В отличие от многих современников, Петров-Водкин никогда не изображал зло, отвратительную сторону существования, удручающую дисгармонию. Он всегда оставался певцом утопии — будь то эсхатологической или социальной. Впрочем, как считают исследователи, для художника апокалипсис и революция не были чем-то разным. В этом смысле он своеобразный
Андрей Платонов в живописи. Пример этого синтеза — картина «1918 год в Петрограде», которую очень скоро стали называть не иначе как «Петроградской Мадонной». Хаос, голод и насилие первого советского года он выразил надмирным образом матери, кормящей младенца, — тысячелетний иконописный лик выписан на фоне совершенно по-импрессионистски окрашенных петроградских зданий, на которых обыватели читают декреты новой власти.