Заговор против фаворитов
15 июня 1763 года императрица Екатерина II издала манифест «О воспрещении непристойных рассуждений и толков по делам, до правительства относящихся». Этот документ, также называемый «Манифестом о молчании», стал вынужденной мерой, принятой в связи с хитровским делом. О том, кто такой камер-юнкер Хитрово и какой он вынашивал заговор, – в нашем материале.
Во время переворота 1762 года, в результате которого на престол взошла Екатерина II, молодой Федор Хитрово проявил себя как бравый офицер. Княгиня Дашкова характеризовала его как «одного из самых бескорыстных заговорщиков», а гостивший в России Джакомо Казанова называл Хитрово «красивым юношей, подававшим большие надежды».
Новоиспеченной императрице был симпатичен молодой человек, горячо убеждавший — и, что важно, убедивший — однополчан присягнуть ей. Поэтому в торжественный день коронации Екатерины Федора Хитрово ждали достойные подарки: ему был пожалован чин камер-юнкера, также в его владения перешли восемьсот крепостных в Кашинском и Орловском уездах.
Однако Хитрово ожидал большего. Все эти презенты меркли перед тем, как императрица баловала братьев Орловых. Последней каплей в чаше терпения Хитрово оказались слухи о скором замужестве императрицы. Слухами земля полнится, и посему вскоре о грядущей свадьбе не говорил только ленивый. То, что супругом Екатерины якобы должен стать Григорий Орлов, до глубины души оскорбило камер-юнкера. Хитрово начали посещать мысли о заговоре.
Его мысли о расправе над Орловыми нашли отклик в сердцах еще двух офицеров — Михаила Ласунского и Александра Рославлева. Они решили, что единственный способ предотвратить надвигающуюся трагедию — прямо попросить Екатерину не совершать глупостей. Если же императрица не послушает их, то останется лишь одно — убить Орловых. Подобными идеями Хитрово простодушно поделился со своим двоюродным братом Ржевским, который не преминул рассказать о заговоре непосредственно Алексею Орлову.
Екатерина в ту пору отсутствовала в столице, однако направила главе тайного сыска Василию Суворову письмо, в котором шла речь о необходимости проведения негласного следствия по этому делу. В числе прочего императрица писала, что нужно «поступать весьма осторожно, не тревожа ни город, и сколь можно никого; однако ж таким образом, чтоб досконально узнать самую истину, и весьма различайте слова с предприятием… Впрочем, по полкам имейте уши и глаза».
Было установлено, что Хитрово не планировал свергать императрицу и уж тем более посягать на ее жизнь. Заговорщиков не устраивало лишь сосредоточение все больших и больших полномочий в руках Орловых. Причем корнем всех бед Хитрово виделся не столько Григорий, потенциальный муж Екатерины, сколько Алексей: «Григорий глуп, а больше всё делает Алексей, и он великий плут и всему оному делу причиною».
Тем временем весть о грядущем браке императрицы облетела города и веси. По словам польского историка Казимира Валишевского, «в Москве начинались волнения: портрет императрицы сорвали среди белого дня с триумфальной арки, где он висел; угрожающее движение было заметно даже в гвардейских полках, так что императрица и фаворит не могли более на них надеяться». Идея о свадьбе перестала казаться такой уж заманчивой.
Впрочем, с заговорщиками Екатерина поступила довольно мягко. Рославлева и Ласунского уволили с военной и придворной службы, а самого Хитрово сослали в его собственное имение. Там, в селе Троицком Орловского уезда, Федор тихо, не привлекая лишнего внимания, прожил чуть более десяти лет. В 1774 году он скончался.
О жизни Хитрово в имении (к слову, также подаренном за участие в перевороте) практически ничего не известно. Зафиксировано лишь то, что в 1770 году он отправил Екатерине послание с просьбой вернуться в Петербург, однако его прощение не было удовлетворено.