Что общего у музыки с ветрянкой? 15-летний пианист о Моцарте и футболе

Ивану Бессонову всего 15, но музыкант он уже титулованный. В том числе дважды лауреат международного конкурса Grand Piano Competition. В Перми, на IX Всероссийском фестивале «Владимир Спиваков приглашает», организованном Пермской краевой филармонией, состоялось его первое выступление с Национальным филармоническим оркестром России под управлением маэстро Спивакова. Иван вдохновенно солировал в Концерте № 20 для фортепиано с оркестром Моцарта. А перед этим успел дать интервью корреспонденту «АиФ-Прикамье». Он рассказал, как увиливал поначалу от занятий музыкой и что не нравится ему в современных конкурсах, какие концерты устраивает дома их семья и с кем из композиторов прошлого он хотел бы встретиться. «Сон» со Спиваковым Вера Шуваева, «АиФ-Прикамье»: Иван, редко кто из исполнителей соглашается на интервью перед своим выступлением. А для тебя это норма? Иван Бессонов: Нет, конечно. В день концерта стараюсь забыть всё, о чём думал, вживаясь в музыку, которую предстоит исполнять. Запираюсь в гримёрке и пытаюсь посмотреть на произведение с чистого листа – чтобы на сцене не было никакой заученности, а был дух самой музыки. Сосредотачиваюсь, ни с кем не общаюсь. Сегодня же отступил от правила, потому что сразу после этого выступления улетаю в Москву, где уже завтра должен выступать в Большом зале консерватории. – Ты даёшь сольные концерты в стране и за рубежом, играешь с ведущими мировыми дирижёрами – Валерием Гергиевым, Александром Сладковским и другими. Как началось твоё сотрудничество с Владимиром Спиваковым? – Владимир Теодорович просто сказал, что такого-то числа я буду играть с ним на фестивале в Перми 20-й Концерт Моцарта. Первую часть этого концерта я исполнял ещё в 11-12 лет, сейчас выучил вторую и третью. Кстати, до меня со Спиваковым уже играл мой средний брат. Как это ни чудно звучит, Данила сыграл с ним своё сочинение! Оно называется «Сон». Данила сочинил там мелодию, а я дописал аккомпанемент и гармонию. – Твою музыку можно услышать в документальном фильме Varicella, рассказывающем о двух сёстрах, талантливых ученицах Академии русского балета. – Это мой первый композиторский опыт в кино. Мне было тогда 12, кажется. Я не писал музыку специально к этому фильму. Просто сочинил, выложил в Интернет. И режиссёр Виктор Косаковский, услышав её, обратился ко мне с предложением использовать её в своём фильме. Потом меня даже на его премьеру приглашали. – В переводе с латыни Varicella значит ветрянка. Заболевание, как сказали бы медики, контагиозное, или очень заразное. По-твоему, вирус искусства так же заразителен? – Да. И если поражает, то навсегда. Во всяком случае меня и моих братьев, Данилу с Никитой, он поразил при рождении. А может и раньше. Когда папа, например, играл на пианино, а мама, беременная мною, уже с большим животом сидела рядом, я краем уха наверняка что-то слышал и всё впитывал в себя. И шок, и слёзы, и восторг – А ощущения от своего первого музицирования помнишь? – Музыка всегда звучала в нашем доме, я с удовольствием её слушал. Однако желания самому изобразить что-нибудь на инструменте не испытывал. Но однажды, когда мне было лет пять, папа усадил меня за пианино, и мы стали разучивать с ним какую-то простенькую вещь. По-моему, «В лесу родилась ёлочка». У меня был полный шок и восторг. Боже, так много клавиш, а я (не кто-то, а я!) могу соединить их в музыку. И я подумал тогда: хочу этим заниматься! – Не ошибусь, сказав, что и у тебя случались потом периоды, когда заниматься не особенно хотелось? – В детстве такие периоды бывали довольно часто. Ведь столько соблазнов вокруг: любимые игрушки, на улице играют в футбол. И сейчас бывает, что я занимаюсь, а во дворе орут мальчишки, и мне тоже хочется к ним. Но сейчас справляться с этим легче. А тогда у меня текли слёзы, и я не понимал, почему должен сидеть тут, когда настоящая жизнь там. – Какие-то оригинальные способы отмазки от занятий использовал? – О, вы даже не представляете, какие! У нас дома стояло электронное пианино. Я занимался минут 15, записывал на нём что-то, после чего включал эту запись и делал, что хотел. А родители думали, что занимаюсь. Со временем, конечно, понял, что занятия музыкой гораздо выше всего остального. Не интереснее, а именно выше. Потому что интересно мне многое: и в футбол играть, и книжки читать, и снимать видеоролики. Наверное, это понимание пришло, когда стало что-то получаться в музыке, когда почувствовал в себе какую-то струну музыкальную. – Ты упомянул про футбол. Но это же очень травмоопасный спорт. Серьёзных травм не было? – У меня, слава богу, нет. А вот Никите (они с Данилой – скрипачи) однажды во время игры сломали руку. С тех пор родители разрешают нам играть в футбол только втроём, без других ребят, которые бьют по мячу так, что заборы отлетают. – А любовь к чтению – это семейная традиция? – Да. Книги в нашей квартире всегда лежали везде, и читать я начал как-то само собой. Раньше спать толком не мог, том за томом читая «Гарри Поттера». Очень любил Марка Твена, Джека Лондона. Сейчас нравится Чехов. Видя, как я читаю, то же самое делают и мои братья. Музыка – это не спорт – Блестящее выступление трио братьев Бессоновых в финале телепроекта «Синяя птица – 2016» помнят, уверена, многие. А уж когда на сцену по приглашению ведущей вышла ваша мама-скрипачка, и зрители услышали квартет Бессоновых, – это был просто фейерверк! Дома тоже устраиваете семейные концерты? – Очень часто. Приходят в гости друзья, знакомые – тут же организуем для них что-то подобное. Это нужно и нам самим – чтобы обыграться, почувствовать дух сцены. Вообще, поскольку в нашей семье все музыканты, мы постоянно думаем о музыке, живём ею. Хотя и у нас, конечно, есть развлечения: бывает, ходим в кафе или дома устраиваем какие-то пиршества. – О ком или о чём думал ты, когда играл на концерте, посвящённом памяти жертв Кемерова? – Музыка Моцарта такая космическая, что представлять под неё что-то конкретное, по-моему, неправильно. Сочиняя свою Фантазию ре минор, Моцарт вряд ли имел в виду какую-то трагедию. Он сочинял про Бога. Другое дело, что его музыка несёт в себе эту эмоцию – драматическую, масштабную, и исполнять её – большое удовольствие. Не хочу показаться тут эгоистом... (Долгая пауза.) Да, я абсолютно не понимаю, как могут происходить такие трагедии, как в Кемерове, но музыка всегда немножко в стороне от происходящего в жизни. – С кем из композиторов, будь такая возможность, ты хотел бы встретиться и о чём поговорить? – С Моцартом и Чайковским. А поговорить – да о чём угодно! Мне интересно, как живут люди не только внутри своей музыки, но и за её границами. Часто это совершенно разные люди. – А какая из уже одержанных тобою побед в конкурсах пианистов наиболее для тебя значима? – Никакая. Могу сказать лишь, какой конкурс впечатлил меня больше других. Это Grand Piano Competition, основанный Денисом Мацуевым. Он стоит особняком. Там тоже вручают Гран-при, тоже есть лауреаты и дипломанты, но у всех его участников появляется потом шанс показать себя – ездить, давать концерты. А в остальных конкурсах очень чёткая граница между победителем и проигравшими, что лично меня всегда несколько отталкивало. Ведь музыка – не спорт. Она не про это.