Густав Шпет – один из наиболее знаковых философов XX века, создатель российской герменевтики, психологической антропологии, человек, впервые употребивший в русскоязычном научном дискурсе слово «семиотика».

Позже из этого понятия вырастет целое направление в отечественной науке, разработанное Юрием Михайловичем Лотманом.

После окончания историко-филологического факультета Густав Шпет преподавал в киевской Фундуклеевской гимназии, среди выпускниц которой была Анна Горенко (Ахматова).

Затем уехал в Москву, читал лекции в университете Шанявского и на Высших женских курсах. Посещал Сорбонну и Эдинбург, стажировался в Гёттингенском университете.

Среди основных работ Шпета «Очерк развития русской философии», в котором он впервые попытался осмыслить историю философской мысли в собственной стране, жестко критиковал других авторов и дал собственную трактовку явлениям в культуре начала XX века.

Несмотря на это, труды ученого долгое время не были оценены соотечественниками по достоинству.

«К сожалению, в его родной стране уровень исследования творчества философа находится почти на нулевой отметке; так, двадцать лет пролежала без движения книга работ Шпета по эстетике, составленная в 1967 году его дочерью Л.Г. Шпет, но, надо надеяться, в связи с рядом намечающихся переизданий интерес к идеям Шпета будет развиваться», - писала правнучка философа, Елена Владимировна Пастернак.

Мы решили внести свой небольшой вклад в популяризацию его работ и собрали десять афоризмов этого выдающегося мыслителя.

— Народ пользуется языком, не зная, как он образовался, так что представляется, что язык не столько проявление сознательного творчества, сколько непроизвольное истечение самого духа. Язык есть как бы внешнее явление духа народов, — их язык есть их дух, и их дух есть их язык. Человек окружает себя миром звуков, чтобы воспринять в себя и обработать мир предметов.

— Мы разделяем интеллектуальность и язык, но в действительности такого разделения не существует.

— Художественное произведение не дает мечтательности расплываться, сдерживает, стесняет, обуздывает ее.

— Философия всегда — тревога, всегда притязание, всегда беспокойство, — философ не имеет пристанища.

— История не могла бы существовать, если бы все прошлое было в ее глазах ничтожеством. Пьеса и «роль» для актера — только «текст». От «текста» же до «игры» — расстояние громадное.

— В произведении искусства мы имеем дело с действительностью, но возведенною в идеал.

— Сама смерть, раз она фигурирует в качестве аргумента, имеет разное значение применительно к антропологическому индивиду и социальному субъекту: физическая смерть первого еще не означает смерти его как социального субъекта. Последний живет, пока не исчезло какое бы то ни было свидетельство его творчества.