Фото с историей. Двадцать лет "Юноны и Авось"
Рок-опера в постановке Марка Захарова «Юнона и Авось» идет на сцене столичного Ленкома уже 37 лет. Это рекорд для российского театра. На этом снимке создатели спектакля. Они стоят на фоне фотографии, на которой... они же, только двумя десятилетиями раньше. Черно-белая сделана в июле 1981 года сразу после премьеры спектакля, а этот кадр – в 2002 году, в день, когда «Юнону и Авось» сыграли в 800-й раз. – Конечно, для всего театра это было событием. Редко бывает, когда столько лет постановка идет в репертуаре театра, причем с огромным успехом, – вспоминает автор снимка Александр Стернин. – После спектакля все собрались в кабинете Марка Анатольевича, где между двух окон висела та фотография. Все ходят, поздравляют друг друга, общаются. Ждут начала банкета. И вдруг меня осенило: а что, если повторить тот кадр? Марку Захарову эта идея понравилась. Он попросил всех выстроиться. Моя задача была, чтобы всё (и позы, и руки, и взгляд) было таким же, как на той фотографии. Посмотрите, у Андрея Вознесенского даже пальцы так же расходятся. Сделали несколько дублей. Коля Караченцов здесь еще в костюме своего героя графа Резанова. Потом был банкет, во время которого артистов награждали медалями какие-то общественные организации. Например, помню, Академия безопасности что-то вручала Абдулову и Караченцову. Премьера в церкви История любви российского графа Николая Резанова и юной испанки Кончитты стала теперь спектаклем-легендой. Менялись актерские составы, ХХ век сменился XXI, а зрители до сих пор затаив дыхание следят за происходящим на сцене, порой не сдерживая слез. Все началось с музыкальных импровизаций композитора Алексея Рыбникова на тему православных песнопений. В 1978 году он показал свои сочинения режиссеру Марку Захарову, и тот загорелся идеей поставить на сцене Театра имени Ленинского комсомола спектакль, используя этот музыкальный материал. В тот же период состоялась и первая встреча поэта Андрея Вознесенского с Марком Захаровым. Тогда режиссер предложил ему написать стихи на тему «Слова о полку Игореве». – Тогда я был наглый молодой поэт, мне казалось непонятным, зачем надо писать нечто славянофильское по «Слову», в то время как неизвестен его автор и даже неизвестно, был или нет этот автор, – вспоминал Андрей Андреевич. – Я говорю: «У меня есть своя поэма, она называется «Авось», о любви 42-летнего графа Резанова к 16-летней Кончитте, давайте сделаем оперу по этой поэме». Марк растерялся немножечко и сказал: «Давайте я почитаю». На следующий день он мне сказал, что согласен и что мы сделаем оперу, причем выбор композитора будет его, Марка. Он выбрал Алексея Рыбникова. Это был счастливый выбор. Рыбников подпольно записал музыку для спектакля на пластинку за несколько месяцев до выхода рок-оперы в Ленкоме – и даже фактически устроил «премьеру до премьеры», прокрутив эту пластинку в начале 1981 года в церкви Покрова в Филях во время творческой встречи с реставраторами. «Хотелось морду набить!» Перед сдачей постановки чиновникам все волновались, ждали или полного запрета, или цензурных купюр. – Мы с Рыбниковым даже чертили какую-то воображаемую красную черту, за которую мы не будем отступать ни за что, – рассказывает Марк Захаров. – И если спектакль будут запрещать, то что-то, может, из православных песнопений мы «отдадим». Но... Как-то я сказал одному батюшке: «Все-таки было у нас замешано какое-то чудо. Почему вдруг на нашей сцене царский Андреевский флаг удалось поднять, показать Богоматерь, спеть в конце «Аллилуйю»?! И ведь никто не помогал нам». Священник улыбнулся: «Помогали!» Видимо, Боженька тогда поцеловал нас всех. Николай Караченцов в своей книге «Авось» вспоминает первый закрытый показ перед комиссией: «В памяти остался невероятный колотун, а от него – полная прострация. Я становлюсь в эту графьевую позу, меня ослепляет свет, и я чувствую, что правая коленка ходит в амплитуде где-то сантиметров десять. Она гуляет, а я вроде нормально стою, вроде ничего, не падаю. Утром Захаров с Вознесенским поехали в храм, освятили три иконки, что тогда, в брежневские времена, выглядело вызывающим поступком. И поставили эти иконки в гримерку Лене Шаниной, которая играла Кончитту, моей жене Людмиле Поргиной, у которой была роль Богоматери, хотя в программке на всякий случай указали ее как Женщину с младенцем, а третью иконку режиссер и автор поставили ко мне в гримерку... Уповали на бога». Может, это и помогло?! К удивлению, спектакль был принят сразу и без единой поправки. Больше всего советским чиновникам понравилась ария Богоматери. – Это действительно было из области чуда, – вспоминает Алексей Рыбников. – Мы все тогда жили в духовной тюрьме. Было ощущение, что хочется морду набить чиновникам. Но это сделать можно было только искусством... Знаете, я только потом вспомнил, как на одной из последних репетиций в зал влетел белый голубь. Откуда он взялся, никто так и не смог объяснить. Полетал и так же внезапно скрылся. Провидение какое-то! После выхода спектакля у меня лично начались проблемы – не простили мне православные песнопения. Прессовали моих родителей, которые были уже в возрасте, вызывали на допросы, проводили у них обыски. И тогда я тоже решил пойти в атаку: подал на Министерство культуры в суд – они не заключили со мной договор на постановку этого спектакля. Суд я выиграл, но после этого существовал в каком-то пустом пространстве, мне долго не давали работать дальше. Тем не менее спектакль и сегодня идет в Ленкоме – его показали уже более полутора тысяч раз. Марк Захаров, которому в этом году исполнится 85 лет, по-прежнему возглавляет театр и выпускает новые постановки. Композитор Алексей Рыбников открыл свой театр, в котором выпустил новую версию «Юноны и Авось». Николай Караченцов через три года после того, как был сделан этот снимок, попал в страшную автомобильную аварию, от которой не оправился до сих пор. В 2010 году Андрей Вознесенский скончался после долгой тяжелой болезни. А та черно-белая фотография неизвестного автора по-прежнему висит в кабинете руководителя Ленкома, напоминая о том трудном, но счастливом времени. * * * Материал вышел в издании «Собеседник» №24-2018 под заголовком «"Юнону и Авось" спасло чудо».
