких лидера? Не тесно было? - Тесновато. С Михаилом Михайловичем мы познакомились в 1967 году в Одессе. Спелись. Мы уже были в дружеских отношениях, когда он высказал свое пожелание в частной беседе поработать на российском телевидении, где я уже работал. Я и предложил его кандидатуру на РТР. Наша передача «Простые вещи» выдержала выпусков тридцать. Сложность состояла в том, что мы оба были солистами. Жванецкий был гораздо популярнее и умнее меня, но в отличие от меня он в то время не умел работать на камеру, ему нужна была аудитория, необходимо было слышать смех зала. А мне было все равно: я мог смотреть и в камеру, потому что главным образом разговаривал сам с собой. Но, справедливости ради надо сказать: передача шла с успехом. - Что вы думаете о качестве современного юмора? -Современный юмор распустился окончательно. Я в свое время работал завлитом в филармонии, через меня проходили все тексты, я не мог пропустить пошлость. Причем пошлость – это ведь широкое понятие. Сейчас же актеры любой ценой пытаются рассмешить публику. Раньше главным официальным «пошляком» страны считался Евгений Петросян, но сегодня то, что он говорит, может считаться верхом приличия и образцом целомудрия на общем фоне. И когда мне попадаются юмористические передачи, я с омерзением выключаю телевизор, потому что слышу бесконечные шутки ниже пояса. Причем в нашей стране ведь по- прежнему существуют люди, умеющие писать смешно. Но от юмора на ТВ у меня возникает рвотный рефлекс. Я бросил курить чуть позже, чем бросил смотреть ТВ. - Как вы считаете, почему в наших сериалах Сергея Урсуляка, Юрия Мороза, Владимира Хотиненко сценарии подчас крепче, чем в игровых двухчасовых картинах других российских режиссеров, идущих в кинотеатрах? Ведь написать двадцать крепких серий сложнее, чем одну? -Ну, что касается Урсуляка – это вообще фантастический профессионал. Меня Костя Райкин попросил написать сценарий к 50-летию Театра имени Аркадия Райкина, и потом мы вместе поехали в Америку. И я встретил в поездке Сергея Урсуляка, вдумчивого такого, неброского и, конечно же, предположить не мог, что он окажется таким тонким, таким блестящим режиссером. Его «Ликвидацию» можно смотреть бесконечно. И Урсуляк, и Хотиненко, и Мороз – профессионалы, которые точно почувствуют себя неловко, если им кто-то из киносообщества, указывая на ошибки, скажет: «Что это у тебя тут за ерунда такая в кадре?» Но есть и другое отношение к профессии. Я вот снимался в 1990 году у Эфраима Севелы в лирической комедии «Попугай, говорящий на идиш». Прекрасный дядька, известный режиссер! Помнится, снималась сцена в кафе Западной Европы, действие происходит в 1945 году. И я вдруг вижу, что в бокалах стоит пластиковая соломка. Говорю постановщику: «Ну какие могут быть в 1945 году полиэтиленовые соломки?!» Он: «А плевать!» Дальше больше: герой курит в кадре сигареты с фильтром. Спрашиваю: «Какой фильтр мог быть в те годы?!» - «Да, действительно! А плевать!» А режиссер известный, он казался мне профессионалом. И если он плевал, то, что ж тогда с молодых спрашивать, которые вообще ни черта не умеют и не знают в профессии? Трудно убедить кого-то, что он что-то сделал плохо, неграмотно. - У вас есть сценарии к мультфильмам, которыми вы можете гордиться? - Конечно. У меня много сценариев мультфильмов. На одном из самых престижных российских анимационных фестивалей в Суздале я, например, получил приз за лучший сценарий полнометражного фильма «Возвращение Буратино», который сделала режиссер Катя Михайлова, и где Карабаса-Барабаса озвучивает Олег Табаков. В нашей стране не всегда можно гордиться тем, что сделано руками. Но как раз из того, что сделано руками, и чем мы можем по- настоящему гордиться – это наша неповторимая авторская анимация. Сегодня, кстати, появляются замечательные молодые режиссеры. Я, например, очень люблю свердловскую. анимационную школу. Там такие серьезные вещи сегодня создаются! Я «помираю» от восторга, глядя на работающего в Петербурге Костю Бронзита – на его совершенно неожиданный юмор! Бронзит - дважды номинант «Оскара», значит, и американцы тоже в нашем Косте что-то такое разглядели. Я очень люблю Диму Геллера, его фильм «Мальчик» про лошадь – чудесная картина. Появляются какие-то сказочные молодые девушки: Светлана Филиппова со своим "Брутом" , Нина Бисярина с «Празником», Лиза Скворцова с ее «Колыбельными мира». Среди ребят прекрасно работает в Питере Роман Соколов. Меня некоторое время назад позвал на «Союзмультфильм» Миша Алдашин, я там полтора года преподавал выпускникам ВГИКа авторский курс: говорил об античной драматургии, о предмете в кино, о пародийной анимации. Они были благодарны, им было интересно, потому что из других уст они, наверное, этого бы не услышали.
