«А я осталась…»: Кострома вспоминает легендарную актрису Ирину Аркадьеву

Из блокадного Ленинграда меня вывезли ребятенком. Мотались-мотались, потом оказались в Алма-Ате. Вот там была голодовочка. А еще и возраст – 10-12 лет, когда как раз питание нужно. Мама говорила: тихо-тихо, подожди. Вот я сейчас дам тебе поесть — и дает четыре-пять сахаринок. Может быть, все это и дает мне возможность для выживания. Папа никогда мне не говорил: «Хорошо». Он мог пройти мимо и сказать: «Ничего». Да, любвеобильная я была баба. Меня резали, блин. Бросали меня в горах. Правда-правда. Я в горы с кем-то там полезла. А у них были, оказывается, какие-то планы. Я отказала. Вот они меня там и бросили. Я и оттуда дошла до дома… Мы в театре все из себя немножко изображаем. — Я начала курить, когда мне дали роль проститутки в советской пьесе. С очень пожилой актрисой мы ее играли по очереди. Мне так и сказали: ты должна поучиться у хорошей артистки играть проститутку. Я никогда не думала о пластической операции. Я живая со всеми своими морщинами, неправильными чертами лица. Как-то увидела Гурченко – такая была прелесть, и вдруг нету ни глаз, ни рта. Зачем? Два года я в нашем театре ничего не играла. Ходила на репетиции чужих спектаклей, смотрела. Все удивлялись. А я смотрела и сама с собой, внутри, играла чужой спектакль. Потом приходила домой и ревела. — Когда я забываю текст роли, то выворачиваюсь. Соображаю, что там по смыслу. Многие ведь ждут, думают: вот она сейчас ничего не скажет. Все скажу. Какая Люся Свердлова была роскошная актриса. Красиков, Борков, Иноземцева (актеры, которые блистали на сцене костромского драматического в 1970-80-х гг., сейчас уже никого нет в живых. – Авт). Где они все? Где личности? А я осталась…