Вожди-колдуны и голоса из холодильника. Во что верят жители Северной Кореи

Северная Корея — это разруха, голод и диктатура, а Южная — рай с «Самсунгом», кей-попом и демократией. Примерно так рассуждают люди, воспитанные на антикимовской пропаганде. Между тем реальность куда сложнее и интереснее.

Специально для «Ленты.ру» известный российский кореист Константин Асмолов написал цикл статей об истории Корейского полуострова и двух государств, бывших некогда одним целым.

В прошлый раз мы рассказывали, как южнокорейский президент Пак Чон Хи впал в безумие, стал жестоким диктатором и погиб от пули собственного охранника. В этот раз речь пойдет о том, как Северная Корея превратилась в «страну двух Кимов», выстроив образцовый, ужасный и в чем-то комичный культ своих вождей.

«100 процентов участвовали, 100 процентов проголосовали за», — так 8 октября 1962 года в Северной Корее закончились выборы, впервые подтвердившие власть Ким Ир Сена. С тех пор такая формула полной и безоговорочной поддержки действующей власти стала в КНДР нормой.

Пока в Южной Корее Третья и Четвертая республики развивали экономику страны и ее политическую систему, север постепенно погружался в стагнацию, приближаясь к модели идеальной антиутопии. Но она являла собой не столько ужасное будущее, сколько возвращение к традиционному прошлому.

Дистанцировавшись от Советского Союза и ликвидировав внутреннюю оппозицию, Ким Ир Сен получил возможность управлять страной, опираясь на собственные силы и возможности. Идея такой опоры получила название «чучхе» (주체 дословно переводится примерно как хозяин себя самого, или самобытность).

Считается, что Ким Ир Сен впервые произнес слово «чучхе» 28 декабря 1955 года, когда заговорил о необходимости «искоренения догматизма и формализма в идеологической работе и установлении чучхе»: «Хотя некоторые утверждают, что лучшим путем является советский или китайский, неужели мы не достигли того момента, при котором мы можем создать наш собственный путь (чучхе)?»

Свое философское наполнение и внутреннюю логику концепция чучхе начала обретать несколько позже. Оставаясь в общем националистической идеологией «опоры на собственные силы», чучхе постепенно дрейфовало в сторону отхода от коммунистических принципов. Если раньше чучхе рассматривалось как прямое продолжение идей Маркса, Энгельса, Ленина и Сталина, то теперь его трактуют как продолжение корейской традиционной мысли.

Примерно со второй половины 1960-х годов был взят курс на укоренение чучхе во всех сферах политической и общественной жизни, и полный отказ от влияния конкурирующих идеологий. В те годы даже за чтение газеты «Правда» северокореец мог попасть в тюрьму, а по сведениям российского исследователя Андрея Ланькова общение «неподготовленного» северокорейца с советскими инженерами могло закончиться репрессиями как для самого контактера, так и для его семьи. Со временем идея чучхе стала альфой и омегой северокорейского общества, что не могло не сказаться на авторитете ее автора. К первой половине 1970-х культ личности Ким Ир Сена обошел по размаху и помпе культы Сталина и Мао.

К периоду становления идей чучхе относится и комплекс мер по формальной стратификации общества, разбивки его на четко очерченные слои. Согласно принятому в конце февраля 1964 года на восьмом пленуме ЦК Трудовой партии Кореи (ТПК) Четвертого созыва и действующему до сих пор постановлению «О дальнейшем усилении работы с различными слоями и группами населения», все население КНДР было разделено на 51 категорию, которые образуют три слоя: «основной», «колеблющийся» и «враждебный». От категории формально зависит поступление на работу или учебу, возможность жить в Пхеньяне и других престижных городах, уровень жизни и многое другое, включая уровень наказания в случае совершения преступления.

Одновременно началось насаждение коллективистского поведения, легко позволяющее вычислить «подозрительных» людей. С начала 1960-х и до начала 1990-х среднестатистический житель КНДР проводил на различного рода собраниях 2-3 часа ежедневно. Да и сегодня обработка ведется не только на работе, но и по месту жительства, где существуют так называемые «народные группы» (인민반, инминбан), объединяющие соседей по кварталу или подъезду многоквартирного дома.

Члены «народной группы» много и активно занимаются совместной деятельностью, будь то политзанятия, совместная уборка прилегающей территории или участие в иных хозяйственных работах. Староста группы как бы совмещает в себе функции участкового и управдома, имеет дубликаты ключей от всех подопечных квартир и право войти в любую из них, а гости, желающие остаться на ночь, должны получить его разрешение. При таком акценте на групповую работу любое подозрительное поведение сразу становится заметным.

В 1972 году Ким Ир Сену исполнилось 60 лет, и этот его юбилей был отпразднован с особенной помпой, обозначив выход культа его личности на очередной виток. Тогда были, в частности, построены стадион имени Ким Ир Сена, Триумфальная арка в честь антияпонских партизан и Монумент идей чучхе.

В этом же году была принята новая конституция страны, согласно которой Ким стал президентом КНДР, обладающим всей полнотой власти. Кроме того, из Конституции были убраны ссылки на влияние Советского Союза или его помощь в образовании страны; закреплена особая корейская сущность построенного социализма, в том числе — то, что власть в КНДР принадлежит рабочим, крестьянам, солдатам и трудовой интеллигенции. Указывалось, что КНДР руководствуется идеями чучхе, которые являются творческим применением марксизма-ленинизма к реалиям страны.

С другой стороны, столицей страны был объявлен не Сеул, как это было ранее, а Пхеньян. Это достаточно важно, так как пока Южная Корея считает сферой своей юрисдикции весь полуостров, и с точки зрения Конституции и Закона о национальной безопасности КНДР является не страной, а «антигосударственной организацией».

15 апреля 1974 года день рождения Ким Ир Сена стал основным национальным праздником. В том же году к великому вождю добавился любимый руководитель — Ким Чен Ир. У Кима старшего, который достаточно рано погрузился в политико-административную работу, не было времени для воспитания сына, и юный Ким учился в учебном заведении, аналогичном нашему суворовскому училищу. Нам не очень много известно о том, каким Ким Чен Ир был школьником, так как официальная историография, конечно, делает из него образец, однако похоже на то, что он действительно был достаточно живым и умным ребенком.

Поступив в 1960 году в Университет имени своего отца, Ким Чен Ир изучал там политэкономию (тема диплома: «Роль уезда в социалистическом строительстве»). Юноша не чурался народа и старался вникать в детали, что впоследствии породило примечательные легенды наподобие «Возбуждение девушки-станочницы. Ким Чен Ир находит точку смазки». Ничего пошлого в ней нет: просто оказавшийся на производственной практике Ким обратил внимание на то, что какая-то деталь ткацкого станка движется слишком медленно, и (видимо, не поленившись прочитать инструкцию) нашел на ней пропущенную точку смазки, чем привел девушку-работницу, которая до того была уверена в том, что досконально знает свой станок, «в экстаз».

После окончания института Ким Чен Ир стал инструктором в отделе агитации и пропаганды ЦК Трудовой партии Кореи, но тогда еще ничто не говорило о том, что Ким Чен Ир — будущий наследник. Во-первых, в это время в Политбюро сидел младший брат Ким Ир Сена — Ким Ён Чжу. Во-вторых, в 1963 году у Ким Чен Ира появилась мачеха — Ким Сон Э.

Тем не менее, именно Ким Чен Ир оказался преемником вождя. В середине 1970-х он начал практиковать «руководство на месте» различными сферами производства, в 1973-1974 годах появились первые песни, в которых его называли «центром партии». Для того, чтобы расчистить ему путь и заранее сформировать его будущее окружение, из молодых партийных работников организовали так называемые «группы трех революций», представители которых направлялись на места для внедрения на местах новой техники и методов работы, а также — борьбы с «консерватизмом, бюрократизмом и ориентацией на опыт старых кадров». Таким образом, создавалась новая кадровая прослойка, призванная стать опорой Ким Чен Ира как лидера «молодых».

Как только Ким Чен Ира объявили правопреемником Ким Ир Сена, он активно занялся «грандиозным социалистическим строительством» — это можно рассматривать как желание выйти из тени отца и заработать свой собственный авторитет лидера. К мероприятиям, проводимым по инициативе Ким Чен Ира, можно отнести «преобразование всего общества на основе идей чучхе» (корректнее было бы сказать «чучхейскую идеологизацию» всего общества), следствием чего стали появление в стране музеев Ким Ир Сена и окончательная структуризация культа его личности.

Ким Чен Иру приписывают пересмотр курса политэкономии в Университете Ким Ир Сена; формализацию кимирсенизма как учения; введение автоматов в промышленное производство; строительство системы ирригации на реке Амноккан и первых многоквартирных микрорайонов в Пхеньяне; внедрение четырехкилометрового конвейера от шахты в городе Ыннюль до Желтого моря; авторство шести художественных фильмов и мюзиклов в жанре «революционная опера». Введение в 1972 году системы значков с портретом вождя, ношение которых вне дома обязательно, — тоже инициатива Ким Чен Ира.

Интересно, что еще в 1970 году вышедший в Пхеньяне «Политический словарь» критиковал передачу власти по наследству как пережиток феодального строя. Однако позднее Ким Ир Сен стал считать, что Советский Союз превратился в сверхдержаву именно потому, что Ленин выбрал себе достойного преемника, но начал слабеть с того момента, когда на смену Сталину пришел Хрущев.

Окончательно возведя сына в ранг наследника в 1980 году на VI съезде ТПК, Ким Ир Сен решил очень важную для тоталитарной системы проблему преемника — ибо в обычном авторитарном государстве, где правитель является де-факто несменяемым лицом, в процессе передачи власти заложена мина. Пока правитель жив, он, безусловно, убирает с политической арены всех тех, кто мог бы стать ему альтернативой. В результате такого «естественного отбора» после его смерти остается несколько «равных», среди которых нет «первого». Не имея в своей среде явного лидера, эти «равные» начинают борьбу за власть, которая нередко приводит к полному или частичному развенчанию культа личности по советскому или китайскому образцу и снижению легитимности власти.

Насколько младший Ким был достойным преемником старшего? На этот счет существует несколько мнений. Довольно много специалистов (как советских, так и западных) проецировали на этот «тандем» модель «хорошего царя и плохих бояр», списывая все последующие неудачи севера на ошибки Ким Чен Ира, продиктованные то ли молодостью, то ли особенностями его личности.

Как бы то ни было, уже в 1985 году Ким Ир Сен заявлял, что он (со слов заместителя министра иностранных дел СССР Михаила Капицы) «занимается проблемами стратегического характера, пишет воспоминания», а повседневными делами ведает Ким Чен Ир. Это могло быть связано с ухудшением его здоровья: как раз начиная с 1984-1985 годов (по просьбе Ким Чен Ира, которую он приватно высказал Капице) Ким Ир Сена осматривали советские врачи.

Централизация страны вокруг образа вождя сочеталась в Северной Корее с его мифологизацией. Большая часть подобных историй официально называется «легендами», которые жители угнетенной Кореи рассказывали о великом и могучем партизанском командире, однако подвергать их скептическому анализу не рекомендуется. Ким наделяется в них сверхъестественными способностями, отчасти похожими на способности буддийских монахов или даосских мудрецов.

Он одновременно присутствует в нескольких местах, устрашает противника одним своим видом, летает на облаках, добывает из ничего четыре тысячи комплектов военной формы (видимо, советской?) и даже может, написав нечто на листке бумаги и бросив этот листок в реку, превратить его в мост, по которому партизаны переправляются через бурный поток. Когда же по мосту пытаются пройти японцы, он снова превращается в листок бумаги, и враги тонут. Впрочем, часто такого рода гипертрофированные рассказы это скорее деталь антикимовской пропаганды, да и силой верить в этой не заставляют.

Но северокорейские биографы обоих Кимов часто доходили до смешного в стремлении показать, как вожди были близки к народу: например, есть рассказ, как Ким Ир Сен продирался по трясине, чтобы осмотреть новый способ посадки риса. Или как Ким Чен Ир во время инспекции завода по производству промышленных холодильных камер вошел в одну из них и, «невзирая на лютый мороз, продолжал давать бесценные руководящие указания прямо из холодильника». Куда интереснее чучхейский догмат о том, что у человека есть «два тела» — физическое, которое он получает от родителей, и социально-политическое, которое он получает от вождя.

Каждый из вождей имел набор почетных титулов, слишком многочисленных, чтобы упоминать их все. Например, Ким Ир Сен — Великий Вождь, Солнце народа, Непобедимый стальной полководец, Маршал-отец (Папа-маршал — для детской аудитории), Величайший герой ХХ столетия, Выдающийся руководитель международного коммунистического революционного движения. Ким Чен Ир — Дорогой Руководитель, Продолжатель великого чучхейского революционного дела, Центр партии и Любимый Руководитель.

Последний титул употреблялся, когда Ким Ир Сен был еще жив. После его смерти Ким Чен Ира стали называть Великим Руководителем или Полководцем, оставив звание «Великого Вождя» его отцу. Впрочем, до «Титана среди титанов» (румынский диктатор Николае Чаушеску), «великого дуба национальной славы» (он же), «могучего леопарда, оплодотворяющего нацию» (приписывается диктатору Конго Мобуту Сесе Секо), или «видя его, враги четырех стран света со страху писаются» (император Эфиопии Хайле Селассие, также известный как РасТафари), Кимам все-таки далеко.

И не забудем значки с портретом Ким Ир Сена, которые были и остаются непременной деталью костюма северокорейца. Значков этих существует несколько типов (ранее они соотносились с рангом, сейчас уже нет), а потеря такого значка влечет за собой комплекс наказаний, примерно равнозначный потере партбилета членом КПСС. Ношение значка «на отлете» — максимальный признак фронды, который могут себе позволить северокорейские «неформалы».

Как минимум до начала 90-х годов все имена вождей, цитаты из них и даже обыкновенные высказывания Ким Ир Сена выделялись в письменных текстах жирным шрифтом, а фразы, которые он ронял по какому-то поводу, высекались на мраморных стелах, устанавливаемых там, где это произошло. Среди них попадаются и такие: «Ах, какие красивые горы!» или «Здесь надо бы построить коровник».

Школьный курс «история революционной деятельности товарища Ким Ир Сена» занимает гораздо большее количество часов и имеет гораздо большую важность, чем советский блок общественных наук. Правда, биография вождя переписывалась несколько раз, — если в 70-е оттуда вымарали все упоминания об участии в освобождении страны Советской армии (ее место заняли «антияпонские партизаны») или советской помощи, то вышедшая в 90-е его автобиография стала более реалистичной, там даже упоминается, что в сороковые годы Ким периодически посещал СССР.

Естественно, культ сочетался с жесткой антирелигиозной пропагандой, и на определенном этапе удалось искоренить даже многие бытовые суеверия. Буддизму досталось меньше, христианству больше, ибо на фоне Корейской войны и ее последствий достаточное число северокорейских христиан действительно оказалось в «пятой колонне», на что власть не могла не отреагировать.

Приблизительно к 1980-м годам Северная Корея стала своего рода «идеальной антиутопией», созданной, в отличие от антиутопий Оруэлла или Хаксли, без каких-либо технических приспособлений вроде телескринов или полиции мысли. Если же отбросить юмор, данные годы характерны, с одной стороны, окончательным формированием культа Кима-отца и Кима-сына, а с другой — явным трендом на спад и застой.

То, за что репрессировали, хорошо иллюстрируется простым примером. 17 апреля 1980 года вышло распоряжение «о точном ведении дел о загрязнении партийных билетов и часов с выгравированным на них именем вождя», согласно которому данные преступления предписано считать общеуголовными, а не политическими.

Еще в марте 1970 года Ким Чен Ир указывал, что работникам госбезопасности «не следует питать иллюзий в отношении никого из руководящих кадров, они должны мыслить и действовать только согласно указаниям товарища Ким Ир Сена, политике партии, вне зависимости от того, кто и что скажет».

Таким образом официально подчеркивалось, что указания вождя стоят выше законов государства, и попытка подорвать власть вождя или доверие народа к нему приравнивается к заговору со всеми вытекающими из этого последствиями. Европейцу такое странно, однако, учитывая дальневосточный примат идеологии, покушение на духовные основы режима воспринималось как не меньшая угроза, чем покушение на власть в физическом смысле.

С 1987 года в общество начали активно внедрять миф о том, что Ким Чен Ир родился в секретном лагере на горе Пэкту, создав легенду о том, как в трехлетнем возрасте он воодушевил партизан на решающую атаку, «одной рукой держа пистолет, а другой вцепившись в гриву коня». Тем не менее до 1992-1993 года статуй Ким Чен Ира еще не было, портреты его висели только в частных домах, а изучение истории его жизни не являлось обязательным и всеобщим.

При этом страна как-то продолжала функционировать — впрочем, не без вливаний со стороны Советского Союза, усилия которого подрывались идеями Кимов вроде передачи управления предприятий под управление партийным работникам. Об этом — в следующих текстах.