«Нас можно назвать тульским шато» Как россияне создали один из самых северных виноградников в мире

Семья Кулаковых построила в Тульской области один из самых северных виноградников, где опытным путем пытаются растить экзотичные для средней полосы России сорта. Здесь же они ставят опыты в виноделии, перерабатывая ягоды 28 сортов. Глава семейства Алексей Кулаков рассказал «Ленте.ру» о первом и единственном в своем роде «тульском шато», посмотреть на которое едут люди со всей страны.

«Лента.ру»: Почему вы выбрали именно это место для виноградника?

Кулаков: Был большой выбор, а конкретно к этому месту просто прилип душой. Выбрал его по наитию. Могу сказать, что выбирать место под виноградник надо совершенно по-другому, но это стало ясно уже спустя пару лет. Виноград требует свою характеристику земли, определенные особенности микроклимата, уклона и так далее. К этому надо подходить серьезно.

То есть выбор не вполне удачный?

Нельзя сказать, удачный или неудачный. В целом эта местность отвечает среднестатистическим характеристикам. У нас суглинки характерны для большей части региона, преобладающие западные ветра и так далее.

Где-то севернее вырастить такой виноград было бы уже нельзя?

Нет, так утверждать нельзя. Люди пытаются это делать гораздо севернее: в Вологде, Новосибирске. Конечно, у всех разные результаты. Системно информация об этом опыте не обрабатывается, поэтому сделать какие-то выводы трудно.

Если говорить о винограде, который выращивается на небольшом участке, к примеру, на даче, то это одно дело. Там можно добиться успеха и в менее пригодных для виноградарства условиях, тратя несоизмеримо больше труда при уходе за несколькими кустиками.

Мы же себе ставили задачу отработать технологии с точки зрения погектарной посадки — это принципиально другая история. В этом новизна и смелость нашего проекта.

Ваш виноградник в плане сортов больше ориентирован на производство вина?

Не обязательно. Наш виноградник — это опытно-производственная площадка, где мы хотели бы постепенно отобрать те сорта, которые лучше проявят себя в нашем районе. Эта работа еще далека от завершения. И так не только у нас. Виноград — это растение местности, но при этом — достаточно гибкая культура, растущая на больших территориях, в разных климатических условиях.

Наше Нечерноземье не зря имеет статус зоны рискованного земледелия. Здесь и с выращиванием других культур возникают проблемы.

И как проходит эксперимент?

Первые результаты показывают, что чего-то интересного мы со временем добьемся.

А какие сорта уже показали себя лучше?

Для того чтобы ответить на этот вопрос, даже у серьезных научно-исследовательских институтов обычно уходят годы, а нашему хозяйству потребуется еще больше времени. Нельзя за шесть сезонов смело что-то утверждать. К тому же в последнее десятилетие были устойчивые и продолжительные засушливые периоды, другие нехарактерные для нашей местности явления. Они тоже мешают делать выводы. Думаю, какие-то вещи мы сможем озвучить, только когда нашим виноградникам исполнится десять лет.

Могу сказать, что в общей сложности мы испытываем 28 сортов.

Прилично! Палитра получилась большая.

Мы взяли за основу выбора ряд критериев, к примеру, морозостойкость, способность выдать по номиналу какой-то урожай, устойчивость плодоношения, срок созреваемости, способность сопротивляться чужеродной для винограда фауне.

А что с виноделием все же?

Мы его практикуем в своих рамках, так как виноград по большей части используется именно для виноделия. По статистике, человек потребляет только восемь процентов плодов винограда. Остальное идет в переработку. Джемы, повидло, компоты, изюм — это занимает сравнительно мизерную часть продуктов этой переработки. В основном рынок ориентирован на производство вина.

В плане виноделия мы тоже работаем как опытное хозяйство.

Виноделие — это целая культура.

Да, это целый пласт интеллектуальной собственности многих народов, в первую очередь европейских. В России он тоже имеется с голицынских времен и до того. Сейчас эта сфера у нас в стране активно возрождается и развивается. Мы чувствуем себя частью общего движения, но работаем в тех широтах, в которые никто не верит из профессионалов.

Как вы занялись виноградарством?

Я сам по себе технарь. Занимался и продолжаю заниматься производством металлоконструкций строительных. Однажды ехал из Минска, где был в командировке, остановился в Смоленске и прочел статью о местном винограде. Меня эта статья взбудоражила как-то. Речь шла о хозяйстве Юрия Михайловича Чугуева. К сожалению, он ушел из жизни в 2017 году. Это удивительный человек, который большую часть жизни посвятил виноградарству. Я посетил его хозяйство и был не просто впечатлен, а пережил мощный внутренний переворот, заболел этой темой.

Тогда мы решили с супругой попробовать. Ни о каком юге мы даже не думали. Мы живем в Тульской области, все наши старания всегда были и будут связаны с этой землей. Может, это и с определенным возрастом связано. Хотелось попробовать себя в земледелии, ну а так как мы производственники, то подошли к этому делу не с точки зрения обожаемого растения, около которого танцы с бубнами устраивают многие любители, а с точки зрения создания агропромышленного комплекса в миниатюре, то есть в структуре фермерского хозяйства.

Вы ездили по другим виноградникам?

Да, за границей были, в Греции в первую очередь. За виноделием и виноградарством стоит колоссальный опыт целых поколений. Если взять, к примеру, нашу Среднюю Азию. Разве там не растет виноград? Прекрасно растет, но традиции виноделия там не было никогда. Были пробные шаги еще в советские времена. Но они не дали результатов, которые можно было бы сравнить со старыми германскими, австрийскими, испанскими, французскими предприятиями.

В России виноделие как некая система появилось относительно недавно. Как раз ближайший терруар от нас — это Северный Донец под Ростовом. Он сейчас развивается. Это казачество, которое было буфером на границе российского государства. Оно воевало на постоянной основе с персами, турками и завозило с юга саженцы винограда.

Вы этот опыт у себя воспроизводите?

Нет, они возрождают у себя те сорта, которые у них все-таки остались: «красностоп», «цимлянский черный» и так далее. Мы можем наблюдать в розничных сетях сейчас эти вина. Они возрождают и традиции, и знания тех времен, которые пресеклись после революции.

Мы же начинаем практически с нуля. Единственное, что в нашей местности (мало кто знает) в 1943 и 1946 годах было — это два постановления на уровне, по-моему, Совнаркома, которые были посвящены развитию виноградарства в Нечерноземье и в районе средней Волги. В Подмосковье десятки колхозов занялись этой работой, для чего премии были введены, так как никто не хотел и не понимал этого направления. В административно жесткой командной структуре этим занимались. При Михаиле Сергеевиче Горбачеве все это было уничтожено.

Вот ближайшие к нам точки опоры. Еще мы стараемся использовать наработки виноградарей, которые находятся рядом и в рамках небольших своих участков пытаются что-то выращивать.

Ваше шато становится одной из модных туристических точек в Тульской области. Такого эффекта вы специально добивались, или это произошло само по себе, исходя из своеобразия вашего начинания?

Это интересный вопрос, конечно. К сожалению, виноделие в структуре малого предприятия у нас в России запрещено.

Разве?

Да, мы ждали закон, который приняли 27 декабря 2019 года. Надеялись, что он даст дорогу так называемому «гаражному» виноделию, что оно станет легальным бизнесом, но этого не произошло. Между тем закон все равно был принят, по-хорошему смелый, Голицынского плана. Он как бы взял за основу те прогрессивные идеи, которые так и не были реализованы в России до Первой мировой и революции.

То есть закон неплохой, но вам он не помог.

Да, нам потребовался какой-то другой способ монетизации наших усилий. В этом году мы приняли решение воспользоваться любопытством, которое стали проявлять люди к нашему хозяйству. Сделали площадку, оборудовали все, чтобы принимать экскурсии.

Я не знаю, насколько велик интерес туристов. Но мы охотно общаемся с людьми, не только рассказываем о хозяйстве и винограде, но и спрашиваем, что их привело к нам, почему они решили потратить на это время? Для нас это очень важно.

Поток внутреннего туризма резко вырос?

Конечно, в силу последних событий. Человек все равно хочет куда-то поехать, отдохнуть, удовлетворить свое любопытство.

Мы не хотим пародировать что-то, сделать какой-то китч. Мы хотели бы делать то, что нам нравится. С другой стороны, если наша земля рождает достойный продукт, то почему бы нам этим не гордиться? Потенциал у нас есть, надеюсь, государство обратит на это внимание.

Виноградники часто сажают с расчетом на то, что их плодами будут пользоваться дети или даже внуки. Шесть лет для виноградника — возраст совсем еще зачаточный.

Это любопытная тема. Мы тоже о ней думали. Виноград — это не кабачок и не огурец. Это культура, которая работает десятилетиями и даже столетиями. В Европе как раз есть преемственность знаний, которые передаются уже на уровне генетики.

Мы тоже, когда начинали, надеялись, что нашим детям это будет интересно. Они нас сейчас поддерживают, и перспективы в плане преемственности есть. На это наша основная надежда.

И сам бизнес?

Нет, с точки зрения вложения денег этот виноградник остается пока абсолютной авантюрой. Никакой бизнес-план на него не нарисуешь. Слишком много неизвестных в этом уравнении. Хочется, чтобы это дело получило поддержку от государства и перестало рассматриваться как хобби. Никакое это не хобби.

А можно ли масштабировать ваш опыт хотя бы в той же Тульской области?

Наш регион отличается эрозионностью ландшафта, то есть обилием оврагов и склонов. Между тем есть известное утверждение, что каждый градус уклона в сторону юга как бы делает саму местность на 40-50 километров южнее. Другими словами, туда, куда не зайдет комбайн в силу уклона, чтобы рожь или пшеницу обработать, вполне можно посадить виноград, и солнечная активность сделает свое дело.

Мы обращались в научные институты, и обычно нам в ответ там вежливо крутили пальцем у виска. Но с точки зрения практики, на наш взгляд, неизбежно произойдет и уже происходит переход от количества к качеству знаний.

К нам как-то приехали ребята из Грузии с полной уверенностью, что наша ферма — это декорация или что-то в этом роде. Запомнилось их искреннее удивление тому, что они тут реально увидели.