В СССР были нищие. Некоторые из них неплохо зарабатывали

Проблема нищенства и попрошайничества в Советском Союзе редко освещается в прессе. В самом деле, ведь большевики строили социальное государство! Кто-то скажет, что все жили одинаково плохо, другие — что одинаково хорошо. Тем не менее в реальности эта проблема существовала. Откуда на улицах советских городов брались нищие и попрошайки, «Лента.ру» попросила рассказать доктора исторических наук, старшего научного сотрудника Института российской истории РАН Елену Зубкову.

«Лента.ру»: Со школы советскому человеку внушали, что советская власть победила нищету, и казалось, что сразу после революции она исчезла. Но как обстояло дело в действительности?

Зубкова: Наверное, стоит начать с того, что проблема нищеты и нищенства досталась большевикам в наследство от Российской империи. Она вообще относится к вечным проблемам, которую пытались решать, пожалуй, с того момента, как существует человеческая цивилизация.

Если говорить о Советском Союзе, то действительно получается некий парадокс. Одна из советских идеологем выглядела так: в СССР нет условий для нищеты, безработицы и так далее. Эта идеология переводила нищенство, бродяжничество, какие-то другие формы социальных аномалий в разряд пережитков прошлого, наследия капитализма…

В самые первые годы после революции считалось, что с момента утверждения нового строя, по мере решения социальных проблем нищета исчезнет. Но она не исчезла, и власти приходилось находить какие-то новые обоснования того, почему в Советском Союзе существует такое явление, как нищенство. И тогда это явление, его мотивация стали переводиться в разряд человеческих пороков.

Когда примерно это произошло?

Это случилось уже в 1930-е годы. Но важно рассмотреть динамику. Когда новая власть только победила, то такие явления, как нищенство, проституция, бродяжничество, хулиганство, преступность вообще, рассматривались как наследие старого строя. И сами эти люди — проститутки, нищие, бродяги — подавались и описывались больше как жертвы старого режима. Вот старый режим уйдет, окончательно утвердится новый строй, и все эти явления исчезнут.

Нищенство стали переводить в разряд пороков еще при Сталине или уже после?

При Сталине. Но давайте представим себе общую картину поэтапно. В 20-е годы, вплоть до начала 30-х все эти явления подаются как наследие старого режима. Новая власть предпринимает некие реальные шаги, чтобы бороться с бедностью. Конечно, они не всегда были результативными, не хватало ресурсов, но решили, например, проблему нищенства детей в контексте борьбы с беспризорностью. Более того, мероприятия по борьбе с нищенством включаются в качестве одного из пунктов первого пятилетнего плана.

Это воспринималось всерьез, на практическом уровне: есть идеология и есть практика. Есть идея и есть проблема, которую надо решать. Другое дело, как она решалась. В 20-е годы это происходило за счет помощи по трудоустройству. Репрессивные меры использовались, но, как правило, только в отношении так называемых профессиональных нищих, мошенников — людей, которые могут работать, но не желают этого делать. Которые сделали нищенство своим промыслом, причем достаточно прибыльным.

Ни о какой серьезной социальной помощи здесь, конечно, речи не было. Кроме того, нужно иметь в виду, что советская социальная политика 20-х годов, комплекс мер социальной поддержки, носил ярко выраженный политический характер. От него отсекались целые группы населения, прежде всего по политическим мотивам — так называемые бывшие, представители привилегированных слоев Российской империи.

Но тем не менее я хочу подчеркнуть, что в 20-е годы идет период поиска. Эта проблема рассматривается, с одной стороны, как наследие царского режима, которая исчезнет чуть ли не сама собой, с другой стороны, она воспринимается как реальность — как задача, которую надо решать.

Насколько я помню, первые пенсии в 20-е годы назначали по инвалидности…

Да, и такие пенсии были и в Российской империи. Но в СССР в 1932 году начинает действовать пенсионный закон, просуществовавший до 1956 года. Вводятся пенсии для ветеранов революции, сохраняются пенсии для инвалидов Первой мировой войны. Эта система худо-бедно, но каким-то образом работает. Конечно, пенсии очень маленькие, они не обеспечивали тогда прожиточного минимума, и понятно почему. Проблеме нищенства уделяется большое внимание, и ее, по крайней мере, изучают.

Если мы возьмем данные первой советской переписи населения 1923 года, то она касалась только городского населения. А вот вторая перепись, 1926 года, учитывала как городское, так и сельское население. Среди вопросов переписи, касающихся рода занятий, был выделен специальный пункт о нищенстве.

То есть человек в переписи должен был себя идентифицировать как нищий?

Вообще, все переписи основаны на том, что человек сам признается, чем он занимается. Именно поэтому сложно обсуждать статистику нищенства, которая, как и любая другая, до сих пор очень лукавая. Можно посмотреть, насколько данные переписи расходятся с данными текущего учета, который вели специальные службы, занимающиеся нищими, бомжами и прочими социальными маргиналами.

Перепись — это когда люди заявляют о себе. Именно поэтому мы получаем достаточно интересную картину — возможно, вы слышали, что среди нищих женщины преобладают над мужчинами. Это по данным переписи. А вот по данным текущего учета нищих, доля мужчин будет выше, чем доля женщин. Почему? Да просто потому, что женщины более откровенны.

Перепись 1926 года зафиксировала в РСФСР 133 тысячи человек, занимающихся нищенством. Почти 75 процентов признались, что нищенство является для них основным источником существования. Этот факт, еще раз подчеркну, важен потому, что проблеме уделяется внимание и ее изучают. Появляются прекрасные исследования о нищенстве, о его мотивах, причинах, составе этой социальной категории.

Приходят 30-е годы, и тогда у нас случается очень любопытная символичная рокировка. Во-первых, прекращаются все исследования в отношении нищих…

Почему?

Революция уже давно победила. В 1936 году принимается Конституция СССР, в которой объявляется, что в Советском Союзе построены основы социалистического общества. Как заявил Сталин на VIII Всесоюзном съезде Советов, в стране больше нет причин для нищеты, бедности и безработицы.

Но при этом в те годы, прямо скажем, пенсии не охватывали все население и продолжали быть мизерными…

Конечно. Вообще, советская пенсионная система была очень дифференцированной. Одни слои населения получали достаточно высокие пенсии (но это абсолютное меньшинство), пенсии других недотягивали даже до прожиточного минимума. Даже сразу после войны, если брать совокупный доход семьи, доля пенсии составляла в среднем не более пяти процентов в семейном бюджете. Остальное приходилось на заработную плату. Нужно работать, до конца. Прожить на пенсию было невозможно.

Нищий в СССР — это человек, не получающий социальных пособий?

Нищий — это человек, занимающийся попрошайничеством.

Но при этом он получает некое социальное пособие?

Нищие всегда делились на вынужденных и профессиональных. Среди вынужденных нищих, людей, которые занимались этим просто из нужды, был высокий процент не получающих пенсии или получающих их по самой низкой шкале. До 1947 года в городе минимальная пенсия составляла почти 75 рублей, а на селе — 15. Это абсолютный минимум. В небольших городах нищий мог заработать 15-30 рублей в день, а в Москве и крупных населенных пунктах в праздничные дни — намного больше.

Это ведь дореформенные деньги. Получается, это где-то 7,5 и 1,5 рубля послереформенных?

Я вообще не очень люблю приводить цифры, потому что, когда мы рассматриваем весь советский период, надо учитывать деноминации, которые были привязаны ко времени, средней зарплате и так далее. Поэтому я всегда говорю о цифрах совершенно конкретного года.

Итак, в 30-е годы тема нищенства становится табуированной, она выводится из публичного дискурса, да и вообще из публичной сферы. И если брать за точку отсчета проведение последнего исследования в середине 20-х годов, то следующая публикация, посвященная проблеме нищенства, появится в советской печати только в 1954 году. 30 лет молчания. Тема не изучается, статистика вся закрывается, а в отношении нищих проводятся репрессии.

За бродяг и нищих берутся серьезно, проводятся акции по их выселению. Первая такая крупная акция проводилась в 1935 году и касалась прежде всего Москвы и Ленинграда. Тогда из этих двух городов было выселено 65 тысяч человек. Конечно, это были не только нищие, но и представители уголовного мира. Но вместе с ними просто выселяли кому-то неудобных людей, считающихся неблагонадежными…

Это были бездомные?

Нет. Например, сосед писал донос на соседа, когда ему приглянулась его комната. За соседом приходят, комната освобождается.

То есть он мог написать донос на соседа, что тот попрошайничает, и его выселяли?

Нет, те, которые попрошайничали, как правило, были бездомными. Доносы обычно писали о том, что сосед высказался, скажем, о каком-то представителе власти не очень лояльно. А что касается нищих и бродяг, то их просто отлавливали и выселяли за пределы этих городов. А потом они попали под волну Большого террора 1937-38 годов, вместе с уголовниками. Но я хочу сразу отметить, что нищие, конечно, не были целевой группой в отличие от криминального элемента. Репрессии в их отношении были побочным продуктом, и во время Большого террора на них особого внимания не обращали.

Здесь можно увидеть резкий контраст по сравнению с акцией, проводившейся в нацистской Германии в 1938 году. Там прошла большая акция по изъятию из общества нищих и бродяг и направлению их в концлагеря. Эта акция называлась, если переводить на русский, «уклоняющиеся от работы в Рейхе».

То есть, условно, тунеядцы?

Да, тунеядцы. И по данным немецких ученых, занимавшихся этой проблемой, в 1938 году доля социальных маргиналов в концлагерях впервые превысила долю политических. То есть нищие, бомжи и цыгане были целевой группой этой репрессивной акции. В СССР — нет. Хотя и нищенствующей публики коснулась волна Большого террора.

Понимала ли власть, что таким образом проблему не решить? Были ли вообще нищие на улицах городов в 1930-е годы, видимые горожанам?

Да, конечно были. И проблема эта никуда визуально не исчезла, она была. Нищих периодически удаляли с улиц больших городов. В 1932 году вышло постановление о паспортах, и их просто изымали как нарушителей паспортного режима. Интересно, что задерживали за нищенство, бродяжничество и попрошайничество, но ни в одном нормативном документе не было прописано, что это. Определение «попрошайничество и бродяжничество» появляется только в 1960 году в новом УК. Так что с нормативным документами была большая проблема.

Первый документ, направленный на борьбу с этими явлениями, появляется в СССР только в апреле 1951 года, до этого работал только механизм паспортного контроля. Никакого другого нормативного документа не было. Но понятно, что нищенство никуда не делось и деться не могло, а во время и сразу после войны приобрело массовый масштаб.

Если рассматривать нищих 30-х годов, среди них больше сельского или городского населения? Особенно это интересно потому, что селянам не выдавали тогда паспорта.

Этот вопрос применительно к советским реалиям не вполне корректный, потому что на него нельзя дать правильный ответ. Никакого учета нищих не велось. Среди нищенствующей публики было много выходцев из сельского населения, но местом, пространством их работы были города, и прежде всего большие города. Это, кстати, отличие от Российской империи, когда нищенство было распространено и в сельской местности.

Заканчивается война, и на улицах появляется огромное количество нищих. Безногие инвалиды попрошайничают у железнодорожных станций. Как власть относилась к ним сразу после войны? Ведь проблему было невозможно игнорировать.

Да, и она волновала больше даже не власть, а обычных граждан. Кто-то возмущался: вот, мол, наши победители вынуждены просить милостыню. Кто-то, наоборот, осуждал этих людей, которые сидят на паперти, потому что считал, что государство о них заботится.

Но этой проблемой занимались прежде всего на уровне городских властей. В 1946 году Моссовет принял специальное решение о борьбе с нищенством в Москве. Кстати, любопытно, что это решение было принято, как тогда говорили, по сигналу снизу — как ответ на письмо, которое пришло в редакцию газеты «Вечерняя Москва». Редакция обратилась в Моссовет, и тогда начали принимать меры. Хотя, конечно, чиновники и до этого не могли не видеть, что улицы, вокзалы, рынки столицы были буквально запружены увечными людьми, просившими милостыню.

Все решения по нищенству, в том числе и 1951 года, не подлежали обнародованию. Парадокс — проблема была, но ее как будто не было. Потому что и с политической, и с этической точки зрения признать существование такого явления было совершенно невозможно. Но нищие, несомненно, портили фасад столичной жизни, и проблему пытались решить одним способом — убрать их с глаз долой.

Прежде всего следует понимать, проблемой нищих занимались органы милиции и органы социального обеспечения. Задумано все было вполне логично. Милиционеры забирали нищего с улицы и должны были выяснить, есть у него родственники или нет, проживает он в Москве или нет. Если он не проживает в Москве, его отправляют по месту жительства и проблема решена. Если проживает, то его передавали органам соцобеспечения, которые должны были заниматься его трудоустройством. Если человек нетрудоспособный, то искали родственников. Есть родственники — передавали им; нет — должны были передать в инвалидный дом.

Такова была схема, но она абсолютно не работала, потому что, прежде всего, с трудоустройством были большие проблемы. Что касается инвалидных домов, то их катастрофически не хватало. Кроме того, существовал ментальный фактор. Какая-то часть нищих хотела попасть в инвалидный дом, получать некий минимум социального обеспечения, а кто-то совершенно не хотел, потому что инвалидные дома находились в плачевном состоянии. По какой-то непонятной советской традиции они создавались вдали от городов, зачастую в совершенно неприспособленных для этого помещениях и так далее.

Кроме того, у милиции была масса других дел, и нищие стояли последними в списке их обязанностей, особенно после войны. И тогда, в 1946 году, было принято решение создать хотя бы приемник-распределитель для их содержания — ведь их невозможно было держать в отделениях милиции, которые были очень небольшими. До этого таких учреждений вообще не было.

Решение 1946 года было, опять же, неплохое. В нем прописывались меры по трудоустройству, поддержке, передаче родственникам под опеку и выплате опекунам нуждающегося человека пособий. Но в результате в жизнь было проведено только одно решение: организовали этот приемник-распределитель в Химках на базе исправительно-трудовой колонии №10. Этот распределитель продержался ровно месяц, потому что выяснилось, что его некому финансировать.

Его закрыли и нашли новое помещение почти в центре, недалеко от Калужской площади. В первый раз я прочитала о нем в воспоминаниях врача скорой помощи — а ее туда часто вызывали. Как там жили люди? Вповалку спали, мужчины и женщины вместе… Это был приемник, из которого людей должны были направлять на работу, или к родственникам, или в инвалидный дом, но он больше напоминал ночлежку в самых худших традициях.

Там были дети?

Нет, для детей были свои приемники-распределители, еще в войну основанные. Нищенствующая публика рассматривала это заведение именно как ночлежку. Они там ночевали, а утром шли на «работу» и вечером возвращались. Антисанитария там была колоссальная, и по жалобам врачей этот приемник закрыли. Закрыть-то закрыли, а проблема осталась.

Можете подробнее рассказать об инвалидах войны?

Это была очень большая проблема. Часто пишут, что однажды была проведена акция, в ходе которой все инвалиды исчезли с улиц больших городов. Их всех забрали и отправили в закрытые дома инвалидов — наподобие того, который был на острове Валаам. Но, конечно, надо разбираться, было это или не было.

Есть какие-то документальные свидетельства ее в архивах?

Есть. Прежде всего, что касается самой акции — такого массового мероприятия в масштабах страны в принципе невозможно было осуществить по очень простой причине: этих инвалидов было просто некуда отселять. Не было достаточного количества инвалидных домов.

Единичные акции проводились. Например, так было в Ленинграде, в Москве… А вот когда был принят указ 23 июля 1951 года, который назывался «О борьбе с антиобщественными паразитическими элементами», была проведена достаточно массовая акция. Но это было мероприятие по отлову нищих. Это не значит, что все они потом отправились в инвалидные дома.

Вообще, эта акция изначально задумывалась как исключительно московское мероприятие — надо было «почистить» Москву. Интересно, что нормативную базу под него разрабатывал Никита Сергеевич Хрущев. Он тогда был первым человеком в столице, являлся первым секретарем Московского горкома. И вот, по решению ЦК, была создана комиссия во главе с Хрущевым, и ему предложили разработать меры по борьбе с нищенством и бродяжничеством в Москве и Московской области.

Достаточно быстро, в течение месяца, это постановление ими было оформлено и принято (19 июля — еще до самого всесоюзного указа). И если указ сейчас опубликован, то постановление до сих пор находится на секретном хранении. Указ, принятый спустя несколько дней, достаточно куцый (там всего два пункта), и касался он исключительно трудоспособных людей, занимающихся нищенством, которых считали мошенниками. Но эта акция проводилась больше не по указу, а по постановлению от 19 июля. Оно касалось Москвы и Московской области, но по специальному указу министра госбезопасности (в 1949 году органы милиции были переданы из ведения МВД органам госбезопасности) эта практика была распространена в том числе на другие города и регионы.

Тогда и начинается акция по отлову — пока еще не изоляции — нищих. Постановление имело достаточно широкое содержание. Оно описывало примерно ту же схему: трудоспособных трудоустроить, нетрудоспособных отдать родственникам или направить в инвалидные дома. Направить-то направить, только вот в этом постановлении впервые была прописана необходимость строительства инвалидных домов, которое началось в Москве и соседних с Москвой областях, и знаете для кого? Исключительно для московских нищих.

То есть в Москве даже нищие находились на привилегированном положении?

Да. Если человек нищенствовал в Москве и был уроженцем Калужской или Владимировской области и сказал бы «я хочу попасть в инвалидный дом», то он бы не смог этого сделать.

В общем, все же какие-то меры пытались принимать, кроме одной — и в этом колоссальная особенность советской политики относительно маргиналов вообще. Это отсутствие или очень слабое проявление социальной поддержки. Трудоустройство или инвалидный дом — единственное, что могли предложить. О какой-либо серьезной материальной помощи речи вообще не шло, вопрос о повышении пенсий даже не стоял. Хотя все проверки доказывают, что главная причина нищенства заключается в том, что у людей просто не хватает средств, им не на что жить. Это только потом ситуация изменится, и нищенство перекочует в сторону бизнеса.

А какой процент профессиональных нищих был в 40-е — 50-е годы?

Очень небольшой. По данным милицейского учета, когда эти акции проводились, таких нищих всего 10 процентов. И то только три процента из них — трудоспособные. Потом эта пирамида перевернется. Профессиональное нищенство станет основным, а вынужденное опустится на дно. А в 1954 году, когда появятся более-менее достоверные сведения учета, профессиональные нищие составят 6,5 процента, и это показатель уровня жизни в стране после войны.

Все дело в пенсиях?

Дело не в том, что не было пенсий. Среди инвалидов войны была очень маленькая доля людей, не получавших пенсии, другое дело, какого размера они были. Были и другие причины — и медицинские, и психологические.

Когда вводится всеобщее пенсионное обеспечение, вы говорите, что ситуация меняется. Действительно ли большинство социально незащищенной прослойки населения получает достойные выплаты, на которые можно жить?

Не достойные, а минимальные. Минимальная пенсия, которая была определена в 1956 году, составляет 300 рублей, после деноминации превратившаяся в 30 рублей, ниже расчетного прожиточного минимума. Но тогда это было очень серьезным шагом. Эти выплаты все же давали человеку возможность жить. Материалы органов милиции показывают, что, когда человек начинал получать какую-то пенсию или пособие, он прекращал нищенствовать.

Интересно, что назначение этой минимальной пенсии изменило отношение окружающих к нищим. Если до этого к ним относились в основном сочувственно, то после введения этого закона общественное мнение стало воспринимать таких людей исключительно как «паразитов с протянутой рукой».

А как это повлияло на модель бизнеса профессиональных нищих?

Очень незначительно. В России существовала устойчивая традиция профессионального нищенства. Еще с дореволюционных времен существовали так называемые «нищенские гнезда» — в основном, в сельской местности. В советское время они там сохранились, и в этом смысле абсолютным лидером выступала Калужская область. Те деревни, которые занимались нищенством до революции, благополучно пережили коллективизацию и нищенствовали практически всем колхозом. Был такой колхоз имени Кутузова, имени XIX партсъезда…

Они ехали нищенствовать в город?

Да. Это был очень хорошо налаженный промысел, когда целая деревня, даже достаточно зажиточная, занималась этим семьями, от мала до велика, включая детей. В этот бизнес были включены в том числе и сотрудники сельсоветов, члены парторганизаций и комсомольских организаций, которые выдавали разрешения на проезд в города — ведь паспортов у сельского населения не было.

Основное их поприще было, конечно, в Москве. Здесь были налажены связи, съемные квартиры… Это был настоящий бизнес. На месте новичков обучали, существовали наставники, занимавшиеся обучением нищенству. Об этом, конечно, было хорошо известно областным властям и даже московским. Были проверки ЦК комсомола, и рублем их пытались наказывать, и административные санкции применять, но промысел оказался очень живучим, и даже в 90-е годы в Москву приезжали люди заниматься тем же, чем занимались их предки.

Каждый, кто помнит последние 20 лет СССР, может сказать, что увидеть нищего на улице Москвы или Ленинграда было невозможно…

Вы абсолютно правы, это было из разряда экзотики. После того как в уголовный кодекс в 1960 году была введена 209 статья, предусматривающая уголовную ответственность за нищенство (до этого была административная), бродяжничество и тунеядство. Достаточно серьезная — по ней можно было получить за попрошайничество два года лишения свободы или исправительно-трудовые работы от 1 до 6 месяцев (тоже не самая лучшая перспектива).

В Москве был введен очень жесткий контроль за нищими, и, конечно, увидеть в столице в 60-е, 70-е или даже в 80-е годы таких людей в метро было практически невозможно. Второй момент: если они и появлялись, то были исключительно профессиональными мошенниками.

А вот в 1991 году, стоило только отменить эту статью, сразу откуда-то на московских улицах попрошайки выросли прямо как грибы после дождя. Конечно, и тогда и сейчас нищенство в Москве являлось и является сферой профессиональной деятельности, это организованная преступность, эксплуатация увечных людей, детей, женщин… Об этом много написано. Современное нищенство только внешне схоже с тем, что было после войны, но по сути это уже другое явление.

В России сейчас есть нищие. Если оглядываться на историю, были ли советские практики по борьбе с нищетой, которые можно было бы позаимствовать сейчас?

Конечно. Особенно опыт середины 50-х — 60-х годов, когда в СССР действительно начинает проводиться социальная политика в европейском смысле этого слова, как разработка мер социальной защиты. Это, несомненно, заслуживает внимания, когда разрабатываются различные механизмы защиты от бедности, когда действительно признается, что в Советском Союзе бедность существует. Разумеется, слово это не употреблялось (как и нищета), использовались другие конструкции и эвфемизмы, например «недостаточное материальное обеспечение». Но разрабатывались реальные механизмы защиты от бедности.

Но советский опыт важен и для того, чтобы понимать, а что тогда не получилось? С моей точки зрения, не получилось самое важное — ощущался недостаток адаптационных стратегий. Попытки интегрировать маргиналов, изгоев в общество (не только нищих, а вообще) были. Но недостаток именно адаптационных стратегий, как этого человека вписать обратно в социум, — вот это оставалось очень уязвимым местом. И в современной политике тоже не хватает инклюзионных практик. Дело не только в позиции государства, важно, что и наше общество пока не очень готово принимать аутсайдеров обратно. И это тоже советское наследие, которое надо преодолевать.