Труд не в моде? Сегодня позабыли о воспетых в СССР ударниках
Искусство – часть идеологии Светлана Фролова, корреспондент «АиФ-Новосибирск»: Главным героем ваших картин во времена СССР был человек труда. Сейчас что-то изменилось? Михаил Омбыш-Кузнецов: Я думаю, что тема эта далеко не исчерпана. Правда, в последних индустриальных полотнах человек не всегда главный, иногда он на втором плане, главное – это ситуация, результат труда. Появились и другие темы: спорт, картины о молодёжи, знаковые композиции, картины о Китае, в котором я побывал несколько раз на художественных форумах. Однажды мой хороший знакомый Владимир Степанов поинтересовался: почему герои произведений всегда были лицом к зрителю, а теперь чаще спиной? Я как-то об этом не очень задумывался – возможно, появился какой-то иной смысл, да и, пожалуй, время героев кончилось – нет личностного подхода к труду. В советское время героизм рождался на ударных комсомольских стройках. Пресса настраивала на оптимизм, замечательных тружеников замечали, воздавали им должное, рапортовали о победах. Сейчас всё больше информации о негативе. Светлана Фролова: Может быть, тогда у рабочих было больше уверенности в своих силах, потому что государство защищало население? Может, поэтому они и трудились так самоотверженно? – Возможно. То, что я точно знаю: к художникам относились хорошо, мы были востребованы – потому что искусство было частью идеологии. Скажем, лечу я на север в творческую командировку. Мой главный документ – письмо секретаря Союза художников СССР Таира Салахова с просьбой поддержать молодого художника в сборе творческого материала. И помогало. В кассе аэропорта – очередь. Люди неделю уже сидят в ожидании. Подхожу к кассе. Прочитав письмо, кассир из какой-то брони находит мне билет. Это уважение к художнику, творчеству. Сейчас такого нет. Или – работаешь в мастерской над картиной, нужны модели. Выходишь на улицу, находишь подходящий типаж, и никто не отказывается. А теперь – попробуй предложи... Даже если я назову все свои регалии, первый вопрос: «Сколько это будет стоить?» Раньше таких вопросов не было. Помню, пишу картину про строителей метро. Прошёл всю стройку под землёй, познакомился с метростроевцами. После смены они приходили ко мне в мастерскую позировать, а это тоже непростая работа. Никто денег не просил. Чаю попьём, пообщаемся, и все довольны. Другое было время, понимание, отношение. Поэтому, когда сейчас начинают говорить, что в советские времена художникам жилось плохо, считаю, что это враньё. К тому же были государственные закупки и заказы. К примеру, замечательного новосибирского художника Николая Грицюка партийные товарищи резко критиковали за формализм. Особенно после того, как сибирского абстракциониста отметил «Голос Америки», что было сродни оскорблению. А он делал свои шедевры, выставлялся на выставках, гулял с собачкой, принимал в своей мастерской известных людей со всего Союза. После его смерти в Новосибирском художественном музее осталось более 60 произведений, в Новокузнецком – более 20, а также в Третьяковке и Русском музее. Причём произведения приобретались. А теперь музеи берут художников за горло после каждой выставки. Их руководство просит: «Подари!» И мастера дарят – потому что жить и работать хочется. Получается, что сегодня не музей поддерживает творческого человека, а наоборот. А ведь художник сам оплачивает свою мастерскую, материалы, творческие поездки. У меня, несмотря на звания, в НГХМ хранится порядка 20 работ. Так есть ли свобода? – То есть вам лично советская власть не мешала? – Свобода у тебя внутри, твоё состояние в сложившихся обстоятельствах. Советская власть меня поддерживала, давала возможность творить. Иногда била, но не очень. От этого я, наверное, становился только крепче. Надо разделить творчество и работу за деньги. Я тоже писал картины о Ленине для дворцов культуры. Это был приличный по тем временам заработок. Например, сделав двухметровую картину «Ленин с крестьянами», я мог с семьёй отлично провести лето на Чёрном море, да ещё привезти домой продукты, которые в Новосибирске были в дефиците. По сути, Ленин был наш кормилец: многие художники писали к праздникам портреты вождей, плакаты – это был наш социальный заказ. Но никто не обязывал нас это делать. Картины проходили через художественный совет, поэтому каждый нёс личную ответственность. Мне сейчас было бы интересно собрать эти заказные работы и посмотреть, а может быть, и на выставках показать. Кстати, мы хорошо относились к государству и в 70-е, и в 80-е годы. Когда меня отправляли в заграничные творческие командировки (в которые попадали далеко не все), то за плечами я чувствовал силу и мощь государства. И очень гордился тем, что я из СССР. – А сейчас вроде бы свобода, а гордость за страну поубавилась. – Неважно, что мы стали жить заметно лучше. Апельсины можно купить везде, машины – чуть ли не у каждого. Но и тогда мы не чувствовали себя бедными, обиженными. Возвращаешься из Москвы или Нью-Йорка в Новосибирск и замечаешь, что город-то серый, не очень красивый. Но всё равно что-то держит, притягивает – это всё-таки родной дом, здесь близкие люди. Мне никогда не хотелось уехать навсегда из Новосибирска. Предлагали остаться в Америке, в Германии. Там даже на улице можно было продать этюды: люди подходят, торгуются. У нас же, скорее, подойдут, раскритикуют, скажут всё, что о тебе думают. Есть какое-то напряжение. Доброта куда-то ушла. Все сами по себе. Но у меня здесь замечательная мастерская, родной дом, мои темы и замыслы. – Что же произошло? Вроде бы сейчас живём в XXI веке. Том самом веке, который когда-то мыслился пространством свободы, творчества и личностного развития человека... – А всё очень просто: поменялись приоритеты. Денежки всё сломали. Просто в советское время рубль был, а купить нечего. А теперь можно купить всё, но у многих не хватает средств. Но в принципе меня никогда особо не волновала эта тема и стоимость моих картин. Главное, чтобы они были востребованы. Договорились с заказчиком о какой-то сумме (хотя знаю, что по расценкам это значительно дороже) – работаю. Главное, чтобы карман не был пуст. Нет у меня трепета перед этими бумажками, как и перед олигархами. Они ведь тоже пашут, хотя работа у них опасная: могут посадить или, того хуже, отстрелять. – Народ в СССР жил моральными принципами? – Конечно. А сейчас в центре – деньги. Не был народ готов к экономическим перепадам. Мы не знали ничего про ваучеры. А вот чубайсы за счёт них выросли. А свобода? Она у каждого своя, как и ответственность.
