После смерти художника Александра Семенцова его дочь Елена пообещала себе, что работы отца о войне и поколении 1990-х — экзистенциальные и драматичные, как фильмы Балабанова, — когда-нибудь выставят в Русском музее. Выставка папы в Русском музее планировалась давно — в Отделе новейших течений я показала картины практически сразу после его смерти в 2005 году. В экспозицию вошли работы последнего периода — экзистенциального и зрелого. Они были написаны в Петербурге, но под впечатлением от войны в Абхазии (серия «Лезвие») и Чечне (серия «Апокалипсис»). Он рос в Тбилиси, затем переехал в Сухуми и находился там во время грузино-абхазского конфликта 1992–1993 годов. Папа был не только художником, но и физиком, а еще спасателем в горах — титаном, умеющим хорошо делать все три дела. Он рассказывал, как во времена СССР вызывали вертолет из Ленинграда ради альпиниста с приступом аппендицита. А в войну люди вдруг оказались брошены. Отца поразило, насколько жизнь человека обесценилась, и в творчестве он пытался прожить свою эмоциональную боль. Сходным образом французские мизерабилисты после Второй мировой войны писали сюжетно-драматичные работы, подчеркивая трагичную обреченность человека. Куратор выставки Александр Боровский полагает, что работы отца стали особенно актуальны именно сейчас — спустя двадцать лет после их создания. Художественное сообщество пережило период сосредоточенности на собственных имманентных проблемах, способно посмотреть вокруг себя, а не только мерить жизнь биеннальными марафонами. Появился интерес к фигуративности, реактуализировался модернизм. Поэтому так важен оказался русский художник, заброшенный в советский парадиз, но ставший свидетелем тектонического разлома, прошедшего по государству, национальным отношениям и человеческим жизням. Наверное, какую-то роль играет и мое упорство дочери, которая заинтересована в том, чтобы наследие папы оценили. Чтобы эффективно управлять коллекцией, я долго изучала, как интегрировать искусство в мировой художественный контекст. Работы отца есть в частных собраниях коллекционера Александра Большакова и художника Анатолия Белкина, а триптих «Аллилуйя» выставлен в Мариенкирхе немецкого города Бескова. Хотя я была маленькой, когда отец работал над антивоенными сериями, я ощущала масштаб происходящего. Картины были словно живыми. Однажды мне приснился сон: я сидела высоко в горах на ярко-зеленой траве, щебетали птицы, рядом бегали дети, но при этом я чувствовала всю боль людей в горящих городах, агонию, крики. Я рассказала об этом папе, а он указал на окно в работе «Бункер» и сказал многозначительно, что выход есть. Наверное, его он и искал. Выставка «Александр Семенцов. Болевой синдром» до 12 августа в Михайловском замке Русского музея.
