Дима Мишенин о том, как Vetements приватизирует образ Цоя, а Гоша Рубчинский — картины русских художников

Основатель арт-группы Doping-Pong Дмитрий Мишенин, чьи проекты без спроса заимствуют и в России, и за рубежом, обнаружил возможное нарушение авторских прав в последних коллекциях Vetements и Gosha Rubchinskiy. Специально для нас он написал «исследовательскую» колонку о новой судьбе образа Цоя, рейва «Восточный удар» и картин своих знакомых художников, объяснив, почему популярность современных дизайнеров безосновательна и абсурдна. Не мое собачье дело — писать о моде. Но в этот раз пройти мимо не смог — за один день произошло сразу два события, вызвавшие у меня изрядное недоумение. Смотрю на днях Instagram-stories Ольги Карпуть, владелицы московского бутика KM20, а в них — принт с Виктором Цоем на кофте. Идея, строго говоря, не нова: уже были похожие футболки от русско-бельгийской марки «Girls from Omsk», но на этот раз — не изящное изображение героя андеграунда с сигаретой и полуприкрытыми глазами, а некий кустарно-рыночный образ рок-звезды — прямо в лоб. Напомнило худи с «Титаником» от Vetements — проверяю. А точно! Это же они! Со своим узнаваемым «ларечным стилем». До этого я видел фото Ольги в кофте «Восточный удар» от Гоши Рубчинского. И тогда ради любопытства спросил у Маши Малос, идеолога «Восточного удара», брал ли Гоша разрешение на использование фрезы и названия. Маша удивилась: никаких запросов не поступало, но момент этот решила не уточнять. А тут «Лето», «Цой жив»: снова стало интересно — это пиратская франко-грузинская мода в стиле позднесоветского «Abibas» или первый согласованный с родными и близкими официальный международный релиз? Написал Саше Цою, единственному сыну лидера группы «Кино», и спросил, с его ли подачи образ отца использован в коллекции Vetements. Он ответил, что нет, и в этот момент история стала его личным делом. Но как он будет разбираться с авторскими правами, меня, разумеется, уже не касается. Мой нюх на поиск пиратства (или все же «оммажа»?) вынужденно развился в течение пары десятков лет, когда каждый сезон мне приходилось самому или с адвокатами разбираться по поводу кражи работ арт-группы Doping-Pong: крупные и малые компании в России и за рубежом использовали их для своей рекламы. Тот факт, что некоторые из них по положению и размаху превосходят Vetements и Gosha Rubchinskiy вместе взятых, для простого художника превращает это занятие в чрезвычайно выматывающий процесс. Особенно достается нашей, уже ставшей городской легендой, картине «Салют», которая когда-то официально украсила обложку журнала «Собака.ru» — ее воруют нещадно, и имя ворам легион. «Советский трэш, в который приличные люди стеснялись одеться даже «на картошку», стал дорогостоящей частью гардероба международной богемы» Демна Гвасалия напоминает мне портного-преемника советских подпольных цеховиков, которые боролись с режимом не политически, а экономически. Тех самых, которые делали в СССР поддельную Montana и поддельный Adidas. Советский народ массово и с удовольствием дефилировал в этой одежде: далеко не все могли позволить себе оригинальные вещи — разница в цене между настоящим двухсотрублевым Levi's и поддельным была существенной. Конечно, знающие модники распознавали фейк за километр: где аутентичная вязаная шапочка Adidas, а где — местного, кустарного производства. Но в избытке находились и те, кому любая англоязычная надпись сообщала об импортном происхождении вожделенной вещички. За их-то невзыскательный вкус и счет нелегальная индустрия развивалась и пышно цвела. Вот и весь феномен кооператива Vetements для меня лично — это приключенческое, наполненное романтикой с большой дороги фэнтези. Будто бы годы спустя потомки или поклонники тех самых мафиози от советской подпольной моды в память о старых-добрых, сытых, но опасных временах и своих революционных предках создали новый бренд, который поднял на знамена пиратскую тему. А советский трэш, в который приличные люди стеснялись одеться даже «на картошку», стал дорогостоящей частью гардероба международной богемы. Так сказать, ударили тем же приемом по совсем другим кошелькам. В этом плане Демна, безусловно, ещё тот артист и акционист. Сродни арт-группе «Война» и Петру Павленскому с их тягой к внедрению в искусство криминальных ритуалов. Все, что делает Демна, скорее из области концептуального искусства, а не моды. Гоша Рубчинский в этом плане попроще и больше тяготеет к мейнстрим-культуре. Если Демна — это Война со своим демонстративным посылом на три буквы всего и всех, то Гоша мне напоминает социализированных художников уровня музея «Эрарта» или ребят, получивших образование в «Фонде Про Арте». Вроде бы понимают тренды, правильно излагают мысли, преподносят все бойко и ярко, но вот смысла, увы, в их творчестве мало. Там немного взяли, у того что-то подсмотрели, у этого кусок позаимствовали — смешали, встряхнули, перекрасили, а ничего своего и нет. «Берешь что-то — упоминай или хотя бы спрашивай разрешения — дело даже не в авторских правах, а в элементарной вежливости» В подтверждение этих слов в тот же день истории с Vetements и Виктором Цоем я получил рассылку о новых коллекциях Dover Streеt Market и Гоши Рубчинского. Открываю письмо и радуюсь за своего коллегу, художника Ваню Разумова: на фоне его довольно известной картины позируют юноши в вещах от российского бренда. Думаю, класс! Вот она польза от нового фэшн-трэша для современного искусства! Сейчас увижу капсульную коллекцию художника Вани и дизайнера Гоши, который продолжил арт-коллаборации после эксперимента с наследием Тимура Новикова. Пытаюсь понять, где, собственно, информация о художнике. А нет нигде информации. Смотрю все вещи из коллекции, а там очередное копирование стиля совсем другого художника — Эрика Булатова. Снова присматриваюсь к картине — сюжет точно Ивана Разумова: отрубленная голова Статуи Свободы на Красной площади, но нарисована будто бы и не им. Техника рисования шариковой авторучкой больше напоминает работы Андрея Молодкина, живущего в Париже. «Все страньше и страньше», — вскричала Алиса. Так причем тут Иван и его образ в лукбуке? Художник тоже, я так понимаю, не в курсе. Мы с ним поболтали в чате, и оказалось, что от меня он впервые об этом услышал. Забавно! Все-таки наша «модная мода» — самая бессмысленная мода в мире, друзья. Плагиата в моде столько же, сколько и в искусстве. Ведь мода — такое же искусство, как живопись или кино. Важно, чтобы сами художники и их преданные поклонники не оставались равнодушными, поверхностными потребителями, а пробовали разобраться в корнях — что откуда растет. Если бы в обоих случаях правообладатели сказали «да, Дима, это я решил сделать проект с Демной» или «да, это мы с Гошей вместе придумали», этого текста не было бы. Ведь это так просто: берешь что-то — упоминай или хотя бы спрашивай разрешения — дело даже не в авторских правах, а в элементарной вежливости. Не знаю, как у современных прогрессивных творцов, но среди традиционных художников она еще существует. Фото: vogue.com