Есть повести печальные на свете: мюзикл "Вестсайдская история" в Омске

Леонард Бернстайн – знаковая фигура американского музыкального театра. Пианист, педагог и лектор, крупнейший дирижер XX века (его и Герберта фон Караяна сравнивали, называя "мастерами театрального спектакля на подиуме") – и, конечно же, композитор. Его музыкальное наследие включает в себя в том числе две оперы, три симфонии и пять мюзиклов. И пусть в сравнении с другими, более плодовитыми авторами (Эндрю Ллойдом Уэббером или Фрэнком Уайлдхорном, не говоря уже Ричардсе Роджерсе) это кажется каплей в море – вклад Бернстайна в мировое театральное искусство признается абсолютно всеми. Фото: Омская филармония Анонсируя это событие, мы вкратце упомянули о создателях мюзикла и его "послужном" премиальном списке, здесь же хотелось бы развеять одно заблуждение, которое кочует из рецензии в рецензию. Кое-где вы можете наткнуться на полные пафоса строки о том, что, мол "Вестсайдская история" дала "путевку в жизнь начинающей актрисе Элизабет Тейлор!". Не верьте. Во-первых, никакой путевки в жизнь эпизодическая и бессловесная роль Франчески, "акульей" девушки, никому дать не могла. А во-вторых, "Элизабет Тейлор" – сомнительной корректности сценический псевдоним танцовщицы Франсис Трейлор, позже взявшей фамилию мужа "Дэвис". Вы можете увидеть Франсис на обложке альбома Майлза Дэвиса "Someday My Prince Will Come". Правда же, ничего общего с голливудской дивой? Фото: Омская филармония Судьбу "Вестсайдской истории" на советских и российских театральных подмостках нельзя назвать счастливой, но она хотя бы была – а о существовании множества других "коллег по цеху" наши зрители даже и не знали. Первая постановка в СССР состоялась 24 июня 1965 года – через восемь лет после премьеры на Бродвее и через четыре года после выхода в свет оскароносной экранизации Роберта Уайза и Джерома Роббинса). Это произошло в Московском театре оперетты, под руководством Георгия Ансимова и Игоря Барабашева, роль Марии исполнила Татьяна Шмыга. Еще через четыре года, в 1969, "Вестсайдская история" появилась на сцене Ленинградского театра им. Ленинского Комсомола (реж. Георгий Товстоногов). Как позже вспоминал исполнитель роли Бернардо, Эммануил Виторган, именно благодаря этому спектаклю он и познакомился со своей будущей женой, Аллой Балтер, игравшей Аниту. Фото: Омская филармония Затем на долгое время "Вестсайдскую историю" подзабыли – и вот 22 ноября 2007 года ее ставят в Новосибирском академическом молодежном театре "Глобус" под руководством Алексея Людмилина и Грэга Ганакаса, а в 2014 году она в режиссуре Натальи Индейкиной снова приходит на сцену уже бывшего театра им. Ленинского Комсомола, который теперь является театром-фестивалем "Балтийский дом". Однако это совсем другая история, в том числе и тесно связанная с таким щекотливым вопросом, как авторские права, лицензия и как следствие – необходимостью соблюдать установленные владельцами правила. Фото: Омская филармония Концертная интерпретация, свидетелями которой стали омичи, подобными условиями не скована. Это позволяет относительно вольно обращаться с материалом – в частности, купировать некоторые "второстепенные" с точки зрения авторов постановки элементы. В результате, например, бесследно исчезли такие персонажи, как Шранк и Крапке (превратившись в безликую, так и не появившуюся на сцене опасность в виде абстрактного "полиция!"). Однако это пошло только на пользу – лишившись части социального контекста, история Тони и Марии стала более дистиллированной, кристально чистой. Кроме того, превращение второстепенного в оригинале персонажа Дока, хозяина аптеки, в рассказчика – и рассказчика на удивление "надежного", не принимающего в раздаче белой и черной краски ничью сторону – делает из истории настоящую городскую легенду, из тех, что передаются из уст в уста с формулировкой "один мой друг знал их" и никогда, никогда не записываются. Фото: Омская филармония По первоначальному замыслу Бернстайна это должно было быть повествование о любви парня-католика к девушке-еврейке, и на первый план выдвигались религиозные и социальные предрассудки (в те годы никто не рассчитывал на многолетнюю сценическую жизнь мюзиклов – требовался актуальный, пульсирующий хит, понятный и близкий всем зрителям, а не унылая "вечная история"). Однако на несколько лет идею пришлось отложить, и к тому времени, как авторы вернулись к ней, противостояния "католики/иудеи" и "американцы/евреи" потеряли свою актуальность. На первый план вышли молодежные банды, собиравшиеся по этническому принципу – вот и оказались героями поляк и пуэрториканка (теоретически, кстати, оба католики). Фото: Омская филармония В постановке Омской филармонии этнические мотивы визуально сглажены (при этом проговариваясь и, разумеется, присутствуя в партитуре). Это тоже пошло только на пользу – наоборот, дурным вкусом оказалось бы излишнее педалирование их, проведение параллелей с современными конфликтами на национальной почве. Даже костюмная дифференциация членов банд (кстати, как правило, отсутствующая в западных постановках) здесь скорее дань стереотипам и дополнительные штрихи к поведенческим характеристикам, нежели маркеры этнической принадлежности: классические "работяги" "Ракеты" в белых рубашках и джинсах с подтяжками – и элегантные "модники" "Акулы" в рубашках черных, шляпах и алых галстуках. Из этой "цветовой дифференциации штанов" резко выделяются персонажи, которые уже – или еще – находятся над хулиганской возней, цель которой – мифическая власть над кварталами. Прежде всего это, конечно же, тот самый Док, который присутствует одновременно и вне истории – как повествователь, рассказывающий о делах давно минувших дней – так и в ней: как хозяин аптеки, несколько раз сыгравший довольно важную роль в развитии сюжета (отогнав "Ракет" от Аниты и невольно введя в заблуждение Тони). Персонаж без определенного возраста – да, по либретто он "взрослый", но насколько, чтобы иметь возможность дожить в здравом уме и твердой памяти до условной современности? – он одет в стиле времен Великой депрессии, словно являясь осколком той самой, старой Америки, когда воевали не друг с другом, а стояли плечом к плечу против разваливающегося мира. Фото: Омская филармония В одежде же Тони и Марии не присутствует никаких временных, статусных или символических маркеров (за таковой с натяжкой можно лишь признать белый цвет платья как аллюзию на свадебный салон и важный элемент в последующей сцене "бракосочетания"). Это просто ребята, которым не повезло встретиться не в то время и не в том месте. Кстати, о месте. Большую часть сцены – практически две трети – во время представления занимает Омский академический симфонический оркестр. Конечно, это требование формы, и в этом есть своя красота и даже трогательность – но, к сожалению, иногда чувствовалась некоторая нехватка места, выделенного артистам-исполнителям. В массовых сценах (особенно "Prologue" и "The Dance at the Gym") ощущалась избыточная теснота, которую можно, конечно, трактовать как символизацию настоящей причины вражды банд – битву за место под солнцем, толкотню на узких улочках, пятачках танцевальных залов, где и развернуться-то сложно. Но тогда и те сцены, в которых герои должны быть наедине с собой или друг с другом (например, "Maria" и "Tonight"), приобретают оттенок трагизма – ну какая тайная любовь, когда кругом столько людей, тут не то что от себя не спрячешься… Очень красиво и неожиданно отыграна вертикаль "сцена – пол" в эпизоде у балкона – как и позже пробежка "Ракет" с фонариками по залу. Фото: Омская филармония Вообще, цветовое и световое оформление подобрано очень осторожно и аккуратно. Нет стробоскопов, ярких и агрессивных цветов – всего того, чем иногда пытаются завуалировать некоторый аскетизм, собственно, сценического действа. На заднем фоновом занавесе демонстрируются условные виды Нью-Йорка, и не менее условные изображения кафе и свадебного салона, там же возникают и субтитры, вводящие в курс того, о чем же в данный момент поется. Да, в то время как основное действо проходит на русском языке, музыкальные номера исполняются исключительно в оригинальном виде. Ну а так как смысл практически всех песен можно уместить буквально в три-четыре строчки – эти три-четыре, самые важные строчки и переводятся. Весьма комфортно – и смысл ясен, и не надо вчитываться в десятикратное повторение одного и того же. Фото: Омская филармония Но, конечно, цвет, свет, субтитры, покрой рубашек и многое другое – это всего лишь дополнительные элементы, оттеняющие самое важное: исполнителей. Да, часто говорят, что концертная постановка, в отличие от классической театральной, не предъявляет излишних требований к хореографической и актерской подготовке. И кое-кто поддается искушению поверить в это и не прыгать выше головы. К счастью, никакого "кое-кого" 13 мая на сцене Омской филармонии не было. Фото: Омская филармония Абсолютно все – от выхода всех (всех, без исключения!) исполнителей на сцену до повторения на бис "Tonight (Quintet & Chorus)" – было пронизано каким-то внутренним куражом. Желанием не просто рассказать – но и прожить эту историю. И планировка сцены позволяла рассмотреть, как работает каждый человек в оркестре, каждый артист хора "Певчие", и конечно, каждый солист. Константин Захаров рисует Тони как классического "хорошего мальчика". Может быть, даже когда-то равного Риффу по влиянию в банде. Но при этом он значительно более зрел, чем все остальные. И кстати, здесь забавную шутку сыграл возраст исполнителей. Разговор Тони и Риффа (по сюжету подростков) о смысле вражды и важности банд, преломившись через призму возраста Константина Захарова и Евгения Романова, превратился, по сути дела, в спор взрослых, которые боятся расти. Рифф – очень вкусно, жирными мазками, оформленный как "обаятельный мерзавец" – кажется инфантилом, эскапистом, эдаким Питером Пэном, до последнего цепляющегося за свою шайку мальчишек. И упорно тянущего в эту бесконечную дурную игру всех, кто находится рядом. Ему удается затащить в нее даже Бернардо, который в исполнении Александра Курманова выглядит человеком, который сам не понимает, что и зачем он делает в этом безумии. У него есть сестра, девушка, друг, которого он не рассматривает как безликого "парня из банды" – в конце концов у него есть определенная цель, как у всех пуэрториканцев: закрепиться в Америке. Но при этом он несколько бесхребетен, поэтому его и таскают туда-сюда на все разборки, пока все не заканчивается так, как должно закончиться. Фото: Омская филармония Мария представлена Вероникой Бартеньевой как несколько наивная и по-детски восторженная новыми событиями в ее жизни девушка. Эти характеристики очень аккуратно раскрываются в "I Feel Pretty" – где героиня то искренне радуется, то так же искренне боится своего счастья. Что любопытно – самый сыгранный, самый актерски многогранный, самый глубокий по гамме чувств дуэт у Марии не с Тони, как этого следовало ожидать – а с Анитой, "A Boy Like That". Героиня Анны Шинковой – не классическая подруга-наперсница, чья роль лишь оттенять "главную девушку", это некий темный двойник Марии, сгусток одновременно самоуверенности и отчаяния, персонаж с внутренним надломом. Фото: Омская филармония Было бы несправедливо не упомянуть и камерный хор "Певчие". Балетные элементы всегда занимали в мюзиклах Бернстайна важное место. Это были не обязательные для того времени одновременно и зрелищные, и проходные эпизоды – но самостоятельные сцены, которые не только работали на сюжет, но и создавали эмоционально-чувственную атмосферу происходящего. И это удалось воссоздать на сцене Омской филармонии. Даже ограниченное пространство не повлияло на считываемость всей символики движений: характеристик банд, деталей истории, оттенков смысла тех или иных мизансцен. Фото: Омская филармония Конечно, нельзя подходить к концертному исполнению с той же меркой, что и к классической театральной (а уж тем более, аутентичной!) постановке мюзикла: и дело даже не в некоторой несправедливости, а в разнице форм и жанров. Однако в данном случае создателям "Вестсайдской истории" удалось оказаться на их стыке, выкристаллизовать самое зрелищное, самое яркое и самое смысловое – и создать абсолютно самостоятельное произведение, для оценки которого, наверное, нужно изготовить новую, уникальную мерку.