Василий Васильевич Розанов (2 мая 1856 — 5 февраля 1919) — один из наиболее знаковых русских философов наряду с Бердяевым, Соловьевым и Лосевым. Его труды оказали сильное влияние на отечественную литературу и культуру Серебряного века.

Мы отобрали из них 15 цитат:

— Русский ленивец нюхает воздух, не пахнет ли где «оппозицией». И, найдя таковую, немедленно пристает к ней и тогда уже окончательно успокаивается, найдя оправдание себе в мире, найдя смысл свой, найдя, в сущности, себе «Царство Небесное». Как же в России не быть оппозиции, если она, таким образом, всех успокаивает и разрешает тысячи и миллионы личных проблем. «Так» было бы неловко существовать; но «так» с оппозицией — есть житейское comme il faut. («Опавшие листья»)

— Заранее решено, что человек не гений. Кроме того, он естественный мерзавец. В итоге этих двух «уверенностей» получился чиновник и решение везде завести чиновничество. («Апокалипсис нашего времени»)

— Сильная любовь кого-нибудь одного делает ненужной любовь многих. («Опавшие листья»)

— Книгу нужно уметь находить; ее надо отыскивать; и, найдя — беречь, хранить. («Опавшие листья»)

— До тех пор пока вы не подчинитесь школе и покорно дадите ей переделать себя в не годного никуда человека, до тех пор вас никуда не пустят, никуда не примут, не дадут никакого места и не допустят ни до какой работы. («Опавшие листья»)

— Стиль есть душа вещей. («Уединенное»)

— Не литература, а литературность ужасна; литературность души, литературность жизни. Тó, что всякое переживание переливается в играющее, живое слово: но этим все и кончается, — само переживание умерло, нет его. Температура (человека, тела) остыла от слова. Слово не возбуждает, о, нет! оно — расхолаживает и останавливает. Говорю об оригинальном и прекрасном слове, а не о слове «так себе». От этого после «золотых эпох» в литературе наступает всегда глубокое разложение всей жизни, ее апатия, вялость, бездарность. Народ делается как сонный, жизнь делается как сонная. («Опавшие листья»)

— Книг не надо «давать читать». Книга, которую «давали читать», — развратница. Она нечто потеряла от духа своего, от невинности и чистоты своей. («Опавшие листья»)

— Воображать легче, чем работать: вот происхождение социализма. («Опавшие листья»)

— Боль жизни гораздо могущественнее интереса к жизни. Вот отчего религия всегда будет одолевать философию. («Уединенное»)

— Молодежь ищет шума. Старость ищет тишины. И шум — поэзия юношества. А тишина поэзия старости. Как противны прыгающие старички. Да. Но и сонные юноши — «фи, как гадки». («Миниатюры»)

— У Рима было богатство, сила, знатность, легионы и Гораций, куртизанки и изящество; в катакомбах толпились бедняки. И они победили. («Уединенное»)

— Тип в литературе — это уже недостаток, это обобщение; то есть некоторая переделка действительности, хотя и очень тонкая. Лица не слагаются в типы, они просто живут в действительности, каждое своею особенною жизнью, неся в самом себе свою цель и значение. («Легенда о Великом инквизиторе Ф. М. Достоевского»)

— Не выходите, девушки, замуж ни за писателей, ни за ученых. И писательство, и ученость — эгоизм. И вы не получите «друга», хотя бы он и звал себя другом. Выходите за обыкновенного человека, чиновника, конторщика, купца, лучше бы всего за ремесленника. Нет ничего святее ремесла. И такой будет вам другом. («Опавшие листья»)

— Только оканчивая жизнь, видишь, что вся твоя жизнь была поучением, в котором ты был невнимательным учеником. («Апокалипсис нашего времени»)