Большинство из нас знают фамилию «Боткин» разве что по названию известной болезни; кто-то вспомнит ещё Евгения Сергеевича Боткина, лейб-медика Николая II, расстрелянного вместе с царской семьей.

Однако на самом деле Боткины были одной из известнейших российских фамилий, без которых трудно представить историю нашей страны.

Семейство это, как писал знаменитый искусствовед и музыкальный критик В.В. Стасов, «необыкновенно замечательно по количеству интеллигентных индивидуумов, в нем народившихся, образовавших почти исключительно самих себя и потом игравших очень значительную роль в истории русского развития».

Чтобы рассказать обо всех Боткиных – врачах, литераторах, художниках, дипломатах, военных – нужно писать целую книгу; мы же коротко поведаем лишь о нескольких из них – о четырёх братьях с фотографии, хранящейся в петербургском Музее-институте семьи Рерихов, и об их отце, купце Петре Кононовиче Боткине (1781–1853), с которого, собственно, и началась история семьи.

Петр Боткин родился и вырос в валдайском городке Торопце, и здесь же вступил на купеческое поприще, начав торговлю текстилем.

Переехав в Москву, он основывает в 1801 году чайную фирму. Чай в Россию шёл из Китая, и Пётр Боткин быстро осознаёт, насколько выгоднее вести торговлю с Китаем через Кяхту – именно здесь проходил всемирно известный торговый «Великий чайный путь».

Кяхту полуофициально именовали «российской столицей чая», «золотыми воротами России», «Москвой на востоке», «городом миллионеров» (во времена расцвета здесь торговало около 100 купеческих домов).

В середине XIX века торговый оборот Кяхты превышал 30 миллионов, а совокупный капитал кяхтинских купцов в 1855 году составлял более 160 миллионов.

Кяхта стала крупнейшим торговым и финансовым узлом России. Но здесь развивалась не только торговля – Кяхта была известна и своей культурной жизнью; о городе знали в Европе и в Америке.

До 1855 года торговля с Китаем была исключительно меновой, и главным предметом обмена был, конечно же, чай. Боткин стал возить в Китай текстиль, и его бизнес процветал год от года. В первой половине XIX века фирма купца первой гильдии Боткина входила в десятку кяхтинских чайных компаний, лидирующих по величине товарооборота.

В Москве многочисленная семья Боткиных сначала жила по адресу Земляной вал, 35. Осенью 1832 года на торгах в Московском губернском правлении Петр Боткин купил усадьбу и дом в небольшом Петроверигском переулке (названным так по храму Поклонения веригам святого апостола Петра), между улицей Маросейкой и Старосадским переулком.

У Петра Кононовича было двадцать пять детей от двух браков, в живых же осталось девять сыновей и пять дочерей. Четверо братьев на фото – это (слева направо) Михаил (1839–1914), Сергей (1832–1889), Петр (1831–1907) и Дмитрий (1829–1889), родившиеся во втором браке их отца с Анной Ивановной Постниковой (1805–1841).

Детство их проходило в обычном купеческом быту того времени. Отца боялись: будучи, в сущности, добрым человеком, он всё же считал, что детей нельзя баловать. Боткин-старший хотел, чтобы они были готовы к жизненным трудностям, чтобы, как и он сам, добивались всего собственным настойчивым трудом и чтобы гордились тем, что они из купеческого сословия.

Поэт А.А. Фет, женившийся на дочери Боткина Марии, в своих воспоминаниях писал: «По большому числу членов семейства, достигших зрелости, боткинский дом в ту пору можно было сравнить с большим комодом, вмещающим отдельные закоулки и ящики».

А друг семьи Боткиных, доктор Н.А. Белоголовый вспоминал о них так: «Все многочисленные члены этой семьи поражали своей редкой сплоченностью; их соединяла между собой самая искренняя дружба и тесное единодушие… на фамильных обедах этой семьи… нередко за стол садилось более 30 человек, все свои чада и домочадцы, и нельзя было не увлечься той заразительной и добродушной веселостью, какая царила на этих обедах; шуткам и остротам не было конца; братья трунили и подсмеивались друг над другом, но все делалось в таких симпатичных и благодушных формах, что ничьё самолюбие не уязвлялось…»

По замыслу Петра Кононовича управление фирмой после его смерти должны были взять на себя четыре его сына: два старших от первого брака – Василий (1812–1869) и Николай (1813–1869), и два брата от второго брака – Павел (1827–1888) и Дмитрий.

По завещанию они получали большую часть капитала, но они также должны были заботиться о прочих членах всего многочисленного семейства. По свидетельству современников, «следует отдать должную справедливость этой почтенной семье, что такое неравномерное распределение наследства нисколько не нарушило искренности дружеских отношений между братьями».

В 1854 году, через год после смерти Петра Кононовича, был основан торговый дом «Петр Боткин и сыновья».

Старший брат от первого брака, Василий, сыграл в жизни остальных братьев важную роль. Он учился в московском пансионе Кряжева, но формального образования не получил, так как отец его оттуда забрал и посадил приказчиком в амбар. По купеческому обычаю начала XIX века купцы особого внимания образованию детей не уделяли.

В 1839 году В.Г. Белинский, с которым Боткин дружил, писал о Василии: «Целый день, с 10 часов утра до 6 вечера, сидит он в своем амбаре и вращается с отвращением в совершенно чуждой ему атмосфере».

Роль торговца чаем давалась сыну Боткина с большим трудом. От природы одаренный и любознательный, он проявил недюжинный талант и склонность к наукам, и в свободное от работы время занимался самообразованием.

После смерти отца управлять торговым домом стал практически он один, и пользовался в семье большим авторитетом. Фет вспоминал об одном из посещений семьи Боткиных: «Даже самый ненаблюдательный человек не мог не заметить того влияния, которое Василий Петрович незримо производил на всех окружающих.

Заметно было, насколько все покорялись его нравственному авторитету, насколько же старались избежать резких его замечаний, на которые он так же мало скупился в кругу родных, как и в кругу друзей.

Кроме того, все только весьма недавно испытали его педагогическое влияние, так как, влияя в свою очередь на покойного отца, Василий Петрович младших братьев провел через университет, а сестрам нанимал на собственный счет учителей по предметам, знание которых считал необходимым…»

Василий Боткин знал несколько языков, был литературным критиком, очеркистом и переводчиком, и нет ничего удивительного в том, что «купец–романтик» заинтересовал московских интеллектуалов того времени и быстро вошел в среду литераторов. Боткин близко сошелся не только с В.Г. Белинским, но и с А.И. Герценом, Т.Н. Грановским и Н.П. Огарёвым, принимал активное участие в «Отечественных Записках», в работе «кружка Станкевича».

Хотя в то время купцы не ездили по-свойски к представителям аристократии и не принимали их у себя, Василий Петрович и здесь был исключением, в связи с чем до нас дошёл связанный с ним любопытный исторический анекдот: великосветский гость баронессы Менгден (урожденной княгини Елизаветы Бибиковой), увидев выходящего из ее гостиной Боткина, спросил хозяйку: «Что, вы у Боткина чай покупаете?», и услышал ответ: «Нет, я ему чай подаю».

Гостеприимный дом Боткиных сделался местом встреч многочисленных друзей Василия Петровича. Здесь регулярно устраивались музыкальные и литературные вечера, на которых бывали Белинский, Бакунин, Грановский, Гоголь, великие актеры Щепкин и Мочалов.

У Боткиных останавливались приезжающие в Москву из Петербурга писатели Тургенев, Дружинин, Панаев и др., хотя ради дела Василию Петровичу приходилось так или иначе жертвовать литературной работой и встречами с друзьями. Когда появились проблемы со здоровьем, он передал дело в руки младших братьев и уехал в Петербург, а затем за границу на лечение.

В 1869 году не стало Василия и ещё одного брата, Николая, который практически не участвовал в чайном бизнесе, хотя и числился членом торгового дома, и почти всю жизнь провел в путешествиях. С этого времени руководство торговым домом «Петр Боткин и сыновья» перешло к Павлу и Дмитрию.

Павел, юрист по образованию, подобно Николаю, не стал активно заниматься чайным бизнесом, хотя он и представлял интересы торговой фирмы в Петербурге, так что руководить торговлей стал Дмитрий и младший брат Петр.

Дмитрий Петрович Боткин получил образование в частном пансионе Эннеса, который в то время считался лучшим в Москве, прекрасно знал французский и немецкий языки, чрезвычайно увлекался коллекционированием картин, с 1877 года и до конца жизни был председателем Московского общества любителей художеств, членом Московского художественного общества, почетным членом петербургской Академии художеств.

Петра Петровича современники описывали как «кудесника коммерческого искусства», который «мог приводить по памяти сложнейшие цифровые данные из торговых книг, не упуская ни одного ноля»; про него говорили, что он мог определить сорт чая, растерев щепотку пальцами.

Он единственный из братьев, кто посвятил свою жизнь исключительно коммерции. Расчетливый и сдержанный, осторожный и умный, безукоризненно элегантный, одетый на английский манер, в отличие от патриархальных купцов он не носил усов и бороды. Окружающие отмечали его тонкий и саркастический ум.

Петр Петрович за границу выезжал редко, в обществе совсем не бывал, и даже к ближайшим родственникам только «заскакивал», никогда не оставаясь обедать.

Отличался «большой любезностью и обходительностью со всеми; так, встречая кого-либо из своих знакомых, он здоровался с ним с особым придыханием и радостными глазами, делая вид, что эта встреча доставляет ему большое удовольствие».

П.П. Боткин до старости отличался неутомимой работоспособностью, пользуясь уважением в среде московского купечества. Будучи очень набожным человеком, он был старостой в церкви Успения на Покровке и одновременно старостой Архангельского собора; позднее он стал старостой Храма Христа Спасителя. (Должность старосты традиционно занимали состоятельные купцы, которые могли на свои средства обеспечивать церкви всем необходимым и поддерживать их в исправности.)

П.П. Боткин был в числе благотворителей при строительстве православного храма в Аргентине (в 1887 году православные жители Буэнос-Айреса, среди которых были и выходцы из России, обратились к Александру III с просьбой устроить им православную церковь).

Между Дмитрием и Петром существовало своеобразное разделение труда: Петр занимался исключительно торговлей и переговорами с покупателями, ежедневно отправляясь в Гостиный двор, а «специализацией» Дмитрия была кабинетная работа в фамильном доме.

С годами Петр и Дмитрий расширяли бизнес всё дальше: когда в середине XIX века правительство решило завозить английский чай через западные границы империи, братья завели собственную закупочную контору в Лондоне и одними из первых привезли в Москву цейлонский и индийский чай, с которым москвичи еще не были знакомы.

Для торгового дома такой эксперимент был рискованным, так как всегда предпочтение отдавали китайскому чаю. В 1869 году в Москве открылась чаеразвесочная фабрика, количество чайных магазинов Боткиных увеличивалось из года в год.

Двое других братьев на фото, Сергей и Михаил, не имели прямого отношения к торговому дому «Петр Боткин и сыновья», однако своей известностью фамилия Боткиных обязана им больше, чем кому бы то ни было.

Болезнь Боткина, или гепатит А, получила своё название именно в честь Сергея Петровича, знаменитого врача-терапевта; его именем также названы клинические больницы в Москве и в Санкт-Петербурге.

До пятнадцати лет Сергей, одиннадцатый ребенок в семье, получал знания в «домашнем университете» – от старшего брата Василия и от его друзей, среди которых был профессор Т.Н. Грановский (он жил в нижнем этаже дома Боткиных), вспоминавший о нём так: «Я следил за развитием Сергея, я видел в нем выдающиеся способности… Он поражал Белинского и меня своей огромной любознательностью».

Сергей был знаком с членами философского кружка Станкевича, Белинским, Герценом (который позже станет его другом и пациентом). Одним из домашних учителей Сергея был А.Ф. Мерчинский, в то время студент-математик Московского университета. Как и его брат Дмитрий, Сергей Боткин продолжил обучение в частном пансионе Эннеса.

Больше всего ему нравилась математика, именно ей хотел он посвятить свою жизнь.

Но судьба решила иначе: когда Боткин приготовился поступать на математический факультет Московского университета, вошло в силу известное постановление императора Николая I, ограничивавшее до минимума число лиц с высшим образованием – теперь свободно поступить в университет можно было только на медицинский факультет, а на другие факультеты принимались только лучшие воспитанники казенных гимназий.

Так Сергей Петрович сделался врачом поневоле, закончив обучение в 1855 году.

Впереди его ждала блестящая научная и общественная карьера. Будучи профессором Медико-хирургической академии, Сергей Петрович стал основоположником научной клиники внутренних болезней в России.

Когда 27 апреля 1882 года праздновали двадцатипятилетие научной и врачебной деятельности Сергея Петровича, на торжественном обеде в здании Городской думы присутствовало 400 человек. В ответ на многочисленные приветствия юбиляр сказал, что заслуги его преувеличивают, и подчеркнул, что своими достижениями он обязан, скорее, «духу времени»: «Я начал работу в 60-х годах.

Припомните, какое тогда было движение вперед, какое неудержимое течение охватило все общество и вместе с тем, какая жажда знания в нем проснулась! И вот, попав в общество в тот период его развития, когда оно хотело учиться, знать, мне легко было сделать то, что я сделал». (Кстати говоря, можно предположить, что братья сфотографировались вчетвером именно тогда, на праздновании юбилея.)

Личность С.П. Боткина весьма интересовала художников и скульпторов. Так, в 1880 году И.Н. Крамской пишет его портрет, на котором сорокавосьмилетний Сергей Петрович выглядит моложе, чем на фото с братьями. В 1900 году, уже после его смерти, П.П. Кончаловский рисует Сергея Боткина карандашом, явно пользуясь той самой фотографией. И вот теперь, раз уж мы заговорили про художников, было бы кстати рассказать об общей коллекционерской страсти семьи Боткиных.

Действительно, собирание картин и предметов старины было у них едва ли не в крови – почти все братья что-нибудь да коллекционировали. Дмитрий уже в молодости начал собирать скульптуры, гобелены, редкую мебель, но главным образом картины – акварели и рисунки.

Старший брат Василий в 1859 году подарил ему несколько полотен, с которых началась его знаменитая галерея. Дмитрий приобретал произведения искусства в России и за границей, на аукционах, в антикварных лавках, на распродажах художественных собраний, у самих художников. Основу его собрания составляли вещи западноевропейских авторов.

Коллекция Дмитрия Боткина стала одной из достопримечательностей Москвы, её упоминали во многих путеводителях по городу наряду с Третьяковской галереей и галереей К.Т. Солдатенкова. В 1862 году Дмитрий Петрович переехал из дома в Петроверигском переулке и обосновался на Покровке в доме №27, куда позже перенес и свою галерею.

Сергей Петрович Боткин тоже интересовался живописью и собрал много интересных рисунков и акварелей, преимущественно русских художников. Но самым известным коллекционером из четырех братьев стал Михаил Петрович, младший сын Петра Кононовича Боткина.

Михаил и сам был художник, в 1856 году он поступил в Академию художеств, где занимался живописью под руководством профессора Ф.С. Завьялова и Ф.А. Бруни.

Прожив несколько лет за границей, он сблизился в Италии со многими русскими художниками, в том числе с А.А. Ивановым, автором «Явления Христа народу». Михаил Боткин входил в состав совета Императорской Академии художеств и Императорской Археологической комиссии и был членом Общества поощрения художеств.

Из его личного творчества стоит упомянуть ряд картин из быта московских старообрядцев; кроме того, в 1880-х он стал одним из руководителей реставрации Благовещенского собора в Московском Кремле. (Свою художественную и общественную деятельность М.П. Боткин успешно совмещал с торгово-промышленными делами.)

В коллекцию Михаила Боткина попали уникальные произведения прикладного искусства самых разных эпох, от античности до Ренессанса. Александр Бенуа называл ее «одним из самых богатых частных собраний не только России, но и Европы».

Она размещалась в его доме в Петербурге на Васильевском острове, в нижнем этаже в пяти комнатах, две из которых были отданы произведениям А.А. Иванова. Коллекция была доступна для всех: любой мог свободно прийти в воскресение и осмотреть ее. Сейчас многие предметы из коллекций Боткиных хранятся в Русском музее, в Эрмитаже.