Он стал первым постоянным театром в Москве, и открылся как раз 10 января 1781 года (по старому стилю 30 декабря 1780 года). МОСЛЕНТА решила напомнить горожанам его историю.

Крепостные театры

Предтеча Большого вырос из крепостного театра графа Воронцова, которых в Москве было множество. Отдельные домашние представления силами крепостных актеров начали устраивать в дворянских домах еще в конце XVII, но распространилась традиция во второй половине XVIII — начале XIX веков.

Просуществовали они вплоть до отмены крепостного права в 1861 году.

Крепостные театры работали «не по стандарту». В некоторых играли только сами дворяне, часто титулованные и высокопоставленные, или их дети — такой театр обычно называют дворянским любительским.

Другие дворяне играли вместе со своими крепостными. Некоторые составляли труппу из своих крестьян, но приглашали на главные роли «вольных» артистов императорской сцены. А иногда «вольные» знаменитости выполняли функции руководителей оркестров, балетмейстеров или педагогов. Помещичьи крепостные театры превращались в «публичные», если дворянин начинал брать плату за вход.

Театральные привилегии

Театр Воронцова располагался на Знаменке и был настоящим центром театральной жизни столицы второй половины XVIII века.

Согласно исследованию «Столетие организации императорских московских театров» (Погожин В. П.), с 1769 года его арендовали «театральные магнаты» того времени — «итальянцы Бельмонти и Чути». Им даже была выделена пятилетняя императорская «привилегия» — что-то вроде лицензии на ведение деятельности или госконтракта. Также им было предложено место для строительства отдельного здания между Мясницкими и Покровскими воротами. Но они отказались от него и с разрешения властей начали устраивать свои представления в доме Воронцова.

Крепостной театр

Также с 1766 года спектакли в театре московского графа на Знаменке устраивал московский губернский прокурор и «большой любитель театра» князь Петр Урусов, также обладатель «привилегии». В условия его госконтракта входило строительство нового, каменного здания театра, «чтобы он мог служить украшением города и сверх того, был бы удобен для приличных маскарадов, комедий и комических опер».

Однако губернский прокурор недолго пробыл театральным магнатом — помещение Воронцова на Знаменке сгорело в 1780 году во время представления трагедии «Дмитрий Самозванец» Сумарокова.

Английский подход

Князь Урусов потерпел после пожара колоссальные убытки — 80 тысяч рублей, и вынужден был продать свою привилегию за 28 тысяч рублей компаньону Михаилу Медоксу, которого автор исследования лаконично называет «англичанином», а еще характеризует как «человека ученого, предприимчивого, отличного механика, страстно любившего театр».

Медокс исполнил то, что было поручено Урусову — заложил все свое имущество и приступил к строительству каменного театра на участке, купленном у князя Лобанова-Ростовского на Петровке. Он уложился в 5 месяцев вместо 5 лет, но остался серьезно должен Опекунскому совету — по смете Петровский театр должен был стоить 80 тысяч, но на деле обошелся в 130.

Проектировал и строил новое трехэтажное здание архитектор Христиан Розерберг. В книге «Столетие организации императорских московских театров» приводятся его размеры: длина — 32 сажени (примерно 64 метра), ширина — 20 саженей (примерно 40 метров), высота — 8 саженей (примерно 16 метров). По данным разных источников, театр вмещал 800-1500 зрителей.

Внутри было оборудовано 110 лож, «закрытых, как бы отдельными комнатами», партер и галереи, а возле оркестра были предусмотрены отдельные «табуреты» для постоянных посетителей — в основном это были организаторы крепостных театров, а еще 12 подъездов, три каменные лестницы и две деревянные.

Освещали зал 42 хрустальные люстры.

Цены на билеты различались в зависимости от места: в креслах — 2 рубля, за креслами — 1 рубль. Сезон обычно длился с сентября по май, спектакли шли дважды в неделю.

Многопрофильная труппа

В Петровский театр полностью перешла труппа театра Воронцова: 13 актеров, 9 актрис, балетмейстера, 3 танцоров, 4 танцовщиц и 13 музыкантов. Они играли все, что только возможно: драму, балет. Показывали «Дмитрия Самозванца» Сумарокова, «важное сочинение г. Вольтера «Магомед», «Гонимых» Хераскова и даже оперу.

«Доросли» актеры и до оперных постановок, ставили «Перерождение», целиком построенное на мелодиях народных песен, с успехом представляли сочинение Аблесимова и Соколовского «Мельник — колдун, обманщик и сват».

По данным открытых источников, костяк труппы составляли артисты университетского театра, Воспитательного дома и театра, принадлежавшего ранее полковнику Титову, и крепостные артисты. Звездами труппы были московские знаменитости: Надежда и Иван Калиграф, Андрей Ожогин, Василий Померанцев и только входившие в славу Мария Синявская, Петр Плавильщиков, Сила Сандунов и Яков Шушерин.

Долги, течь и пожар

Однако у театра оставалось множество проблем. Во-первых, Медокс оставался должен Опекунскому совету. Во-вторых, здание раскритиковал московский главнокомандующий князь Прозоровский. Он писал, что «фасад дурен; нигде нет в нем архитектурной пропорции», в зале «нет резонанса» и в сырую погоду бывает течь, если не топить — зрители сидят в шубах, а когда топят, становится «угарно». Также князю категорически не нравились актеры и репертуар.

Разбирательства вокруг Петровского театра длились до 1805 года и, возможно, продолжались бы дальше. Но 22 октября 1805 года прямо перед представлением оперы «Днепровская русалка» в здании случился серьезный пожар, который практически уничтожил театр. Труппа была вынуждена перебраться в театр князя Волконского, а на месте Петровского началось строительство Императорского Московского Большого театра, которым занялся знаменитый архитектор Осип Бове. В 1825 году он принял первых зрителей.

Однако и это еще не был привычный всем Большой — здание снова сгорело в 1853 году вместе с декорациями, костюмами, музыкальными инструментами и архивом. На сей раз восстановлением театра занялся Альберт Кавос, чей проект выиграл конкурс. И только в 1856 году здание с колоннами и знаменитой четверкой Апполона работы русского скульптора Петра Клодта было, наконец, открыто.