В нескольких русских летописях и хронографах содержатся любопытные самостоятельные произведения о взятии Константинополя османской армией в 1453 году.

Падение Царьграда

В середине XV века от некогда великой Византийской империи оставались только четыре небольших разрозненных клочка земли. Один из них включал её древнюю столицу Константинополь с «примыкающими огородами», как выражается современный византинист Сергей Дашков. Прочие земли Империи были захвачены турками-османами, и сами гордые императоры уже не раз приносили вассальную присягу мусульманским султанам. Одновременно они вели переговоры с западными государствами, надеясь получить от них военную помощь против османов. Византия была готова при этом вступить в церковную унию с католичеством и признать верховенство римского папы над греческой церковью. Уния была заключена, но помощи из Западной Европы греки так и не дождались. В марте 1453 года османский султан Мехмед II решил, наконец, окончательно присоединить Константинополь к своим владениям и начал осаду города. После ряда бомбардировок и неудачных приступов, в ночь на 29 мая турки тремя последовательными штурмами овладели столицей Византии. Это событие – падение Второго Рима, Царьграда – произвело огромное впечатление на современников, особенно на русских, издревле включённых в орбиту византийского влияния. Оно неоднократно пересказывалось в разных русских исторических компиляциях до начала XVIII века.

Повесть Нестора-Искандера

Самый старинный и оригинальный русский источник, повествующий о данном событии, назван «Повестью о взятии Царьграда турками». Он содержится в записанном во второй половине XVI века Троицком списке Новгородской первой летописи. Это неозаглавленный отрывок, живо и ярко повествующий об осаде и падении Константинополя. В конце его имеется небольшое как бы послесловие, где автор сообщает сведения о себе. По его словам, был он русин, звали его Нестор Искандер, и он смолоду попал в плен к туркам, был обрезан, то есть был вынужден принять магометанство, и воевал в турецкой армии. Он был не просто очевидцем, но и участником осады и взятия Константинополя в составе султанской рати. Несмотря на это, его описание полно сочувствия к бывшим единоверцам и восхищения их героизмом.

След в русской мысли

Влияние произведения Нестора-Искандера прослеживается во многих памятниках русской литературы, упоминающих о данном событии – в Воскресенской и Никоновской летописях, «Казанской истории», «Летописной книге», различных Хронографах, в «Скифской истории» Андрея Лызлова (самый конец XVII века). Иван Пересветов, идеолог Опричнины в середине XVI века, использовал мотивы, близкие к «Повести», в своей программно-политической челобитной царю Ивану IV, когда излагал там причины ослабления и падения царств. Происхождение близких между собою сюжетных мотивов падения Константинополя и и связанных с ним нравоучительных сентенций в средневековой русской литературе не выяснено до конца. Учёные не исключают, что они не обязательно все восходят к «Повести» Нестора-Искандера, но что сама «Повесть» может быть одним из производных сочинений, а русский первоисточник, сообщавший об осаде Константинополя, нам неизвестен.

Проблема достоверности «Повести»

Рассказ Нестора-Искандера красочен и образен, но во многих местах противоречит тому, что известно из источников, современных событию. Так, в «Повести» фигурирует константинопольский патриарх, более того – он выставлен одним из главных вдохновителей героической обороны. Между тем, патриарший престол Царьграда в период осады был вакантным. Нестор-Искандер говорит о пострижении, а затем об успешном бегстве византийской императрицы. Однако последний император Константин XII был вдовцом на момент этих событий. Нестор-Искандер неоднократно подчёркивает уважительное отношение Мехмеда II к христианским святыням, что, впрочем, естественно, если автор был мусульманином, писавшим для православной аудитории. Но в реальности все храмы столицы, не исключая Айя-Софии, первоначально подверглись варварскому разграблению мусульманским войском. Лишь спустя какое-то время после завоевания Константинополя османский султан начал проводить более терпимую политику, стараясь заручиться лояльностью новых подданных-христиан. Автор «Повести» не был осведомлён о переброске части османского флота по суше в бухту Золотой Рог, сыгравшей решающую роль во взятии города. Таким образом, «Повесть о взятии Царьграда» носит характер не исторического, а чисто литературного источника.

Проблема авторства

Большинство учёных делает вывод, что автор «Повести» не был ни участником, ни очевидцем, ни даже современником описанных им событий, а писал спустя какое-то (скорее всего, весьма долгое) время по устным преданиям. Сомнения вызывает сама личность автора. В первой половине XV века крымские татары ещё не совершали набегов на Русь с целью захвата людей и продажи их в Турцию в рабство. Эта практика развилась у них с конца XV века в отношении Литовской Руси и с начала XVI столетия – в отношении Руси Московской. Автор «Повести», несомненно, – весьма образованный русский человек той поры, обладавший недюжинным литературным талантом, который и снискал такой успех его произведению на протяжении, по меньшей мере, двух веков. Сомнительно, чтобы этот талант мог развиться у него в условиях жизни в мусульманском окружении, да ещё на военной службе султану. Обрезанию обычно подвергали только пленных мальчиков с тем, чтобы потом воспитывать их уже как янычар. Они забывали родной язык и становились настоящими мусульманами, преданными халифу правоверных и вере пророка Мухаммеда. Сообщения о попадании русского человека в плен к туркам, принятии ислама и службе у турок, а также об уважительном отношении султанов к христианским святыням Царьграда, значительно больше соответствуют реалиям XVI века, то есть того времени, когда был составлен Троицкий список, чем середины XV столетия. Поэтому есть основания предполагать, что Нестор-Искандер это псевдоним, а его автобиография выдумана, чтобы придать больше доверия к его сочинению. Похоже, что литературная фальсификация исторических источников на Руси имеет гораздо более длительную традицию, чем обычно считают.