Мы не знаем, на что способен наш голос – Алина Таффман

Джазовая певица, музыкальный педагог, участница шоу «Голос» Алина Таффман хорошо известна в музыкальных кругах Москвы и Санкт-Петербурга. Столичная гостья рассказала корреспонденту «АиФ в Омске» о том, как сейчас можно стать звездой, почему человек не может слышать свой голос и чем её привлекает Омск. Джаз навсегда Светлана Казанцева, АиФ в Омске: Алина, как вы пришли в музыку и каким образом в вашей жизни появился джаз? Алина Таффман: Я выросла в Новосибирске, там же окончила музыкальное училище и до определённого времени работала в этом городе. Затем уехала в Санкт-Петербург учиться в университете культуры на джазовом факультете, там мне предложили педагогическую и исполнительскую работу. С тех пор живу в Питере. Мои родители к музыке имеют непосредственное отношение. Можно сказать, что я династийный музыкант. Папа Александр Дмитриевич Тархов был руководителем эстрадной программы Новосибирской филармонии. Всё, что делалось в эстрадном направлении в Новосибирске, это во многом его заслуга. Свой первый сценический опыт я получила в его бэнде, мне было тогда четыре года. Папа делал очень хорошие аранжировки. У нас дома были музыкальные инструменты: гитара, которой папа очень хорошо владел, фортепиано и баян. С помощью трёх инструментов он выверял аранжировки, расписывал партитуры, и мы с братом всё это слышали и слушали, обсуждали. Нас никто специально не учил, мы просто росли в этой среде. – У вас очень необычный низкий голос. Он такой от природы? – Да, такой голос мне дан природой. У меня большой диапазон с детства, от папы передался очень хороший гармонический слух, дополнительно навык постоянной аранжировки – всё это сыграло так, что в шесть лет я поступила в музыкальную школу и сразу стала основным альтом в составе хора. Сейчас это тоже даёт свои преимущества, так как очень часто на концертах возникают ситуации, когда нужно сделать импровизацию бэк-вокала. Я могу не знать слов песни, но, уловив гармонию, быстро подстроюсь. МЕНЯ СЧИТАЮТ УНИВЕРСАЛЬНЫМ ИСПОЛНИТЕЛЕМ. – Имея большой голосовой диапазон, вы можете исполнять практически всё? – Ни в коем случае. Например, для легкой поп-музыки мой голос тяжеловат, неповоротлив. И если вдруг мне приходится исполнять какую-то попсовую песенку, мне приходится использовать пародийные элементы. Но меня считают достаточно универсальным исполнителем – это может быть и свинг 30-х годов, фанк и соул, акустический блюз. – Что любите исполнять? – Мне очень нравится блюз, причём архаичный, рождённый в конце 19 века. Из него вырос весь современный блюз и джаз. Люблю пробовать себя в разных стилях – и рок, и этника, и даже современный романс. Главное для меня в работе над репертуаром – выразительная мелодия, интересная гармония и отсутствие шаблона, пошлости. Музыка и дети – С какого возраста можно начать обучать детей музыке? – Как развивающие занятия и погружение в среду – можно и с первого года жизни. Я знаю многих педагогов, которые занимаются ранним музыкальным развитием с одного или двух лет. Как правило, это групповые занятия по 25-30 минут для родителей с детьми, где разучиваются развивающие песенки, под музыку проводится ритмизация тела малыша, пробуются и осваиваются шумовые инструменты. В три-четыре года можно уже выявить интерес ребёнка к определенному инструменту – меня, например, невозможно было вытащить из-за фортепиано, а моя дочь, часто находясь в эстрадной студии, влюбилась в ... ударную установку, и с трёх лет занимается на барабанах. Нам очень повезло с педагогом – он проводит обучение как погружение в процесс музицирования. Занятие проходит в студии, где есть не только ударная установка, но и гитары, фортепиано, целый набор перкуссионных инструментов. Ученик не просто выполняет упражнение на барабанах, а является «ритмической основой» музыкальной композиции – пусть пока на минуту или полторы. Наш преподаватель не ставит оценок за выполненное упражнение, главным критерием является то, получилось ли сыграть музыку или что-то пошло не так, и музыка ускользнула... Конечно, это только подготовка к обучению, но уже заложено главное – ознакомление с разными видами инструментов, их звучанием разными способами, формирование интереса к музицированию, к процессу создания музыки. Ну а с пяти-шести лет можно смело приступать к музыкальному образованию, желательно включающему несколько предметов, как в музыкальной школе или студии. – Есть какие-то щадящие методики обучения? Я помню из детства рассказы подруг о злом учителе музыки, который бил линейкой по рукам из-за плохой техники музицирования... – Сейчас очень много различных методик. Целые вокальные и инструментальные западные школы стали доступны благодаря Интернету и глобализации художественно-педагогического пространства. Можно даже дома, по видеошколе, освоить интересные техники исполнения. Мне очень нравится идея «школы элементарного музицирования» немецкого композитора и педагога Карла Орфа. Она принципиально отличается от элитарной программы детской музыкальной школы, которая направлена всё же на профессиональное обучение игры на инструменте, тем, что доступна каждому ребёнку вне зависимости от его музыкальной одаренности; раскрывает и формирует его интерес к музыкально-звуковым процессам и формирует музыкально-личностную культуру подрастающего поколения. – Что нужно знать и о чём помнить родителям, если они отдают своего ребёнка в музыкальную школу? – Самое главное: музыка - не спорт! Здесь результат – это не пресловутое «быстрее, выше, сильнее», а творческая и эмоциональная составляющие. Педагоги, за ними и родители, иногда ставят технику исполнения на первое место, отодвигая главные вопросы – о чём и зачем юный музыкант исполняет произведение. Часто, сидя в жюри на вокальных конкурсах, сталкиваюсь с тем, что родители не для развития ребенка стараются, а тешат дипломами собственное самолюбие. Именно этого нужно избегать, всегда в первую очередь наблюдать за интересом и мотивацией ребенка. Хочет ли он освоить именно такой инструмент? Какой именно и почему? Интересно ли с этим педагогом? Если нет – менять, искать, найти своего! Если экзамен или конкурс – обсудить, готов ли, не страшно ли. Какие сильные и слабые стороны программы сейчас, что можно доработать, доделать, а что уже приносит удовольствие при исполнении. – Как помочь ребёнку преодолеть страх публичного выступления на сцене? – Здесь есть несколько возрастных моментов – в дошкольном периоде, например можно играть «в сцену». Это может быть домашний концерт, театр, даже конкурс с призами каждому участнику. И никакой критики и оценки! С более старшими можно применять аудио- и видеозапись репетиций, обсуждая с ребёнком, что ему понравилось в собственном исполнении, что можно оставить как освоенный приём, какие элементы были не очень убедительными с музыкальной точки зрения и как это исправить. Так дети перестают бояться экзаменационных комиссий и жюри – они знают, что оценки основаны на подобных вопросах и ответах. Почаще бывать на выступлениях ребенка, улыбаться и аплодировать от души, но не привлекая к себе внимания – лучше всего в дальнем ряду. И конечно, всегда досады и обиды от не очень удачных выступлений оставлять при себе! Ребёнок должен знать, что сцена – это праздник, а за кулисами или в зале его ждет ваша безусловная поддержка. Вокальный продюсер – Помимо исполнительской деятельности вы ещё и преподаёте вокал. Чему учите в своей школе голоса? Из чего складывается ваша работа со студентами? – В своё время я получила хороший опыт. Родная сестра отца, Ольга Дмитриевна Тархова, в 1982 году в Новосибирске создала свою хоровую студию, с которой я принимала участие в концертах, мы часто выезжали на гастроли. И бывали ситуации, когда требовалось моментальное разучить партитуру и влиться в музыкальное произведение - красиво и качественно. Планка профессионального мастерства была очень высокой. И в своей работе я тоже её держу. Разучивая партитуру со своими музыкантами или студентами, я предъявляю ко всем высокий уровень требований, но и исполнение всегда точно и профессионально интересно. Есть ещё один строгий критерий – это стилевое мышление, то есть умение слышать стилями, отличать их один от другого как в классической музыке, так и в джазовой и эстрадной. И этот критерий обязательно входит в мою работу как специалиста – исполнителя, педагога и вокального продюсера. Необходимо иметь видение, что ты будешь представлять собой как исполнитель, в каком направлении хочешь развиваться. Органика голоса, органика стиля ведёт за собой все голосовые техники, движение тела, а также необходимый минимальный жест. Я всегда своих студентов учу тому, чтобы они ни в коем случае не изображали ни голос, ни образ. Пока голос от пятки и до макушки не станет твоим существом, не станет твоим телесным инструментом, чтобы организм звучал как несколько абсолютно точно настроенных струн, до тех пор не имеет смысла жестикулировать, показывать мимикой, изображать из себя непонятно кого. Мы и так видим слишком много фальшивых картинок, начиная с телевидения и ютуба, и заканчивая тем, что каждый из нас вынужден носить маску социально одобренного типажа. Ко мне приходят студенты в достаточно взрослом возрасте – в 15-17 лет, чей голос уже прошёл мутационные изменения или ещё проходит, и которым нужен педагог, чтобы провести по пути становления очень бережно. Недаром в своей школе Natural Voice мы занимаемся развитием натурального, настоящего голоса, который звучит именно во всём теле и настроен психофизиологически правильно. – Вы ставите голос своим подопечным? – Не ставим, а развиваем природу каждого голоса, ориентируясь на его уникальность. Человеческий голос звучит по определённым законам – законам физики, психофизиологии и акустики. Если ты их нарушаешь или что-то представляешь не так, что-то делаешь не так со своим голосом, конечно, восприниматься он будет неадекватно. Чтобы голос зазвучал, нужно настроив все своё тело, сбалансировать все показатели: дыхание, резонирование, посыл звука, артикуляцию и др. – Вы нивелируете те зажимы, которые есть в теле и голове, чтобы голос зазвучал? – Да. Блокировки в голове нужно убирать в первую очередь. Мы ведь звук своего голоса представляем совсем иначе. Человек, как правило, не узнаёт свой голос, записанный на аудионоситель. – Безголосых людей много? – Я бы сказала, что это не безголосие, а незнание своей природы. Мы не можем сделать двух вещей: укусить собственный локоть и услышать собственный голос так, как он звучит в пространстве. Это невозможно по природе. Поэтому мы не знаем, на что способны наши голоса. 85% людей даже говорят не своим голосом. ЧЕЛОВЕК НЕ СПОСОБЕН СЛЫШАТЬ СВОЙ ГОЛОС. – Человек вообще не говорит голосом, данным от природы? – В возрасте от рождения до двух лет звучит тот голос, который нам дан. Но связки ещё очень тонкие, короткие. Потом, когда они начинают расти и представлять тот аппарат, которым мы будем владеть, мы копируем звучание окружающих нас людей – учимся говорить, читать, и подстраиваемся под социальную среду, зачастую под то, что из нас хотят видеть и слышать. В процессе межличностного общения мы часто работаем голосом в социальном типировании - те 85%, как правило, хотят быть в определённом социальном образе и статусе. Эстрада и шоу «Голос» – Наша эстрада ушла от голоса как главного элемента на сцене. В тренде микс из музыки, танца, спецэффектов, а голос остаётся на периферии. Что происходит с современной эстрадой? – Когда ко мне приходят студенты, то первый вопрос, который я им задаю, звучит так: «Кем ты хочешь быть в музыке?» И если студент даёт мне ответ, что я хочет стать звездой и заработать много денег, я говорю, что он пришёл не по адресу. Для того, чтобы стать звездой, нужно взять много денег и поехать в Москву, где из человека звезду быстро сделают. И здесь необязательно наличие голоса, не надо уметь петь, не надо знать ноты. Там другие технологии: делается образ, визуальная картинка, а в студиях звукозаписи творят чудеса. Это путь шоу-бизнеса. Советская эстрада шла по пути музыкальности. Это были голоса, которые именно интонационным, звуковым путём достигали уха и сердца слушателей. Шоу же больше касается визуалов. Они могут не всё услышать, но им важно, чтобы шло зрелище. – На российской эстраде остались хорошие голоса? – Чтобы послушать голоса, теперь люди ходят в музыкальные театры на оперы, оперетты, мюзиклы. Здорово, что мюзиклы озвучиваются настоящими голосами – людьми, которые одновременно умеют и делать шоу, и петь. И пусть их голоса подзвучены микрофонами, у них нет задачи акустически озвучить большой театральный зал, как это принято в опере, но это живые голоса, оснащенные прекрасной вокальной техникой, за которыми мы бы раньше шли на эстраду, а теперь ходим в музыкальный театр. – В 2016 году у вас был опыт участия в проекте «Голос». Можете поделиться впечатлениями от этого проекта? Какой опыт вы приобрели? – Это был сезон 2016-2017 года. Меня подготовили к кастингу великолепные специалисты, я прошла отбор, но осталось неудовольствие от своего собственного настроя. Я, чтобы не растерять силы, была довольно замкнутой, этакой вещью в себе. В результате выступила профессионально, но и только. Куража не было. С тех пор я никогда больше я не настраиваюсь на полную закрытость, на капсулирование энергии – в моём случае это не работает. А для проекта «Голос» я оказалась полным неформатом. – «Голосу» нужен формат? – Им нужна типизация. Более того, типизация прописана во франшизе проекта. И редакция шоу «Голос» отталкивается от амплуа: лирическая героиня, лирический герой, субреточные персонажи, фрик. И если меня брать как фрика, то с одной стороны я обладаю низким голосом и жесткой харизмой, а с другой – я маленькая худенькая блондинка. То есть я для шоу «Голос» самый неформатный неформат, полный разрыв шаблона. В театрально-эстрадном варианте мой неформат приветствуется, это нетипично, а потому интересно. Ведь то, что включает в себя загадку, интригу, всегда будет цеплять зрителя. «От джаза до рока» – Вы планируете привезти в Омск джазовый проект. Что это будет? – Я бы хотела, чтобы в Сибири прозвучала программа, которую мы создали с Алексеем Смирновым, лидером группы «Кафе» и потрясающим гитаристом. Программа называется «От джаза до рока», где акустические версии всеми известных джазовых стандартов, а также рок-н-роллов и рок-хитов превращаются в игру под названием «Угадай мелодию с трёх нот». И их действительно не всегда угадаешь, поскольку умение Алексея обыграть композицию в другом, совсем непривычном стиле и моя игра голосом в разных регистрах, а также любовь к импровизации создают впечатление «Магии Музыки», совершающейся здесь и сейчас, на глазах у зрителя и с его участием.