Бирнамский лес пришёл в МАМТ
Оперные произведения, за редчайшим исключением, всем известны, начиная от либретто (даже если его в здравом уме невозможно воспроизвести) и заканчивая музыкой в той или иной степени подробности. Поэтому, единственное, что остаётся загадкой для любителя оперы до последнего момента - это на чём сегодня приедет Кармен, на "Запорожце" или в трамвае, или как погибнет Фридрих Тельрамунд - его заколют или застрелят. Поэтому, для того, чтобы сохранить интригу, я начну с более предсказуемых компонентов оперного спектакля. Музыкальный руководитель постановки и дирижёр Феликс Коробов мастерски создал тот самый тип звучания, о котором писал Дж. Верди - "…звук должен казаться далёким и глухим". Верди имел в виду вполне конкретные эпизоды, но это качество звука оказалось абсолютно органичным практически во всей опере и тем контрастнее всего в двух или трёх эпизодах прозвучало туттийное форте, а оркестровое вступление к "Si colmi il calice" прозвучало совершенно в балетной стилистике, выйдя за рамки, свойственные Верди в подобных случаях. Фото: Сергей Родионов/МАМТ Нисколько не сомневаюсь, что оркестру исполнять музыку Верди в динамике между piano и pianissimo было очень непросто, особенно духовикам, поэтому первым делом хочу выразить своё восхищение всему оркестру и персонально В.Лопатину (соло английского рожка в "Una macchia"). И, конечно же, говоря об оркестре, нельзя не отметить сцену боя в финале оперы - фуга, которой гордился сам Верди, была блистательно исполнена оркестром (особенно, конечно, досталось струнным) в том молниеносном темпе, который является визитной карточкой маэстро Коробова. Хор театра (главный хормейстер С.Лыков) в самом начале спектакля, в хоре ведьм слабым и разрозненным звучанием произвёл впечатление несколько странное. Возможно, это было связано со сценически неудачным расположением, потому что в дальнейшем, а хор в операх Верди занимает достаточно существенное положение, всё было абсолютно естественно, компактно и мощно. Но, кстати говоря, на протяжении всего спектакля было некоторое чувство, что звука со сцены в зал идёт меньше, чем обычно и, возможно, это связано не только с драматургическими решениями, вполне художественно оправданными и органичными, но и с какими-то акустическими особенностями сценографии. На сцене кипят вполне мужские страсти, битвы, убийства, но за этим всем - главный двигатель событий - леди Макбет. Масштаб этой роли, вокальной партии и её трагедии соразмерен артистическому и вокальному масштабу исполнительницы леди Макбет Натальи Мурадымовой. Фото: Сергей Родионов/МАМТ Нисколько не сомневаюсь, что музыкальные критики в самых превосходных степенях опишут исполнение Макбета Алексеем Шишляевым, и Банко (Денис Макаров). Владимир Дмитрук (Макдуф) исполнением арии "Ah, la paterna mano" просто взорвал зал. Но я хотел рассказать о том, что сделали главные создатели этого спектакля - режиссёр-постановщик Кама Гинкас, для которого это первая работа в оперном театре, художник-постановщик Сергей Бархин, художник по свету Дамир Исмагилов, художник по костюмам Мария Данилова, режиссёр-хореограф Татьяна Баганова. Фото: Сергей Родионов/МАМТ На сцене смонтирована конструкция, которая почти весь сезон простояла в атриуме театра, играя одновременно роль рекламного артефакта и объекта для репетиций. Она многофункциональна - это и склон горы с пещерами, это и стена с бойницами, это и символ неземного почти потустороннего мира. Вообще, надо заметить, что в постановке Гинкаса и Бархина реальный мир и мир, в котором обитают ведьмы, практически не имеют разделительной грани, они переходят один в другой естественно и органично. Используется всё трёхмерное пространство сцены - с вершины "холма" на тросах пролетая через всё пространство, спускаются персонажи, из-под земли появляются ведьмы - неиндивидуализированные "модели" человека, точно такие же фигуры, мёртвые, сбрасываются через отверстия в этой крутой стене, складываются на повозки, лопатами, знакомыми по садовым отделениям сетевых строительных гипермаркетов собирают в кучки трупы младенцев - всё это некоторым образом напоминало бы миры Брейгеля, Босха или Гойи, если бы не было хорошо знакомо по кинохронике XX века. Только там вместо лопат использовались бульдозеры. Фото: Сергей Родионов/МАМТ В таком мире несколько странно выглядит неуверенность Макбета в начале, когда на первое преступление его уговаривает леди Макбет. То есть, концепцию идеи о том, что достаточно совершить лишь первое преступление, а дальше всё пойдёт само собой, режиссёр отвергает сразу. Спектакль не об этом. Это мир абсолютного имморализма, в котором роль символа исполняет элемент короны - двойной череп, напоминающий то ли о системе ценностей инкской цивилизации, то ли о временах Оттоманской империи, когда физическое устранение любых претендентов на престол было делом естественным, независимо от возраста и степени родства. Это и трон двухметровой высоты, на который очень страшно и неудобно карабкаться, что никого при этом не останавливает. Весь этот набор символики, включая ярко-красные фигуры призраков убитых Дункана и Банко, очень точно работает на протяжении всего спектакля. Одним из символов этого крайне неуютного мира стал и ветер, выгоняющий из-за кулисы засохшие листья. Фото: Сергей Родионов/МАМТ Возможно, всё бы ограничилось хэппи эндом - Макдуф убивает Макбета, народ славит нового короля… …если бы добрый король Макдуф не натянул на голову уже знакомую корону с двумя черепами, …если бы он старательно не вскарабкался на двухметровый трон, …если бы перед нами не промаршировали юные потомки Банко, которые по предсказанию ведьм будут править, и у них уже на головах пристёгнуты черепа, …если бы в отверстиях в стене не появились две красные фигуры - Дункана и Банко - "Сразу впишите в счёт, пожалуйста". Сюжет разорван и уходит в будущее.
