Симона де Бовуар: равная Сартру

В марте всегда оживляются дискуссии на темы, связанные с феминизмом. По этому поводу вспоминаем, как жила, работала и выглядела Симона де Бовуар — писательница, философ и активистка, которая боролась за то, чтобы женщину считали равной мужчине.

«У меня всегда вызывало раздражение, когда в ходе отвлеченной дискуссии кто–нибудь из мужчин говорил мне: «Вы так думаете, потому что вы женщина». Но я знала — единственное, что я могла сказать в свою защиту, это: «Я так думаю, потому что это правда», устраняя тем самым собственную субъективность. И речи не могло быть о том, чтобы ответить:

«А вы думаете по–другому, потому что вы мужчина», ибо так уж заведено, что быть мужчиной не значит обладать особой спецификой», — писала Симона де Бовуар во введении к книге «Второй пол» в 1949 году. Она не считала себя феминисткой, но по стечению обстоятельств именно это ее сочинение стало самым известным. Больше того — библией феминистского движения.

Вообще-то в биографии де Бовуар парадоксального много. Творческую историю этой женщины, в итоге одной из главных феминисток XX века, почему-то до сих пор часто рассматривают сквозь призму творчества любви всей ее жизни — Жан-Поля Сартра. В большинстве статей о Симоне вы увидите фразы «она была музой Сартра» или «в 1954 году Сартр уехал в Париж, но де Бовуар с собой не взял».

Эссе, в которых она высказывала несогласие с некоторыми положениями философских теорий Жан-Поля, доктор политических наук Айвазова в статье-вступлении ко «Второму полу» называет «ересью». Да и вообще в медиа намного больше материалов об открытых отношениях Симоны с Сартром и обеими сестрами Казакевич одновременно, чем о ее самоценной роли в культуре XX века.

А рассказать есть о чем. Де Бовуар стала девятой женщиной, которая окончила Сорбонну, написала вышеупомянутую настольную книгу феминисток (к этому не стремясь), получила Гонкуровскую премию и в творческих кругах была известна не меньше, чем ее партнер.

Симона разделяла идеи экзистенциалистов, и хотя ее труды любят рассматривать как побочную производную работ Сартра, они были оригинальны. Если применить к ее истории современную оптику, то представьте себе девушку из богатой (а потом обедневшей) буржуазной семьи, которая вместо выгодного замужества стала преподавателем, одной из известнейших бисексуалок светского Парижа, партнером знаменитого философа и писательницей-феминисткой.

Умножьте на реалии, в которых это происходило: ее «Второй пол» вышел через два года после первого показа Christian Dior, послевоенная Европа утопала в излишествах, по которым успела соскучиться, а Симона де Бовуар в аскетичных юбках и блузках в это время поддерживала идеи социалистов и выступала против идеи женщины как красивого приложения к мужчине.

Моду Симона де Бовуар подчеркнуто игнорировала, но, как это часто бывает, из аскезы вырос узнаваемый стиль, который копируют до сих пор. «Я купила кроличью шубу, и мне было тепло, но кроме черного костюма, который я берегла для особо важных случаев, надеть мне было нечего, одно старье, и я продолжала ходить в башмаках на деревянной подошве. Впрочем, мне это было совершенно безразлично. После того как я упала с велосипеда, у меня недоставало одного зуба, дыра была видна, а я и не думала заполнять ее: к чему? Я все равно старая, мне исполнилось тридцать шесть лет», — писала де Бовуар в «Силе обстоятельств» о второй половине сороковых.

Говорят, она и тогда, и потом носила потрепанную одежду и удобную обувь без каблука, что в середине прошлого века часто становилось предметом насмешек. Однако ее образ угадывается с нескольких штрихов — заплетенные в косу и уложенные вокруг головы длинные волосы, которые позже Симона часто стала скрывать под тюрбаном, акцентирующий талию ремень или пояс у юбок и платьев, многослойные бусы этнического толка, эспадрильи и пальто с меховым воротником.

Здесь, как и в случаях с водолазкой Сьюзен Сонтаг или серой футболкой Марка Цукерберга, простые вещи обрели содержание, которым их наполнил выдающийся владелец.

Сейчас борьба за права женщин превратилась, с одной стороны, в один из главных пунктов повестки дня, а с другой, в инструмент для разного рода манипуляций — так часто бывает с явлениями, которые становятся популярными.

Это действительно сложная тема с такими же сложными идеологами, которых при желании довольно легко раскритиковать. Можно ли ругать де Бовуар за то, что позволила Арту Шэю, американскому фотографу и писателю, сфотографировать себя обнаженной?

Это было в Чикаго в 1950-м, а в 2008-м еженедельник Le Nouvel Observateur поместил этот снимок на обложку номера, посвященного столетию со дня ее рождения. Нивелирует ли ее заслуги фанатичная привязанность к Сартру, которая оставалась главной ее страстью до самой смерти философа в 1980 году? C определенной точки зрения да.

Но люди становятся важными для хода истории не вследствие своей безупречности. Де Бовуар была отважной и талантливой и сделала очень много для того, чтобы мы, как и она, могли свободно и без оглядки на общественное порицание выбирать свою жизнь.